Песнь о Лии - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 8
- Предыдущая
- 8/17
- Следующая
Лии этого было недостаточно.
— А как насчет секса? — спросила она. — Из того, что вы переводили вчера вечером, у меня сложилось впечатление, что шкины моногамны.
— Отношения полов весьма запутанны, — ответил Гурли. — Это очень странно. Понимаете, ведь секс подразумевает общение, а общаться надо со всеми. Но общение должно быть искренним и содержательным. И тут возникают трудности.
Лори внезапно проявила интерес.
— Я изучала эту тему, — быстро проговорила она. — Согласно морали шкинов, любить надо всех. Но они не могут так жить, они слишком похожи на людей, у них слишком развито чувство собственности. Они пришли к моногамии, потому что их культурная традиция по-настоящему глубокое сексуальное общение с одним существом ставит выше миллиона бездумных плотских связей. Идеал шкина — делить любовь со всеми, при этом все связи должны быть одинаково прочны, но этот идеал недостижим.
Я нахмурился.
— Но кажется, вчера кто-то повинился в том, что изменял своей жене?
Лори энергично кивнула.
— Да, но его вина заключалась в том, что связи с другими женщинами обеднили его общение с женой. Вот это и есть измена. Если бы он продолжал любить только свою жену, но жил с другими женщинами, сексуальные отношения с ними не имели бы смысла. А если бы он одинаково сильно любил всех своих женщин, включая жену, ему была бы честь и хвала. Жена бы гордилась им. Шкины стремится создать гармоничный союз со многими партнерами.
— И один из самых тяжких грехов для шкина оставить близкого человека в одиночестве, — сказал Гурли. — В эмоциональном одиночестве. Лишить общения.
Я переваривал эти сведения, а Гурли продолжал:
— На планете низкая преступность. Никаких преступлений против личности. Долгая бессобытийная история без убийств, потасовок, без тюрем и войн.
— На целый народ ни одного убийцы, — сказал Валкаренья. — Это что-нибудь да значит. На Старой Земле были культуры типа шкинской, и высокий процент самоубийств там часто сочетается с низким процентом убийств. А у шкинов самоубийством кончают сто процентов.
— Они убивают животных, — заявил я.
— Животные не подлежал Единению, — ответил Гурли. — Единение охватывает всех мыслящих существ и их не разрешается убивать. Они не убивают друг друга, не убивают людей, не убивают Сосуна.
Лия посмотрела на меня, потом на Гурли.
— Сосуны не разумные существа, — сказала она. — Сегодня утром я пыталась прочитать их мысли, но ничего не получилось, мысли были только у шкинов, на которых эти Сосуны паразитировали. У Сосунов нет даже осознания собственного бытия.
— Да, мы знаем, и это всегда озадачивало меня, — вставая, сказал Валкаренья. Он прошел к бару, вытащил еще одну бутылку вина и наполнил наши бокалы. — Настоящие безмозглые паразиты, и такой умный народ, как шкины, позволяет им себя поработить. Почему?
Новое вино, вкусное и освежающее, приятно холодило горло. Я пил и кивал головой, вспоминая захлестнувшую нас днем волну восторга.
— Наркотики, — задумчиво произнес я. — Очевидно, Сосун выделяет органическое наркотическое вещество, вызывающее эйфорию. Шкины охотно поддаются этому наркотику и умирают счастливыми. Их радость совершенно неподдельна, поверьте мне. Мы чувствовали ее.
На лице Лии было сомнение, Гурли отрицательно замотал головой.
— Нет, Роб. Не так. Мы проводили опыты с Сосуном, и…
Видимо, он заметил, как брови у меня поползли вверх. И замолчал.
— Как к этому отнеслись шкины? — спросил я.
— Мы им не говорили. Им бы это не понравилось, совсем не понравилось. Сосун — просто животное, но он их божество. Вы же знаете, нельзя шутить с божеством. Долгое время мы не решались, но когда Густаффсон перешел в их веру, надо было сообщить старине Стюарту. Он отдал приказ. Однако мы ничего не добились. Мы не обнаружили никаких наркотических веществ, вообще никаких выделений. В сущности, шкины — единственные существа на планете, которые так легко подпадают под власть Сосуна. Мы поймали нытика, связали и посадили кровопийцу ему на голову. Потом через несколько часов веревки сняли. Чертов нытик был в бешенстве, он визжал, вопил и бил сидящего у него на голове Сосуна. Чуть не разорвал когтями в клочья кожу на голове, пока не сбросил его.
