Пир стервятников - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 43

• Предыдущая
• 43/183
• Следующая

– И еще подпись, – кивнула Санса. – Вы могли бы сделать так, чтобы лорд Роберт приложил свою руку, но вместо этого...

– Подписал грамоту сам как лорд-протектор. А почему?

– Если вас низложат или... или убьют...

– Права лорда Нестора на Ворота окажутся под вопросом. И он это хорошо понимает, уверяю тебя. Ты умница, что это подметила. Впрочем, чему же тут удивляться – ведь ты моя дочь.

– Благодарю вас. – То, что она угадала правильно, делало Сансу до нелепости гордой, но к гордости примешивалось смущение. – Только по-настоящему я ведь не ваша дочь. Я притворяюсь ею, но вы-то знаете...

Петир приложил палец к ее губам.

– Я знаю то, что знаю, как и ты. Кое-что лучше не говорить вслух, милая.

– Даже когда мы одни?

– Особенно когда мы одни. Иначе когда-нибудь в комнату без спроса войдет служанка или часовой у дверей ненароком услышит то, что не должен был слышать. Ты ведь не хочешь, милая, чтобы твои нежные ручки замарала еще чья-то кровь?

Перед ней возникло лицо Мариллона с белой повязкой на глазах. За ним маячил сир Донтос с торчащими в нем арбалетными болтами.

– Нет. Не надо больше.

– Я мог бы сказать, что это не игра, дочь моя, но это именно игра. Игра престолов.

Я не хотела в нее играть, думала Санса. Она слишком опасна. Один неверный шаг, и я погибла.

– Освелл... – сказала она. – Освелл вез меня на лодке в ночь моего побега из Королевской Гавани. Он должен знать, кто я.

– Должен, если у него есть хоть капля мозгов. Но Освелл давно уже состоит у меня на службе, а Брюн молчалив по натуре. Кеттлблэк следит за Брюном по моему велению, а Брюн – за Кеттлблэком. Не доверяйте никому, сказал я однажды Эдларду Старку, но он меня не послушал. Ты Алейна и должна оставаться Алейной всегда. – Он приложил два пальца к ее левой груди. – Даже здесь. В своем сердце. Способна ли ты на это? Способна ли быть моей дочерью от чистого сердца?

– Я... – Я не знаю, милорд, чуть не сказала она, но это не то, что он хотел бы услышать. Ложь и борское золотое. – Я Алейна, отец, – кем же мне еще быть?

Лорд Мизинец поцеловал ее в щеку.

– С моим умом и красотой Кет весь мир будет твоим, душечка. А теперь отправляйся в постель.

Гретчель развела огонь в ее спальне, взбила перину. Санса разделась и юркнула под одеяло. Он не станет петь в эту ночь, от души понадеялась она, когда в замке лорд Нестор и все остальные. Он не посмеет.

Она закрыла глаза и проснулась среди ночи от того, что в постель к ней забрался Роберт. Она забыла сказать Лотору, чтобы снова запер его, а теперь уж ничего не поделаешь.

– Ты можешь остаться, зяблик, – сказала она, обнимая его, – только постарайся не ерзать. Просто закрой глазки и усни, мой маленький.

– Хорошо. – Роберт свернулся калачиком и положил голову ей на грудь. – Алейна... ты теперь моя матушка?

– Пожалуй. – Это ложь утешительная, от нее никому нет вреда.

В чертоге гомонили хмельные Харло, ее дальние родственники. Каждый лорд вывесил свое знамя над скамьями, где сидели его люди. Слишком их мало, думала Аша, глядя вниз с галереи, слишком мало. Скамьи заполнены едва ли на четверть.

Кварл-Девица так и сказал ей, пока «Черный ветер» подходил к берегу. Сосчитав ладьи, стоящие на приколе под дядиным замком, он стиснул рот. «Они не пришли, – сказал он, – или пришли, но малым числом». Он был прав, но Аша в присутствии всей команды не могла согласиться с ним. В их преданности она не сомневалась, но даже Железные Люди могут задуматься, стоит ли отдавать свою жизнь за дело, пропащее с самого начала.

Неужели у нее так мало друзей? Среди знамен Аша видела серебристую рыбу Ботли, каменное дерево Стонтри, черного левиафана Вольмарков, силки Майров. На всех остальных изгибались серпы Харло. Бормунд поместил свой на бледно-голубом поле, Гото обрамил воинственными эмблемами, рыцарь окружил с четырех сторон павлинами материнского дома. Даже Зигфрид Сребровласый расположил два, один перевернутый, на поделенном перевязью гербе. Лишь у истинного лорда Харло, как на заре времен, серп остался серебряным на полночно-черном поле. Родрик, прозванный Чтецом, лорд Десяти Башен, глава дома Харло, был любимым дядей Аши.

