Суровый воздух - Арсентьев Иван Арсентьевич - Страница 40

• Предыдущая
• 40/76
• Следующая

Борода осмотрел огневую точку. Неподалеку ударил снаряд, и земля тонкими струйками потекла на головы.

– Не мешало бы квартиру подремонтировать… – критически заметил Рогачев, стряхивая с комбинезона коричневый налет глины.

В промежутке между двумя разрывами в блиндаж зашли моряки. Поверх черных бушлатов на них были надеты защитные плащ-палатки.

– Ух, бородища шикарная какая! Что, дед, с неба на подмогу спустился? – спросил один из них.

Борода, не отвечая, возился с пулеметом, устанавливая его стволом в амбразуру. Протерев стекло прицела, он перезарядил пулемет и высунул наружу голову, чтобы посмотреть, куда дать пробную очередь. В тот же момент у его головы цокнула пуля.

– Не высовывайся, дед. Бороду осмалишь… – подтрунил моряк, оттаскивая его от амбразуры.

– Ничего, она у него от снайперов заколдованная… – засмеялся другой.

– Бросай, братва, подначку! – унял матросов бравый старшина второй статьи. – Не обижайся, браток, – повернулся он к летчику. – Ребята это от души. Вот на лучше, возьми… – подал он ему карабин, – пригодится…

– А патроны? – спросил летчик, заглядывая в пустой магазин.

– Вот чего нет, того нет… – развел старшина руками.

– Ладно. Обойдемся, – напыжился Борода. – У нас и свой инструмент что надо… – И в подтверждение нажал спусковой крючок. Турельный часто заработал.

– Ничего машинка… Эта, пожалуй, и танк срежет… – похвалил старшина.

Разговор оборвал минометный налет. Из соседнего окопа замахали бескозырками. Блиндаж опустел. Наступила подозрительная тишина, и вдруг кто-то издалека крикнул:

– Танки справа-а…

Борода, высунувшись из блиндажа, присматривался к изрытому воронками полю. День клонился к вечеру. От холмов на восток потянулись расплывчатые тени. Рокот танковых моторов, сначала смутно доносившийся сквозь грохот пальбы, быстро нарастал.

– Товарищи! – раздался звонкий твердый голос моряка, командира роты. – Отступать нам некуда. Нас поставила здесь Родина, и мы будем стоять насмерть. Враги не пройдут. Моряки не пропустят.

Эти волнующие слова прозвучали, как клятва.

«Да, нас поставила здесь Родина. Мы будем стоять насмерть. Враги не пройдут», – отозвалось в сознании Бороды, и он невольно залюбовался статной осанкой моряка в черной запыленной шинели с блестящими пуговицами. Перед глазами летчика, как в мареве, блеснули крылья самолетов, сверкнули ледяные вершины гор, чьи-то искристые зрачки и еще что-то светлое, хорошее, отчего на сердце сразу стало тепло.

К рокоту моторов стал примешиваться лязг металла. Летчик инстинктивно сжал в руке пистолет и расправил бороду. Рогачев уперся спиной в кольцо турели и впился глазами в стекло прицела.

– Рогач, что видно на экране? – спросил Борода.

– Поле, товарищ лейтенант, – услышал он в ответ, и в то же время почувствовал, как чья-то рука опустилась на его плечо. Он оглянулся. Политрук роты моряков с пропитанным кровью бинтом на голове протягивал ему противотанковую гранату.

– Возьми, лейтенант. Это наш самый главный калибр… Бей только наверняка. Больше не дам. Нету.

Гул моторов нарастал. Стреляя на ходу, на гребень высоты с грохотом и скрежетом выползли немецкие танки. Грязно-пегие коробки, грузно покачиваясь с боку на бок, устремились на окопы десанта. Из стволов пушек хлестали огненные языки. Борода, как наэлектризованный, не отрываясь смотрел на танки. Над головой зловеще свистел раскаленный металл. Танки приближались. Но десантники молчали.

«Чего ждут моряки?» – с тревогой подумал летчик, глядя вдоль окопов.

Сжав в руке единственную гранату, он выбрался из блиндажа в траншею и встал рядом с. политруком. Вдоль стены траншей стояли бойцы с напряженными, суровыми лицами. Глаза политрука горели лихорадочным блеском. Правая рука его с засученным по локоть рукавом сжимала связку гранат.

