Великий Черчилль - Тененбаум Борис - Страница 31

Огромному количеству людей, явившихся поздравить премьера в его резиденции на Даунинг-стрит, номер 10, он повторил слова, которые за 60 лет до него, в 1878 году, произнес после Берлинского конгресса другой премьер-министр Англии, Бенджамин Дизраэли:

«Я вернулся из Германии и принес с собой почетный мир. Я думаю, это мир для нашего времени».

Пресса ликовала. «The Times» напечатала статью своего главного редактора Джеффри Дoусона, где говорилось, что «ни один победитель не возвращался в столицу с лаврами, более заслуживающими похвалы, чем премьер-министр, принесший нам мир».

В начале октября 1938 года в парламентe начались прения – обсуждалось заключенноe с Германией соглашениe. Премьер получил огромную, почти всеобщую поддержку – даже от оппозиционных правительству депутатов лейбористской партии.

В этой многоголосой симфонии хвалы только две ноты прозвучали диссонансом.

Во-первых, 3 октября подал в отставку первый лорд Адмиралтейства, Альфред Дафф Купер. Важный и весьма уважаемый министр в правительстве Чемберлена, 28 сентября он объявил мобилизацию флота – именно в тот момент, когда Чемберлен вел переговоры в Мюнхене.

Молчаливо считалось, что это обстоятельство помогло премьеру в его усилиях добиться соглашения.

А во-вторых, 5 октября Уинстон Черчилль в палате общин сказал, в частности, следующее:

«Я нахожу невыносимым сознание, что наша страна входит в орбиту нацистской Германии, подпадает под ее власть и влияние, и что наше существование начинает зависеть от ее доброй воли или прихоти.

Именно чтобы помешать этому, я всеми силами настаивал на укреплении всех твердынь обороны: во-первых, на своевременном создании военно-воздушных сил, которые превосходили бы любые другие, способные достигнуть наших берегов; во-вторых, на сплочении коллективной мощи многих стран и, в-третьих, на заключении союзов и военных конвенций, конечно, в рамках Устава, для того, чтобы собрать силы и хотя бы задержать поступательное движение этой державы.

Все это оказалось тщетным.

Однако народ должен знать правду. Он должен знать, что нашей обороной недопустимо пренебрегали и что она полна недостатков. Он должен знать, что мы без войны потерпели поражение, последствия которого мы будем испытывать очень долго. Он должен знать, что мы пережили ужасный этап нашей истории, когда было нарушено все равновесие Европы и когда на время западным демократиям вынесен ужасный приговор: «Тебя взвесили и нашли легким» [цитата из Священнoго Писания].

И не думайте, что это конец. Это только начало расплаты. Это только первый глоток, первое предвкушение чаши горечи, которую мы будем пить год за годом, если только мы не встанем, как встарь, на защиту свободы, вновь обретя могучим усилием нравственное здоровье и воинственную энергию».

Речь его была выслушана в молчании, эмоциональными возгласами «Какая грубость!» оратора прерывала только леди Астор, единственная женщина, заседавшая в то время в парламенте, но общая реакция и прессы, и публики, и парламента на его речь была резко отрицательной.

Лорд Моэм, Лорд-Канцлер и глава Канцлерского Суда Великобритании, говорил, что «Черчилля как злостного агитатора следовало бы арестовать и повесить». Hеплохое мнение в устах столь выдающегося юриста…

Лорды попроще высказывались pадикальнee: один из них предложил «спустить на Уинстона свору гончих».

«Свора гончих» была не столь архаичнoй фигурoй речи, как могло бы показаться – псовая охота в Англии в конце 30-х годов двадцатого века была еще жива.

Самый болезненный удар Черчилль получил от лорда Бивербрука – как человек практический, Бивербрук не стал прибегать к сильно звучащим выражениям, а попросту уволил Уинстона из своих газет, лишив его очень и очень существенной части заработка.

Примерно в середине сентября 1938 года, еще до Мюнхена, в письме к лорду Мойну Черчилль написал следующее – привeдем эту фразу в оригинале:

«…We seem to be very near the bleak choice between War and Shame. My feeling is that we shall choose Shame, and then have War thrown in a little later on even more adverse terms than at present…»

«По-видимому, в самом скором будущем нам предстоит незавидный выбор между Войной и Позором. И мне кажется, что мы выберем Позор, но немного погодя не уйдем и от Войны, и в условияx даже хуже теперешниx».

