Как влюбиться без памяти - Ахерн Сесилия - Страница 14

• Предыдущая
• 14/64
• Следующая

– А сестра? С ней вы могли поговорить?

– Ее тоже отправили в школу, в Килдэр, и мы виделись несколько дней в году на каникулах. А в первое же лето, когда мы приехали домой, она открыла в городе ларек и продала там мамину обувь, сумки, шубы – вообще все, что представляло хоть какую-то ценность, и выручила за них очень немалые деньги. Подчистую распродала мамины вещи… и выкупить их обратно было уже невозможно, когда это всплыло несколько недель спустя. Деньги к тому моменту она почти все истратила. Она и до того была мне почти чужая, а после и подавно. Лавиния сделана из того же теста, что отец. И гораздо умнее меня, жаль только, что она не находит своему уму лучшего применения. Это ей бы следовало занять место отца, а вовсе не мне.

– В школе вы с кем-нибудь подружились?

Я надеялась, что хоть кто-то в жизни Адама относился к нему тепло и по-дружески. Мне хотелось, чтобы хоть на каком-то этапе в конце можно было сказать: «Хеппи-энд».

– Там я познакомился с Шоном.

Не годится для хеппи-энда, Шон в итоге оказался предателем. Не удержавшись, я мягко накрыла руки Адама своими. Он напрягся, и я тут же их убрала. Адам еле заметно усмехнулся и спросил:

– Может, прекратим наконец эти ритуальные пляски вокруг да около и перейдем напрямую к проблеме?

– Это не ритуальные пляски. Я думаю, что смерть матери наложила отпечаток на всю вашу дальнейшую жизнь, она определила ваше поведение, реакции, отношение к людям и к себе самому – так подобные ситуации описывают все психологи, и я лично считаю, что это совершенно верно.

– Ну, если только ваша мать не умерла, когда вам было пять лет, полагаю, эти сведения вы извлекли из умных книг. Со мной все о’кей, пошли дальше.

– Умерла.

– Простите?

– Мама умерла, когда мне было четыре года.

Он смутился.

– Очень сочувствую.

– Спасибо.

– И как это отразилось на вашей жизни? – мягко спросил он.

– Ну, я не из тех, кто намерен покончить с собой в свой тридцать пятый день рождения, так что идем дальше, – решительно заявила я, не желая уводить разговор в сторону. Судя по удивленному выражению его лица, это прозвучало слишком резко. Надо успокоиться. – Извините. Послушайте, Адам, если вы не желаете со мной разговаривать, то чего тогда вы от меня хотите? Какой помощи ждете?

Он наклонился ко мне и произнес, вонзая указательный палец в стол, чтобы подчеркнуть каждый пункт:

– На следующей неделе, в субботу, мне исполняется тридцать пять лет. Я отнюдь не жажду отмечать свой день рождения, но у моих близких свои резоны. Под близкими я не имею в виду Лавинию, у нее есть только одна возможность проникнуть на территорию Ирландии без того, чтобы на нее тут же не надели наручники, – по скайпу. Я имею в виду тех, кто связан с нашей компанией. Прием состоится ни много ни мало в Сити-Холле, это большое событие, и, повторяю, я предпочел бы уклониться, но сие невозможно, потому что совет директоров намерен в этот день объявить, что отныне я глава компании, они хотят успеть, пока отец еще жив. В общем, официально возвести меня на трон. Осталось двенадцать дней. Отец совсем плох, и они встречались на прошлой неделе, чтобы решить, нельзя ли устроить нашу вечеринку пораньше. Я сказал, что этому не бывать. Во-первых, мне эта работа не нужна. Я еще до конца не все продумал, но на приеме я назову кого-то, кто займет это место. Второе. Если я должен явиться на этот чертов праздник, то только вместе с Марией, и никак иначе. – Голос его сорвался, и он умолк, переводя дух. – Я все обдумал и понял, что она права. Я действительно изменился. Меня не было с ней рядом, когда я был ей нужен, она хотела с кем-то посоветоваться и пошла к Шону. Шон этим воспользовался. Когда мы закончили школу, то поехали с ним в Бенидорм. Солнце, море, Испания… я много раз наблюдал, как Шон общается с девушками. И знаю, на что он способен. А она не знает.

