Великие Цезари - Петряков Александр Михайлович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/142
• Следующая

Этот случай заставил нашего героя глубоко задуматься о том, что же нужно римскому народу и чего же он хочет? Хлеба и зрелищ, как это всегда и считалось, и все политики угождали ему именно в этом, или, как это показывает сегодняшнее шествие за Катоном, людям все же не хватает справедливых и честных руководителей? Они хотят чувствовать себя в правовой безопасности? Но не только, мог с горечью констатировать наш герой, – им нужны Катоны, много Катонов, которые самоотверженно блюли бы законы и гарантировали эту самую правовую безопасность.

А вот этого Цезарь допустить никак не мог. Он обязан был победить Катона. Он обязан был любой ценой избавиться от него, но отнюдь не с помощью яда или кинжала – он должен был быть уничтожен, будучи изобличенным в каком-либо неблаговидном деле, чтобы он выглядел в глазах народа таким же, как и все прочие, – взяточником, по крайней мере, или на худой конец взяткодателем. А ведь такой прецедент в биографии рафинированного Катона был: во время выборов консулов на пятьдесят девятый год, чтобы прошел вместе с Цезарем ставленник оптиматов Бибул, он не гнушался подкупа избирателей, были такие сведения. И что же? Народ даже ухом не повел, когда Цезарь заикнулся об этом. Кто? Катон? Разве? Что-то мы не слыхали об этом. Нам как-то не известен ни один человек, кто бы взял у Катона взятку.

Вот так-то. Народ обелял и без того чистого и неподкупного Катона. Что ж, думал Цезарь, не получилось запихнуть его в тюрьму, не получается изобличить его в чем-либо неблаговидном, тогда его надо просто под каким-нибудь предлогом убрать из Города, иначе они тут с Цицероном и ненадежным Помпеем, готовым в любую минуту отвернуться от тестя, смогут и власть перехватить, поставив тем самым общество на грань гражданской войны, а ее-то Цезарь искренне не хотел. Он насмотрелся в юности ужасов сулланского проскрипционного режима и пришел к выводу, что власть надо брать не силой оружия, а интригами, силой матримониальных комбинаций и любовных отношений, победами над чужеземцами на полях сражений в далеких провинциях, а священная римская кровь не должна служить разменной монетой в борьбе за власть. Это было его искренним убеждением, и все же гражданской войны ему избежать не удалось.

Так вот Катона, по законопроекту Клодия, услали на Кипр под предлогом именно его безупречной честности. Там были злоупотребления по финансовой части, да и местное население готово было взбунтоваться из-за притеснений римских чиновников. Вот Катону, что называется, и карты в руки, ведь он ради финансовых ревизий изучил бухгалтерию, когда еще был квестором. На свои деньги он выкупил тогда старые бухгалтерские документы со времен Суллы и вынудил доносчиков, получавших деньги казненных, внести их обратно в государственную казну. Вот и пускай теперь разберется на Кипре, пусть его там и видят в образе беспристрастного судьи, а тут, в Риме, без него как-то спокойнее.

Катон справился с возложенной на него задачей блестяще: войну предотвратил, собрал для государства значительную сумму и уладил все экономические споры. Однако на пути в Рим на корабле возник пожар, и все финансовые документы сгорели. Этого было достаточно, чтобы Клодий выдвинул против Катона обвинение, что, дескать, он сам все сжег, чтобы скрыть те суммы, которыми якобы обогатился.

Но Клодия и слушать не стали. Катон в глазах римлян был вне всяких подозрений. И к тому же обвинял-то кто? Клодий! Совратитель, святотатец, лжец и мошенник Клодий! И с каких это пор порок обвиняет добродетель?

Клодий, надо сказать, был не такой уж мелкой и простой фигурой на политической арене того времени. Многие историки считают его просто верным в столице агентом Цезаря, которого держали в Галлии постоянные войны. Клодий, подобно Катилине, был не чужд высших политических амбиций, и с попустительства триумвиров завел себе нечто вроде гвардии из плебса. И со своими молодцами просто терроризировал Рим. Его шальным выходкам поначалу удивлялись, а потом стали и бояться. Хуже всего было то, что после отъезда Цезаря в Галлию Клодий вообще распоясался. Быть может, он полагал себя тут полномочным заместителем проконсула Гая Юлия Цезаря, коль скоро стал встревать даже и во внешнюю политику. Еще до своего трибуната он рвался послом в Армению, а когда Помпей, с триумфом вернувшийся с Востока, привез в качестве заложника молодого принца Тиграна, Клодий устроил ему побег. Это сильно разгневало всесильного Помпея, который стал искать своего рода противоядие против Клодия и нашел его в лице другого народного трибуна, Милона, такого же разряда молодца.