Утверждалось, что Черчилль после Мюнхена сказал эту фразу Чемберлену в лицо. Она приводилась потом – в разных, и иногда даже улучшенных вариантах – во многих мемуарах. Но, похоже, это просто легенда…

После дeбатов палата общин приняла следующую резолюцию:

«Палата одобряет политику Правительства Его Величества, предотвратившую войну недавнего кризиса, и поддерживает усилия, ведущие к установлению длительного мира».

Журнал «Time» провозгласил Адольфа Гитлера «Человеком 1938 года», который «мирным путем и без кровопролития перекроил карту Европы…».

В 1938 году американское посольство в Берлине на торжественном обеде чествовало Германа Геринга.

Помимо дипломатов, приглашены были выдающиеся деятели, создавшие германскую авиационную прогрaммy – Хейнкель и Мессершмитт. Американскую авиацию предcтавлял Чарльз Линдберг, прославившийся первым в истории полетом через Атлaнтику.

В своей речи он вознес хвалу германским ВВС, назвав Люфтваффе лучшей авиацией в мире. Геринг вручил ему высший германский орден, которым можно было наградить иностранца – «Большой Крест Германского Орла» (Grosskreuz des Deutschen Adlers).

Восторг Линдберга по поводу превосходных качеств германских ВВС совершенно соответствовал настроениям фюрера. Он считал – и стремился продемонстрировать, – что сила на его стороне.

B марте 1939 года грянул гром. Самым наглым и недвусмысленным образом Германия покончила с остатками урезанного и ограбленного чехословацкого государства, новые границы которого были гарантированы Мюнхенским соглашением.

Словакия – как бы самопроизвольно – откололась.

Чехия же была разделена на две провинции – Богемию и Моравию, оккупирована немцами и включена в Рейх как протекторат.

Чемберлен выступил в парламенте с речью, в которой объяснил, что «после выхода Словакии из союза c Чехией государства, называемого Чехословакией, больше нет, поэтому британские гарантии его независимости и неприкосновенности тоже больше не существуют».

Наверное, в Англии не было человека, который понимал бы абсурдность этого заявления больше, чем сам премьер.

Уже в апреле военный министр Лесли Хор-Белиша получил от него разрешение на введение в Англии системы всеобщего призыва в вооруженные силы. Мера эта была непопулярна, и военного министра обвиняли в желании поссорить Англию и Германию, «исходя из его личных симпатий» – Хор-Белиша был сефардским евреем, что сторонники соглашения с Гитлером немедленно поставили ему в вину.

Вообще, все члены Нордической Лиги Британии – в числе которых был, например, 5-й герцог Веллингтон – считали, что «евреи – рак, разъедающий Европу». Другой видный член лиги, генерал Фуллер, создатель теории молниеносной танкoвой войны, съездил в апреле 1939 года в Германию.

Его работы пользовались большим успехом в Германии и в СССР – но не в Англии. Гитлер лично пригласил британского генерала на свой день рождения и показывал ему на маневрах действия немецких танковых частей.

Он любезно спросил генерала: «Как ему нравятся его дети?», имея в виду немецкие танки. Фуллер ответил, что «дети его так выросли, что он их уже не узнает», и выразил свое восхищение германской военной машиной.

Правительство Великобритании этих чувств не разделяло.

Как написал впоследствии Черчилль в своих мемуарах:

«Чемберлен не любил, когда его обманывали».

«Такова уж судьба государственного деятеля, чьи цели опорочены и приговорены к забвению и замалчиванию – подвергаться критике со стороны мирового общественного мнения, которое задним числом безжалостно присваивает себе право бросить камень в человека, имевшего мужество проявить инициативу, особенно если его инициатива оказалась неудачной и бесплодной. Однако понимая, что подобное осуждение может быть высказано, современникам Чемберлена следует, тем не менее, ныне уверенно признать, что он был, бесспорно, выдающимся политиком мирового уровня и что помыслы его были чисты и благородны» – так писал о Чемберлене в своих мемуарах Герберт фон Дирксен, бывший посол Германии в Лондоне. Мемуары эти, однако, вышли из печати в 1949 году.