Его высокое сиденье с двумя серпами из кованого серебра, скрещенными над спинкой – такими огромными, что и великан затруднился бы орудовать ими, – сейчас пустовало. Аша не удивлялась этому. Пир давно завершился, на сборных столах от него остались только кости да грязные блюда. Теперь в чертоге шло винопитие, а дядя Родрик всегда сторонился пьяных и буйных сборищ.

– Дядя, верно, среди своих книг? – спросила Аша у Троезубой, древней старухи – та служила у Родрика домоправительницей, будучи еще Двенадцатизубой.

– А где ж еще? – Троезубая, по словам одного септона, не иначе как нянчила саму Старицу. Тогда Семерых, а заодно и септонов, еще терпели на островах. Лорд Родрик тоже держал нескольких в Десяти Башнях – не ради спасения души, а из-за книг. – Кроме книг, с ним там был еще Ботли.

Штандарт Ботли, косяк серебристой рыбы на бледно-зеленом поле, висел в чертоге, но «Быстрого плавника» среди прочих ладей Аша не видела.

– Я слышала, что мой дядя Вороний Глаз утопил старого Сейвина Ботли.

– Этот, что у нас, – лорд Тристифер.

Трис. Любопытно знать, что стало со старшим сыном прежнего лорда, Харреном. Ничего, скоро она это выяснит. Неловко получается – Триса Ботли она не видела с тех самых пор... впрочем, лучше об этом не думать.

– А что моя леди-мать?

– Легла уже. У себя во Вдовьей башне.

Само собой. Вдовьей башню назвали, когда тетка Аши, леди Гвинесса, вернулась домой оплакивать мужа – тот погиб близ Светлого острова во время первого мятежа Бейлона Грейджоя. «Я останусь здесь, пока не пройдет мое горе, – были знаменитые слова, которые сказала она своему брату, – хотя Десять Башен по праву должны быть моими, ибо я на семь лет старше тебя». С тех пор прошло много лет, но вдова все еще скрипела, предавалась своему горю и время от времени заявляла, что замок должен принадлежать ей. Теперь лорд Родрик заполучил под свой кров еще одну полоумную вдовую сестрицу. Неудивительно, что он ищет прибежища среди книг.

И теперь еще трудно поверить, что хворая леди Аланнис пережила своего мужа Бейлона, казавшегося таким крепким и сильным. На войну Аша уходила с тяжелым сердцем, опасаясь, что мать умрет без нее. За отца она не боялась нисколько. Утонувший Бог играет шутки со смертными, но люди еще более жестоки, чем он. Внезапный шторм и лопнувшая веревка привели к смерти Бейлона Грейджоя – так по крайней мере говорят все.

В последний раз Аша видела мать, когда заходила в Десять Башен пополнить запас пресной воды – ее корабль держал путь к северу, собираясь ударить на Темнолесье. Аланнис Харло никогда не была красавицей из тех, о которых поется в песнях, но дочь любила ее сильное лицо и смеющиеся глаза. В тот последний раз леди Аланнис сидела в оконное нише, закутавшись в груду мехов, и смотрела на море. Кто это – она или ее тень? – подумала Аша, целуя ее.

Кожа матери истончилась, как пергамент, длинные волосы побелели. В посадке ее головы еще сквозила прежняя гордость, но глаза потускнели и затуманились. Дрожащими губами она спросила дочь о Теоне. «Привезла ты моего малыша?» Теону было десять, когда его увезли заложником в Винтерфелл, и для леди Аланнис, как видно, он навсегда остался маленьким мальчиком. «Теон не смог приехать, – пришлось сказать Аше. – Отец отправил его в набег на Каменный Берег». Леди Аланнис ничего не сказала на это, только кивнула – но видно было, как глубоко ее ранили слова дочери.

А теперь придется сказать ей, что Теон мертв, и вонзить еще один кинжал в ее сердце. На тех двух, что уже пронзили его, написано «Родрик» и «Марон». Кто сочтет ночи, когда они вновь и вновь поворачивались в ранах? Я увижусь с ней завтра, дала себе слово Аша. Сейчас, устав после морской дороги, она не находила в себе сил взглянуть в лицо матери.

• Предыдущая
• 43/183
• Следующая