Суровый воздух - Арсентьев Иван Арсентьевич - Страница 62

• Предыдущая
• 62/76
• Следующая

– Может, слетаете еще раз? – с иронией спросил летчик.

– Что за вопрос?! Обязательно даже!

– Та-ак… – Выслушав рапорт Черенка, рассеянно произнес Хазаров. – Значит, плотный зенитный огонь?.. А над «Голубой линией» или Керчью, что же, был реже? – спросил он, прищурив глаза, и щетка быстро пробежала по его усам.

Черенок не ответил. Хазаров заговорил снова:

– Ну что же, товарищи летчики второй эскадрильи, видно, придется мне самому вести другую группу, раз вы неспособны разбить какую-то переправу… – закончил он с насмешливой ноткой в голосе. Летчики, стоявшие перед ним по команде «смирно», молчали.

– Товарищ подполковник, разрешите моей группе выполнить задание. Группа разобьет переправу через Нарев, – сказал Аверин.

Черенок вспыхнул и резко повернулся к нему.

– А вы, лейтенант Аверин, не лезьте поперед батьки в пекло. Очередь соблюдайте… – строго оборвал Хазаров.

– Товарищ полковник, разрешите повторить вылет. Задание будет выполнено! – проговорил Черенок твердо.

Хазаров махнул рукой:

– Опять бензин попусту сожжете, да вдобавок еще рыбы наглушите немцам на ужин… – с усмешкой сказал он.

– Выполним обязательно, товарищ подполковник.

– Как вы думаете обеспечить выполнение операции? – спросил Хазаров.

Черенок расстегнул планшет, вынул листок чистой бумаги, быстро начертил схему операции и тут же принялся объяснять по карте свой замысел.

Подполковник выслушал, подумал и, подняв голову, резко сказал:

– Неправильно. «Чисто вписано в бумаги, да забыли про овраги… А по ним ходить!» Не кажется ли вам, старший лейтенант, что гитлеровцы хорошо раскусили тактику, которую вы применяете при бомбежке переправы? Тут нужен другой, более сложный маневр. Надо перехитрить их… – Хазаров мельком посмотрел на часы. – Пока готовят машины, подумайте сообща. Я не хочу навязывать вам свое решение. Идите. Через полчаса доложите, что придумали.

Летчики отошли в сторону, присели на траву. На «военный совет» были приглашены также воздушные стрелки, присутствовал и Двояновский. Начиная с младших, каждый выкладывал свои соображения, но все они оказывались неприемлемыми. Время, отпущенное командиром полка, истекало, когда к группе подошел старший техник по вооружению и, спросив разрешения, обратился к Черенку.

– Товарищ старший лейтенант, – начал он. – Разрешите сдать обратно на склад боепитания бомбовые взрыватели замедленного действия. Не к чему им коррозироваться на стоянках. Погода ясная, применять придется не скоро.

– Замед-лен-ного действия? – повторил, раздумывая о чем-то, Черенок и вдруг хлопнул себя ладонью по колену. – Погоди, погоди. А ведь это идея!

Он переглянулся с Остапом и по выражению его лица убедился, что тот все понял.

– Есть, товарищи! Не сдавать взрыватели, – приказал он старшему технику по вооружению и подозвал летчиков ближе к своей карте. – Смотрите сюда, – начал он объяснять им свой внезапно возникший план. – Я захожу вот так и так на бреющем полете. В это время лейтенант Пуля и вы отвлекаете внимание противника на себя, в высоту. Я бомблю и…

Минут через пять повеселевшие летчики бойко чертили на своих картах маршруты, размеряли линейками, перешучивались.

Представленный Черенком план операции на этот раз понравился Хазарову, и он его одобрил.

– Только уж точность удара должна быть безукоризненной, – заметил он, быстро расчесывая щеткой усы.

– Вы… не верите в мое умение бомбить с малых высот? – спросил, расправляя плечи, Черенок.

Хазаров усмехнулся:

– Все. Тацемус[16] – как говорили римляне, – сказал он и подумал про себя: – «Молодец».

Вскоре на стоянке второй эскадрильи был получен приказ заменить на самолете Черенка мгновенные взрыватели бомб замедленными. Кинооператор Двояновскнй, наблюдавший за подготовкой к штурмовке, подошел к Черенку в момент, когда экипажи садились в самолеты.

