Екатерина Великая. «Золотой век» Российской Империи - Чайковская Ольга Георгиевна - Страница 80
- Предыдущая
- 80/96
- Следующая
Екатерине пришло в голову «заставить порок служить добродетели»: было приказано отдавать дому сборы с игорных и прочих увеселительных учреждений, более того, в его пользу шли поборы с каждой игральной колоды: на таможню, куда прибывали карты из-за границы, или на фабрику, где они изготовлялись, являлся государственный чиновник и ставил штамп (предложим, на даму треф и туза червей), без этого картами нельзя было пользоваться. Словом, дом оставался любимцем верховной власти. Наконец на берегу Москвы-реки воздвигся колоссальный архитектурный ансамбль: корпус для воспитанников, административные здания, церковь, разного рода службы (его и сейчас можно видеть на берегу Москвы-реки и легко узнать по воротам; выходящим на Солянку, над ними возвышаются скульптурные группы, изображающие женщин и детей).
Московский воспитательный дом был закрытым заведением – в полном согласии с педагогической доктриной Руссо. Кстати, в нашей исторической науке Бецкому ставится в вину, что он будто бы закрывал учебные заведения специально для того, чтобы дети не могли общаться с народом. Действительно, говоря о вредоносных контактах детей с внешним миром, Бецкой упоминает и о дурном влиянии на ребенка со стороны крепостных; но надобно знать, как он об этом говорит! «Тот самый крепостной, – обращается он к некоему обобщенному дворянину, – которого ты столь презираешь и всеми силами делаешь свирепым зверем, первый будет наставником твоему сыну», – за пороки крепостничества Бецкой делает ответственными дворян, а не самих крепостных и считает равно необходимым изъять ребенка из сферы влияния и тех и других.
В соответствии с этим питомцы должны были жить в доме «безвыходно» до 18–20 лет и во все время своего здесь пребывания «не иметь ни малейшего с другими сообщения, так что и самые ближние сродники, хотя и могут их видеть в назначенные дни, но не инако, как в самом училище, и то в присутствии их начальников» – воспитанник должен «непрестанно взирать на подаваемые ему примеры и образцы добродетели», условие, которое, естественно, ставило вопрос о том, каковы учителя. А в этом были «вся важность и затруднение». «Особливо же надлежит им быть терпеливыми, рассмотрительными (замечательное слово. – О. Ч.), твердыми «и правосудными»; одним словом, таковыми, чтобы воспитывающееся юношество любило их и почитало и во всем добрый пример от них получало». Недостаток таких учителей грозил погубить все предприятие, выход виделся в том, чтобы для начала приглашать зарубежных педагогов, с помощью которых можно было бы уже создавать русские кадры из числа собственных питомцев. Как бы то ни было, проблема учителя оставалась самой болезненной.
Тем важнее было утвердить основы педагогики и программу преподавания. Уже с пяти лет дети должны были приучаться к легким работам (чтоб не быть праздными); с семи лет начиналось уже школьное обучение (по часу в день), письмо, чтение и цифирь. В 14–15 лет дети начинают учиться мастерству, и тут важен принцип выбора профессии.
«Просвещая притом их разум науками и художествами, по природе, по полу и склонностям каждого, обучаемы быть должны с примечанием таким, что прежде, нежели отрока обучать какому художеству, ремеслу или науке, надлежит рассмотреть его склонности и охоту и выбор оных оставить ему самому. Душевные его склонности всемерно долженствуют в том над всеми прочими уважениями преимуществовать; ибо давно сказано, что не преуспеет он ни в чем том, чему будет прилежать по неволе, а не по своему желанию». Вообще в доме должен царить дух вольности (в границах добродетели, разумеется). «Что до наказаний, – пишет Бецкой в «Генеральном плане», – то я совсем не согласуюсь с мыслями тех, которые жестокость наказания почитают за наилучший способ к поправлению»; напротив, наказание ожесточает и озлобляет. Даже по отношению к служителям «телесные наказания крайне запрещаются и над самыми нижними служителями, дабы юношество не преобучить к суровости». Самих же детей надо наказывать выговорами, которые обязательно следует делать наедине, или, например, «непущением гулять» и т. д.