— Может, только шкины так восприимчивы? — спросил я. Слабая попытка выпутаться.
— Да нет, — криво улыбаясь, сказал Валкаренья. — Еще мы.
В лифте Лия была необычайно молчалива, почти замкнута. Я решил, что она обдумывает последний разговор. Но как только за нами захлопнулась дверь номера, она повернулась и крепко обняла меня.
Слегка испуганный этим объятием, я поднял руку и стал гладить ее мягкие каштановые волосы.
— Эй, что случилось? — пробормотал я.
И снова передо мной оказалась женщина-вампир, большеглазая и хрупкая.
— Возьми меня, Роб, — с внезапной настойчивостью нежно проговорила она. — Пожалуйста. Возьми прямо сейчас.
Я улыбнулся, но это была недоуменная улыбка, совсем не та похотливая ухмылка, которую я обычно приберегал для спальни. Когда Лия возбуждалась, она становилась озорной и проказливой, но сейчас вид у нее был встревоженный и незащищенный. Я ничего не понимал.
Но времени на вопросы не было, и я не стал их задавать. Я просто молча привлек ее к себе и стал целовать, и мы пошли в спальню.
И мы любили друг друга, любили по-настоящему так, как не дано беднягам Обыкновенным. Наши тела слились, и я почувствовал, как Лия напряглась и стала читать мои мысли. Она отдавалась мне, а я открывал ей свою душу, и меня заливало идущим от нее потоком любви, беспомощности и страха.
Потом все кончилось. Так же внезапно, как началось. Наслаждение Лии обдало меня мощной горячей волной, и мы вместе вознеслись на гребень этой волны. Лия крепко вцепилась в меня, ее глаза сузились, она, казалось, впитывала любовь.
И вот мы лежали в темноте, и звезды Шки светили нам в окно. Лия свернулась калачиком, припав головой к моей груди, и я ласкал ее.
— Было хорошо, — улыбаясь в звездную ночь, мечтательным, сонным голосом произнес я.
— Да, — ответила Лия. Она говорила робко и тихо, так тихо, что я едва слышал. — Я люблю тебя, Роб, — прошептала она.
— Ага. И я люблю тебя, — сказал я.
Она высвободилась, слегка отстранилась, подложила руку под голову и, улыбаясь, стала смотреть на меня.
— Да, любишь, — подтвердила она, — Я прочла это. Я знаю. И ты знаешь, как я люблю тебя, правда?
Я тоже улыбнулся и кивнул.
— Конечно.
— Знаешь, нам повезло. У Обыкновенных есть только слова. Бедные они, несчастные. Как можно общаться только при помощи слов? Как можно знать? Они всегда врозь, они пытаются дотянуться друг до друга и не могут. Даже когда они занимаются любовью, даже в высший миг наслаждения они разделены. Они, наверно, ужасно одиноки.
В ее словах слышалась какая-то… тревога. Я смотрел на Лию, в ее ясные, счастливые глаза и думал об этом.
— Возможно, — наконец произнес я. — Но для них это не так уж плохо. Они не знают, что бывает по-другому, И они тоже стараются любить. Иногда им удается преодолеть барьер.
«Лишь только голос и прикосновенье, и снова — темнота", — грустным, нежным голосом процитировала Лия. — Мы счастливы, ведь так? Мы не обделены.
— Мы счастливы, — подтвердил я.
И попытался прочитать ее чувства. Удовлетворение смешалось в ее душе со следами задумчивости, тоски и одиночества. Но было что-то еще, в глубине, почти исчезнувшее, но все-таки смутно определимое.
Я медленно сел в постели.
— Эй! Ты чем-то обеспокоена, — сказал я. — И перед тем как мы вернулись домой, ты была испугана. Что случилось?
— Не знаю, — ответила она. В ее голосе было недоумение, и она действительно недоумевала, я прочитал. — Я была испугана, но не знаю почему. Наверно, из-за Посвященных. Я все время думаю, как сильно они любили меня. Они даже не знали меня, а любили так сильно и понимали, это почти как у нас с тобой. Это… я не знаю. Это меня встревожило. Я не думала, что кто-то, кроме тебя, будет меня так любить. И они были так близки друг другу и мне, настолько вместе. Мы с тобой держались за руки и разговаривали, и мне стало немного одиноко, я бы хотела, чтобы мы с тобой были так же близки. После того, как они делились со мной частью своей души, одиночество показалось мне пустотой. И я испугалась. Понимаешь?
- Предыдущая
- 8/17
- Следующая