– Захватил сто метров запасной пленки, – сообщил он.

Черенок в нерешительности задумался. Ему не хотелось подвергать риску жизнь бравого представителя киноискусства Что-то нравилось ему в этом подвижном, энергичном человеке: он угадывал в нем такого же энтузиаста, неугомонного в своем деле, каким был и он. Черенок, в своем. В надежде, что Двояновский откажется от полета сам, летчик предупредил его, что штурмовка предстоит не совсем обычная.

– Значит, полет обещает быть интересным? – спросил Двояновский.

– Надеюсь, да, – скупо улыбнулся Черенок.

– В таком случае, я лечу, – решительно заявил кинооператор, закидывая за плечи футляр с киносъемочным аппаратом.

Как только штурмовики показались на горизонте, с соседнего аэродрома поднялась пара «лавочкиных», которым надлежало сопровождать их до цели. Черенок передал командиру истребителей Лысенко по радио:

– Петр! Подойди поближе! Покажись!

Истребитель, описав в небе пологую кривую, пролетел вблизи самолета Черенка. Сквозь стекла кабины было видно улыбающееся лицо товарища. Черенок приветливо помахал ему рукой.

– Хорошо, Петр, вижу… Если над целью будет спокойно, поддержи моих огоньком. Ладно?

В ответ раздался густой бас:

– Работайте спокойно.

На высоте двух тысяч метров группа демонстративно подошла к линии фронта и вдруг, круто изменив курс, свернула на северо-запад.

«Илы» перестроились в правый пеленг и, маневрируя, продолжали идти в новом направлении, углубляясь все дальше над вражеской территорией. Фашистские посты наблюдения имели полную возможность зафиксировать группу, летевшую в сторону, противоположную от переправы.

Добравшись до пункта, заранее помеченного на картах, Черенок развернул группу строго на юг и скомандовал:

– Пуля, Зандаров, Долидзе… Внимание! Начинайте! Пора!

– Есть! – последовал короткий ответ, и машина Остапа стремительно вырвалась вперед. В ту же секунду Черенок, приглушив» мотор, стал быстро снижаться. На высоте двадцати метров он вывел самолет из планирования, дал полный газ и прижался к самой земле. Теперь самолеты летели в новом порядке: трое на высоте, а четвертый над самыми верхушками деревьев пересекал шоссейные дороги, распугивая двигающихся по ним немцев. Шоферы, заметив мчащийся на них «шварце тод»[17], мгновенно тормозили машины и шарахались в кюветы. Но Черенок не трогал их. Самолет летел без единого выстрела. Цель была близка.

– Лишь бы не промазать… Лишь бы попасть… Попасть… – твердил летчик одно и то же.

Прикинув по времени, что пора начинать выполнение второй части плана, он крикнул в эфир:

– Остап, начинайте!

Фашистские зенитчики не могли не видеть трех самолетов, приближающихся на большой высоте к переправе. Десятки стволов, уставленных в зенит, повернулись им навстречу. Прошло несколько секунд, и воздух задрожал от грохота. В тот же миг самолеты рассыпались в разные стороны и завертелись в дымных хлопках разрывов. Вот кто-то сбросил бомбу, за ней полетела еще одна, кто-то начал пикировать, стрельнул из пушек и снова полез в высоту. Вспыхивали разноцветные ракеты, ревели моторы, хлестали пулеметные трассы. А в эфире гремел подзадоривающий голос Остапа:

– Шума больше! Шума! Атакуйте!

А Черенок тем временем, незамеченный, подбирался к цели. Показались пригородные строения Новогрудека. Летчик осмотрелся. Он уже ясно различал серые поплавки понтонов моста. Глаза впились в прицел. Самолет устремился на переправу. Промахнуться было нельзя. Черенок хладнокровно нажал на кнопки бомбосбрасывателей. Зенитки внезапно умолкли, словно заикнулись. Несколько секунд длилась мертвая тишина. И вдруг раздался раскатистый гром. Машину Черенка встряхнуло. Он оглянулся назад: от моста вверх взметнулись огненные клочья.

– Поймал! – донесся восторженный голос из задней кабины.

– Кого поймал? – спросил Черенок.

– В кадр поймал… На пленку! – крикнул возбужденный Двояновский.

• Предыдущая
• 62/76
• Следующая