Но в высочайше утвержденном докладе Бецкого 1764 года о телесных наказаниях сказаны слова, которые (это видно по тексту) должны были как бы навек впечататься в сознание учителей и «приставников». «Едины ввести в сей дом неподвижный закон и строго утвердить никогда и ни за что не бить детей, ибо не удары в ужас приводят, но страх умножается в них от редкости наказания, что есть самое действенное средство… да и по физике доказано, что бить детей, грозить им и бранить, хотя и причины к тому бывают, есть существенное зло… Они становятся мстительны, притворны, обманщики, угрюмы, нечувствительны». Дети должны жить в атмосфере уважения и деликатности. Начальникам дома строго предписывается никогда «не оказывать грубости, злобы паче при детях».
И вот фраза, которую хочется выделить: «Хотя некоторые из воспитанников и родились в рабстве, но надо поступать с ними приятно, ласково, с учтивостью, чтобы такое обхождение поверженный их дух возвышало».
Детям нужно жить в атмосфере легкой и веселой, наставники обязаны «всякими невинными забавами и играми оное юношество увеселять, и чрез то мысли его приводить в ободрение; а напротив того искоренять все то, что токмо скукою, задумчивостью и прискорбием назвать можно; и сего правила из памяти не выпускать».
И еще: нужно сделать все, чтобы не упустить дарования; не может быть, чтобы среди детей не было бы особо одаренных, таких, кто имеет «проницательный разум, отменное понятие, способность к искусствам».
Атмосфера высокой культуры – вот к чему стремились создатели дома. Вместе с ним была заложена библиотека, где заботами Бецкого стояла полная французская «Энциклопедия», включая 11 томов гравированных иллюстраций; благодаря многочисленным дарениям эта библиотека пополнялась книгами по философии, разного рода наукам, особенно по живописи и другим видам художеств. Одновременно был создан музей, куда многие вельможи приносили в дар свои коллекции – кто древние монеты, кто чучела редких зверей и птиц, кто (в частности, сама Екатерина) разного рода исторические ценности (кресло царя Алексея Михайловича, например, или вещи, принадлежащие Петру I). Возникла картинная галерея, главный зал был украшен портретами опекунов и попечителей кисти Рокотова и Левицкого.
Если обучение в доме было весьма скромным, то художественное образование стояло на большой высоте. Из числа воспитанников были созданы театр, оркестр (струнные, флейта, гобой, клавесин); детей обучали танцам; вокальное искусство преподавали итальянские мастера. Особое внимание отдавалось художественному образованию, наиболее одаренным воспитанникам давали уроки профессиональные художники. Мальчиков, способных к наукам, предписывалось готовить в университет, способных к рисованию и живописи – в Академию художеств.
Московский воспитательный дом стал своего рода центром культурной жизни. Музей дома через газеты приглашал публику осматривать собранные в нем достопримечательности; дважды в год устраивался день открытых дверей – происходило общение воспитанников с жителями столицы, а сюда приходили люди всех сословий.
Дом стал энергичным пропагандистом оспопрививания. Бецкой выпустил специальную брошюру (тираж был передан дому, который должен был распространять ее в публике), где подробно описывалось, что такое прививка, как она проходит, какие рекомендуются режим и диета. В 1789 году в газетах было объявлено, что желающие могут приходить в дом, смотреть, как прививают оспу питомцам, а впоследствии тут стали делать прививки и детям со стороны.
И тут мы подходим к особо важному пункту педагогической реформы Екатерины – Бецкого: воспитанники дома, независимо от того, из какого сословия они происходят, были людьми свободными. Такими они должны были оставаться по выходе из дома и на всю жизнь; никто и ни при каких обстоятельствах не смел их крепостить и закабалять.
- Предыдущая
- 80/96
- Следующая