А танки подходили. все ближе, и тут Борода увидел, как политрук, словно на пружинах, подпрыгнул и выскочил из окопа. Танки были рядом. Теперь Борода не замечал уже ни развороченного поля, ни запыленного неба. Он видел только одни серые коробки, двигающиеся на него да мелькающий впереди пятнистый плащ политрука, слившийся с землей. Летчика поразила необычайная храбрость этого человека, бросившегося в поединок с железным чудовищем. «Какой человек!» – успел только подумать он, и тут же у переднего танка грохнуло. Это произошло так неожиданно, что машина на секунду клюнула пушкой почти в землю и, приткнувшись, застыла на месте. Борода увидел, как еще несколько человек, низко пригибаясь к земле, перебежали вперед. Справа застрочил турельный пулемет Рогачева. Вдоль окопов захлопали бронебойки, но танки неудержимой лавиной катились на окопы. Наскочив на мину, подорвалась еще одна машина, но остальные, не снижая хода, продолжали нестись. Внезапно один из танков с нарастающей скоростью змейкой рванулся вперед и резко развернулся у самого. окопа. Командир роты бросил связку гранат, но танк, словно предугадав его движение, сделал рывок в сторону и со скрежетом проутюжил соседний окоп.

Борода не успел ничего сообразить, как рядом с его головой лязгнула и сверкнула гусеница, вдавливая землю. Он упал на дно окопа, чувствуя, как на него обрушивается глинистая земля. Танк прополз через окоп и помчался на Эльтиген. Борода, синий от натуги, освободился от земли, выпрямился. В глазах его сверкнула злость, мышцы вздулись. Размахнувшись, он изо всей силы швырнул гранату вслед удаляющейся машине. Граната ударилась в заднюю часть стальной коробки. Грохнул взрыв. Танк застопорил, завертелся на месте. Летчик оглянулся. Серый от пыли командир роты стоял рядом, держа в руке другую связку гранат. Борода вырвал ее у него и саженными шагами побежал к подбитому танку. Громовой «удар потряс машину. Танк пылал. Оглушенный летчик, тяжело дыша, вскочил обратно в окоп. В этот момент до его слуха, как сквозь вату, донеслись радостные крики десантников:

– Ура, ребята! «Ильюшки» летят… «Горбатые»! Десятки зеленых ракет яркими звездами полетели в сторону врага.

– Бей фашистов!.. – орал в исступлении матрос с красным лицом, потрясая пустым автоматом.

Через десять минут на сером, помятом поле виднелись только черные остовы догорающих машин. Их было шесть из пятнадцати наступавших на правый фланг батальона Величко. Передовая десанта опять погрузилась в тишину. Патроны берегли – их было мало. Потные, запыленные бойцы собирались кучками, обсуждали подробности прошедшего боя, выбрасывали из траншей песок от разрушенного бруствера.

– Было б у нас побольше гранат да бронебоек! Не видать бы им окопов наших, как ушей своих, – говорили они. – На Мысхаке не то еще бывало. В атаку по полсотни сразу выходило, а взяли что?

– Вот что взяли! – показал здоровенный кукиш пожилой усатый боец.

– У нас сейчас главное не то, что было, а то, что будет, – сказал политрук, зашивая разорванную полу плащ-палатки. – Сейчас надо думать о том, как вымотать фашистов, а самим выстоять, продержаться здесь во что бы то ни стало. У нас один только путь – к победе. В этом весь смысл нашего здесь нахождения. Понятно?

– Понятно, – раздались дружные голоса.

– Будем стоять здесь, – продолжал политрук, – до последнего человека или до тех пор, пока не отзовут нас.

Из-за поворота траншеи показался командир роты. Шинель на нем была уже вычищена. Белый целлулоидный подворотничок резко выделялся на коричневой от загара шее. От него пахло одеколоном.

«Кажется, „Чайка“, – подумал Борода. – Вот что значит морской порядочек… Традиции… Лопни, но держи фасон!»

– Товарищ сержант Самошкин! – позвал командир роты.

– Слушаю! – вытянулся усатый боец.

– За уничтожение двух вражеских танков в сегодняшнем бою от лица командования объявляю вам благодарность. Буду ходатайствовать о представлении вас к правительственной награде.

Сержант крепче сжал в руке бронебойку, грозно шевельнул усами:

– Служу Советскому Союзу!

Откуда ни возьмись, словно с перепугу, снова посыпались трескучие мины.

• Предыдущая
• 40/76
• Следующая