Диверсант - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 19

• Предыдущая
• 19/77
• Следующая

Минут пять хан что-то лопотал на хтарском, а затем послышался голос Охто:

– Хозяин, клятва верная. Хан требует, чтобы его отпустили.

– Требует, с петлей на шее? А он нахал, – повернулся я к хану с ехидной улыбкой. – Э, нет, брат. Это было условие спасения ваших душ, а насчет выкупа за жизнь мы поторгуемся – и начнем, пожалуй, с чешуйчатых доспехов. Всех, что есть в этом войске.

Хан хоть и не говорил на имперском, но понимал многое – его лицо тут же перекосило от злобы. А я в ответ лишь улыбнулся. Никогда не любил торговаться, так что спорить нам было не о чем.

Затем был осторожный путь к опушке леса под прикрытием пленников, и я с облегчением увидел, что на защитном валу по-прежнему наши, а степняки беспокойно ждут появления своих вождей вокруг того самого холма, который стал для них роковым.

Хан, предварительно освобожденный от груза брони, отправился к своим воинам, а мы с его сыновьями быстренько отступили под защиту оборонительного вала. Уже там выяснилось, что хтары все-таки прорвались за периметр, но были сметены с кромки вала дружным залпом драгун. Тех же, кто оказался внутри, встретили оставшиеся в поместье казаки и неожиданно злой волк. Схватка была короткой, кровавой, но, к счастью, победной для нас. Общие потери составили четверых убитыми и пятнадцать ранеными, но это было намного меньше, чем ожидалось. И все же облегченно вздыхать было рановато: для подобных вздохов время пришло лишь тогда, когда последний хтар пересек брод, а заложники благополучно отправились следом за своим папашей.

Если честно, то в победу я поверил еще не скоро.

Разгар весны приходит в степь довольно своеобразно – тусклое море старой травы словно взрывается зеленью. Еще несколько дней назад в округе преобладали песочно-бурые цвета прошлогодней растительности с черными пятнами вспаханных полей, но одним прекрасным утром я обнаружил за окном бескрайнее море победившей прошлогоднюю траву молодой зелени.

Конечно, мне очень не хватало телевизора и компьютера, и все же мозг постепенно привыкал к другому типу загруженности – хозяйственные дела, общение с интересными людьми и постоянные тренировки. Хотя насчет постоянности занятий это я переборщил.

Что же касается красот, проблем вообще не было. Степь только кажется пустой, но даже если бы здесь полностью отсутствовали небольшие островки деревьев, все равно ее великолепие не перестало бы удивлять и восхищать.

Скачка на Черныше приносила море разных ощущений, взрывающих мозг впечатлениями. Сложный букет ароматов освежающего лицо ветра и полностью заполняющий паузы между стаккато конского топота симфонический оркестр насекомых и птиц – все это бурлило между бесконечным, удивительно глубоким небом и не менее бескрайней степью.

В таком состоянии усидеть на месте было невозможно, поэтому, наскоро приняв душ и обрызгав водой взвизгнувших девчонок, я оделся в свободные одежды и выскочил во двор. Из конюшни тут же послышалось ржание Черныша – ему тоже хотелось на волю.

Легко быть безрассудным, если за твоей спиной есть надежные люди: выводя коня, я увидел, как по двору забегали казаки дежурной смены. Через минуту Курат будет знать, что я собрался на прогулку, а через три минуты за мной хвостом увяжется пятерка казаков.

Городок был абсолютно безлюден – все занимались земледелием, так что строительные работы временно прекращены, и лишь у реки несколько мастеров контролировали работу пленных хтаров, которые вынимали из ям глину и формовали кирпичи. Через пару месяцев эти кирпичи пойдут на постройку города. За шестиугольником внешнего вала уже опробованной нами конструкции будут расположены сто пятьдесят дворов, точнее, квадратных подворий, состоящих из четырех зданий с внутренним двором. Каждая такая мини-усадьба станет не только обиталищем для большой семьи драгуна или казака, но и маленькой крепостью. Если враги сумеют взять основной вал, то им еще предстоит штурмовать эти мини-цитадели. И даже в случае успеха не факт, что враги смогут удержать захваченное, – ведь местным жителям известны каждая щель и самый маленький лаз в этих зданиях.