Клодию удалось провести несколько очень важных законов. В первую очередь надо назвать более чем популистское постановление об отмене ежемесячной платы за хлеб, раздаваемый городскому плебсу; кроме того, были восстановлены запрещенные с шестьдесят четвертого года клубы бедноты, так называемые квартальные коллегии.

Ну а закон против должностных лиц, виновных в казни римских граждан без судебного разбирательства, был направлен прямо против Цицерона, казнившего катилинарцев.

«Отец отечества» попытался обратиться за помощью к Помпею и Пизону, тестю Цезаря, избранному консулом на пятьдесят восьмой год вместе с Габинием. Но все они отказали в поддержке несчастному Цицерону, и он в грязной одежде ходил по улицам Рима, всем жаловался на свою судьбу и искал сочувствия и поддержки у знакомых, но все боялись хоть в какой-то степени поддержать великого оратора.

Еще до своего отъезда в Галлию Цезарь предложил Цицерону место легата в своем войске. Похоже, Цезарь был не прочь убрать Цицерона более мягким путем, нежели изгнание по закону Клодия. Цицерон тогда отказался. Ему вовсе не хотелось менять комфорт и удобства римской жизни на суровые лагерные условия в далекой Галлии. Для триумвиров, надо сказать, он уже не являлся серьезным политическим оппонентом, был уже отыгранной фигурой, но тем не менее его многочисленные связи и демагогические способности внушали опасение, поэтому его удаление из Рима в любом случае было им на руку.

Цицерон вынужден был удалиться в изгнание. Его дом в Риме был сожжен, а на его месте Клодий намеревался воздвигнуть храм Свободы. Загородные виллы оратора были также разграблены.

Клодий торжествовал. После своих громких политических побед он возомнил себя истинным вождем народа и стал открыто выступать и против триумвиров, предложил даже кассировать законы Цезаря. Его популярность среди городской бедноты, облагодетельствованной бесплатными раздачами хлеба, сделала его действительно лидером большинства римского населения.

Для триумвиров, в первую очередь для Помпея, он стал представлять уже серьезную опасность, грозившую смутой.

Сестру Клодия также звали Клодией. Женщины древнего Рима носили лишь родовое имя по отцу, например, сестру Гая Юлия Цезаря звали так же, как и его дочь, – Юлией.

Вообще-то Клодий происходил из старинного рода Клавдиев, но для того, чтобы избраться в народные трибуны, надо было перейти в плебейское сословие, что он и сделал путем усыновления, и таким образом аристократическая фамилия Клавдий трансформировалась в простонародную – Клодий.

Клодия была женой Метелла Целера, консула шестидесятого года, предшественника Цезаря на этом посту. По части любовных похождений у нее с братом было много общего. Цицерон называл ее «всеобщей подружкой», потому что за ней волочились очень многие, привлеченные ее красотой, образованностью и славой ветреной матроны, что было присуще не только ей одной. Вспомним хотя бы жену Цезаря Помпею, которая не оказалась на должной высоте по части подозрений. Впрочем, супружеская измена – общее место во все времена, но в разные времена к этому по-разному относились. И в этой связи здесь уместно будет рассказать об эволюции женской эмансипации в древнеримском обществе, неизбежным следствием чего и стало падение нравов.

Во времена Катона Старшего, скажем, женщины отличались суровой патриархальной нравственностью. И немудрено: изменившая мужу жена могла поплатиться за это собственной жизнью. Девушки тогда получали то же образование, что и юноши. Их не учили пению, игре на музыкальных инструментах, стихосложению, утонченному этикету и тому подобному, что стало нормой в эпоху поздней республики. Так у женщин вырабатывался мужественный, энергичный, крепкий характер.

• Предыдущая
• 17/142
• Следующая