Стеклянный цветок - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 10
- Предыдущая
- 10/11
- Следующая
— Ему следовало тебя стереть, — сказала я. — Но зачем? В конечном итоге ведь это его мозг должен был управлять машиной. Зачем лишать себя доступа к удивительным знаниям, ради чего уничтожать воспоминания? Зачем, если можно самому ими наслаждаться? Насколько приятнее обладать двойной мудростью, приобретенной другим, вспоминать места, где никогда не был, и людей, с которыми никогда не встречался? — Пожав плечами, я посмотрела на призрака. — Несчастный глупец! Если бы ты сыграл в Игру ума раньше, ты понял бы это уже тогда.
Что такое разум, как не воспоминания? Что такое мы сами, наконец? Только то, чем сами себя считаем.
Доверь свои воспоминания алмазу или куску протухшего мяса — таков выбор. Со временем плоть совсем отомрет и уступит место металлу. Лишь алмазные воспоминания выживают и могут жить вечно. От плоти ничего не остается, и отзвуки утраченных воспоминаний оставят легкие царапины на кристалле.
— Он забыл, кем был, — сказал киборг. — Или, вернее, забыл я. Я начал думать… он начал думать, что был мною. — Он посмотрел на меня, и мы встретились взглядом. Его глаза из красного хрусталя, и за ними я увидела свет. Его кожа заблестела, на глазах становясь серебряной. На этот раз он справился сам. — Ты тоже не без слабостей. — Он указал пальцем на мою руку, в которой я держала чашку.
Рука почернела, покрылась трупными пятнами. Запах разложения ударил мне в ноздри. Мясо отслаивалось, обнажая белую кость. Смерть неотвратимо ползла вверх по моей руке. Наверное, я должна была испытать ужас. Но почувствовала только отвращение.
— Нет, — сказала я. Рука снова стала целой и здоровой. — Нет, — повторила я, и теперь уже сама превратилась в металл, ярко-серебристый и неумирающий. Глаза мои стали опалами, платиновые волосы переплелись со стеклянными цветами. Я увидела свое отражение в полированном гагате его груди. Я была прекрасна. Может быть, и он увидел свое отражение в моем хроме, потому что отвернулся.
Он казался таким сильным, но на Кроандхенни, в моем обсидиановом замке, в этом доме боли и нового рождения, где проходит состязание, все слишком иллюзорно.
— Киборг, — сказала я ему, — ты проиграл.
— Другие игроки… — начал он.
— Нет. — Я указала на призрака. — Он встанет между тобой и жертвой, которую ты выберешь. Твой призрак. Твоя вина. Он не позволит тебе. Ты не позволишь себе.
Киборг избегал моего взгляда.
— Да, — согласился он, и голос его задребезжал металлическими нотами отчаяния.
— Ты будешь жить вечно.
— Нет. Я буду существовать вечно, а это совсем другое, Мудрая. Я могу назвать точную температуру любой среды, но я не чувствую тепла или холода. Я вижу в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах, могу заставить свои датчики пересчитать все поры на твоей коже, но я слеп, потому что не вижу твоей красоты. Я хочу жизни, настоящей жизни, с неумолимо растущим в ней семенем смерти, которое только и дарит ей смысл.
— Хорошо, — сказала я, удовлетворенная.
Он опять посмотрел на меня. В металлической сверкающей тюрьме жили поблекшие, усталые человеческие глаза.
— Хорошо?
— Я сама определяю смысл своей жизни, киборг, и жизнь — это враг смерти, а не ее источник. Поздравляю. Ты выиграл. И я тоже.
Я встала, протянула руку и, утопив ее в холодной черной груди, вырвала его кристаллическое сердце. Я подняла сердце над головой, и оно засияло — все ярче и ярче, и алые лучи ярко высветили холодные мрачные выси моего разума.
Я открыла глаза.
Нет, не так. Я переключила сенсоры, и зал перемен предстал передо мной четко и ясно, как никогда. Моя обсидиановая мозаика, черная по черному, переливалась сотнями оттенков, ни разу не повторяя тонкий искусный узор. Я сидела в нише на краю чаши. В центральном блюдце женщина-девочка зашевелилась и распахнула огромные фиолетовые глаза. Открылась дверь, и они подошли к ней — внимательный Раннар, равнодушный, пытавшийся скрыть любопытство Хар Дориан и Брейдже, с хихиканием вводившая игрокам стимуляторы.
— Нет, — сказала я им. Мой голос прозвучал слишком низко, слишком по-мужски. — Нет, я здесь, — повторила я, изменив тембр.
Их взгляды обжигали, словно удары кнута.
В состязании разумов всегда бывают выигравшие и проигравшие.