Черныш простучал некую лошадиную мелодию по брусьям подъемного мостка и вырвался на волю. Если поначалу мне хотелось прокатиться до реки и леска, то через минуту веселое солнце и зелень вокруг просто потребовали более длительного общения.

Я повернулся назад, увидев скачущих за мной казаков.

– Передай Курату, что я наведаюсь к соседям!

Один из казаков резко развернул лошадь и поскакал обратно, остальные четверо продолжали попытки догнать на своих лошадках быстрого как ветер Черныша. Конечно, под ними были не драгунские тихони, а степные скакуны из доставшейся нам огромной добычи, но все же до сына рыцарского жеребца и породистой кобылки ханской породы им было далеко.

Почти полтысячи обитателей поместья Маран, учитывая пленников, редким бисером рассыпались по черному бархату полей. Зеленое море уже затопило все вокруг, но никак не могло справиться с ровными квадратами потревоженной почвы.

Я на скаку осмотрел это хозяйственное великолепие и самодовольно улыбнулся. Агроном из меня был неважнецкий, а все знания ограничивались повсеместно известными в нашем мире фактами: есть такая штука, как озимая пшеница, а ранняя осенняя вспашка приравнивается к пару. Поэтому осенью, сразу по прибытии в поместье, съездил к своему соседу и, помимо договора насчет угольного карьера, нанял у него шесть пар волов и дюжину рабочих. Местные плуги я оставил приветливому хозяину, потому что на эти ковырялки нельзя было смотреть без слез. Зато мы славно поболтали с соседским кузнецом. Общались долго и громко – от обалдения кузнец даже забыл, что говорит с бароном. И все же мастером он был неплохим. Вместе мы «слепили» – по-другому не скажешь – первый в степи отвальный плуг. По крайней мере, каким я его себе представлял.

Остальные пять плугов мастер обещал сделать за неделю.

Таким образом, приехавшие почти зимой переселенцы увидели аккуратно вспаханную целину. Сами они, как и степные крестьяне, пахали весной, так что только пожали плечами, возможно украдкой повертев пальцем у виска. Таким же образом переселенцы отреагировали на засеянные осенью озимые – тут было даже сказано несколько осторожных слов: ведь где ж это видано выбрасывать хорошее зерно? Что же касается плуга, то он вызвал всеобщий восторг, особенно после того как был опробован на деле. Так что вопрос о моем сельскохозяйственном кретинизме пока отложили.

Не знаю, что покажет ранняя вспашка, а вот с озимыми я, похоже, пролетел. Не помню точно, но к этому времени они должны были уже взойти. Впрочем, зерно я засеял только на экспериментальных баронских полях.

В качестве «земельной реформы» я решил создать в этом районе класс сквайров – мелких землевладельцев, которые могут как возделывать землю сами, так и сдавать свои наделы в аренду. Сквайрами станут драгуны и казаки – то есть те, кто будет защищать этот край. Вся земля на расстоянии двух километров вокруг городка была поделена на две части – меньшую «огородную», возле реки, и большую, предназначенную под зерновые. Эти части в свою очередь делились на сто пятьдесят участков – каждому из бойцов. На первых порах я приказал использовать землю маленькими кооперативами-десятками, а дальше пусть творят что хотят, лишь бы не голодали. В итоге на каждого действующего воина получались участки земли, которые легко прокормят семью человек на двадцать, вместе с «дальними родственниками», как здесь называли приживал.

Дорога, которая уже давно переросла звание тропинки, привела меня к берегу реки и приземистому строению из кривоватых кирпичей и жердяной крыши. Кирпичный завод выглядел довольно жалко. Впрочем, внешний вид меня интересовал меньше всего, главное – конечный результат.

У самого берега рыжей проплешиной среди молодой травы выделялся глиняный карьер, в котором копошились пленники. Работали они довольно споро, потому что видели привлекательную для себя цель – за прошлую неделю уже трое самых трудолюбивых перешли из разряда каторжан в статус свободных работников. Это означало, что за труд им положено вознаграждение, и жить они будут не в тюремном бараке, а в одном из трофейных шатров, вместе с женами и детьми, если таковые имеются. В плане вознаграждения пришлось вспомнить виртуальные деньги времен становления советской власти – трудодни. Никора записывала в специальной книге, кто сколько заработал, и по этим спискам выдавала со склада продукты и вещи. В связи с этими новшествами работа на заводе, и не только на нем, шла очень весело.

• Предыдущая
• 19/77
• Следующая