Возможно, вмешательство киборга как-то повлияло на расклад, а может быть, и нет. Может, Игра все равно окончилась бы именно так. Креймур Делун мертв — вчера вечером его тело отдали трясине. Но толстая юная потребительница экстазила теперь смотрит осмысленно. Она села на диету и занялась физическими упражнениями, и когда Хар Дориан отправится в рейд, он отвезет ее в поместье Делуна на Гулливере.
Ризен Джей жалуется, что ее обманули. Мне кажется, она останется здесь, у стен замка, в городе проклятых. Несомненно, это излечит ее от скуки. Гверн пытается заговорить и разрисовывает свои крылья сложными узорами. Татуированный парнишка бросился со стены замка через несколько часов после возвращения и разбился об острые обсидиановые шипы далеко внизу. Падая, он до последней секунды взмахивал руками. Крылья и яростный взгляд — отнюдь не признак силы.
Новоиспеченная властительница разума начала свое правление. Она повелела приступить к строительству нового замка — здания из живого дерева с фундаментом, глубоко утопленным в болото и стенами, увитыми лианами, цветами и другими живыми растениями.
— Разведутся насекомые, — предостерегла я, — паразиты, жалящие мухи и древоточцы. А в фундаменте грибки и гниль в стенах. Тебе придется спать под москитной сеткой. И постоянно убивать, день и ночь. Твой деревянный дворец будет плавать в испражнениях и останках миллионов крошечных тварей. Ты станешь причиной миллионов смертей, и через несколько лет призраки миллионов насекомых будут по ночам заполнять твои залы.
— Тем не менее, — возразила она, — я построю живой и теплый дом, а твой был холодным и мертвым.
Наверное, каждому свои символы.
И свои страхи.
— Сотри его, — посоветовала она. — Очисти кристаллы, иначе со временем он поглотит тебя и ты станешь еще одним призраком — узником машины.
— Стереть? — Я рассмеялась бы, если бы голосовые связки были рассчитаны на смех. Я вижу ее насквозь. Ее душа вся отражается на этом нежном личике. Я могу пересчитать все поры ее кожи и зафиксировать любую вспышку неуверенности в этих фиолетовых глазах. — Ты хочешь сказать: «Сотри себя!» Кристалл — дом для нас обоих, дитя. Кроме того, я его не боюсь. Ты не поняла главного. Клерономас был кристаллическим, призрак — органикой, так что исход был предрешен. У меня все иначе. Я — такой же кристалл, как и он, и так же вечна.
— Мудрая… — начинает она.
— Неверно, — поправляю ее я. — Ну тогда Сириан, если тебе так хочется.
— Снова неверно. Зови меня Клерономасом. Кем только не побывала я за свою долгую жизнь, но вот легендой быть еще не доводилось. В этом что-то есть. Маленькая девочка смотрит на меня.
— Клерономас — это я, — говорит она высоким удивленным голоском.
— Да, — соглашаюсь я. — И нет. Сегодня мы обе — Клерономас. Мы прожили одну и ту же жизнь, сохранили те же воспоминания. Но с этого дня наши пути расходятся. Я — сталь и кристалл, ты — детская плоть. Ты говорила, что хочешь жизни. Бери ее, она твоя — и все, что с ней связано. Твое тело молодо и здорово, оно только начинает расцветать, перед тобой долгие, богатые событиями годы. Сегодня ты еще считаешь себя Клерономасом. А завтра?
Завтра ты снова научишься страсти и раздвинешь свои ножки Хару Дориану, и будешь вскрикивать и содрогаться, когда он доведет тебя до оргазма. Завтра ты родишь детей в крови и боли и будешь смотреть, как они растут и стареют, как рожают собственных детей и умирают. Завтра ты проедешь через топи, и обездоленные будут бросать тебе дары, проклинать тебя и превозносить, они будут на тебя молиться. Завтра прибудут новые игроки, умоляя о теле, о новом рождении, о единственном шансе, корабли Хара Дориана приземлятся с новыми призами, и все твои принципы будут снова и снова перепроверяться и формироваться заново. Завтра Хар, или Джонас, или Себастьян Кейл решат, что ждали достаточно, ты вкусишь медовое предательство их поцелуя и, возможно, победишь, а возможно, нет. Никакой уверенности. Но вот что я обещаю тебе наверняка. В один прекрасный день после долгих лет жизни (правда, когда они пройдут, то уже не покажутся долгими) в тебе начнет расти смерть. Семя уже посеяно. Возможно, в этих маленьких сладостных грудках, которые Раннару так хочется поцеловать, поселится болезнь; возможно, во сне твое горло перережет тонкая проволока, или внезапная солнечная вспышка выжжет всю эту планету. Но смерть придет, и раньше, чем ты думаешь.
- Предыдущая
- 10/11
- Следующая