Я хотела было возразить, но Адам предупреждающе поднял палец и продолжал:

– Кроме того, я хочу вернуться в Береговую охрану. И пусть все, кто работал на нашу компанию последние сто лет, меня простят, я не готов занять место своего отца. По мне, так любой из них куда больше подходит для этой проклятой должности. Прямо сейчас все это кажется малореальным, но вы должны мне помочь. Нам нужно подправить дедушкины планы. Ни я, ни Лавиния стать во главе компании не можем, но и кузену Найджелу она не должна попасть в лапы. Это бы означало конец всему бизнесу. Мне надо будет кое с чем разобраться. Если ничего не получится, что ж, прыгну в реку башкой вниз и сдохну, но жить иначе, чем я сказал, не буду.

Два последних слова он сопроводил особенно решительными тычками пальцем в стол. И уставился на меня – напряженно, угрожающе, с вызовом. Он предлагал мне выйти из игры и признать свое поражение.

Чертовски заманчиво, чтобы не сказать больше. Я встала из-за стола.

Он самодовольно усмехнулся. Как же, ему удалось убрать меня с дороги, теперь он свободен и может без помех свернуть себе шею любым пригодным для этого способом.

– Ладно! – Я хлопнула в ладоши, точно собиралась начать генеральную уборку авгиевых конюшен. – Дел у нас по горло. В квартиру, где вы жили с Марией, вам сейчас хода нет, так что можете временно пожить у меня, так я думаю. Мне надо поехать домой, переодеться, а потом смотаться в офис и кое-что забрать оттуда. Да, еще в магазин зайти, потом объясню за чем. И первым делом необходимо забрать мою машину. Ну, вы идете?

Он изумленно поглядел на меня – видимо, никак не ожидал, что я не отступлюсь, а потом взял свой дафлкот и пошел за мной.

Мы ехали в такси, когда мой телефон коротко звякнул.

– Уже третье сообщение подряд. Вы что, никогда их не читаете? Это огорчительно – и что я буду делать, свесившись с моста, когда мне захочется услышать слова ободрения?

– Это не сообщения, а голосовая почта.

– Откуда вы знаете?

Было восемь утра, вот откуда я знала. И в это время случалось только одно, каждый божий день.

– Знаю.

Он прищурился:

– Никаких секретов, забыли?

Верно, подумала я и тут же вспомнила о его письме к Марии, которое в данный момент лежало у меня в кармане. Вздохнув, я протянула ему свой телефон.

Он мгновенно в нем разобрался и стал слушать сообщения. Минут через десять он мне его вернул.

Я ждала, что он скажет.

– Это был ваш муж. Вы, похоже, и не сомневались. Он сказал, что оставит себе золотую рыбку и его адвокат оформит все бумаги, подтверждающие, что у вас на нее нет никаких прав. И они попытаются доказать, если я, конечно, не ослышался, что вам вообще нельзя иметь домашних животных.

– Это все?

– В следующем сообщении он назвал вас стервой двадцать пять раз. Это не я посчитал. Это он сам. Он сказал, что вы – двадцатипятикратная стерва. Вот он столько раз это и повторил.

Я забрала телефон и горестно вздохнула. Барри, кажется, не намерен утихомириться. Наоборот, он все больше впадает в безумие. Сдалась ему эта золотая рыбка. Он вообще рыб ненавидит, а золотых особенно. Ему эту рыбку подарила на день рождения его племянница, потому что его брат ненавидит рыбок ничуть не меньше самого Барри, так что в принципе это она ее себе подарила – чтобы приходить к нам и смотреть на нее. Пусть он подавится этой треклятой рыбой.

– Вообще-то, – Адам взял у меня телефон, и в глазах его заплясали черти, – я бы хотел посчитать, а то вдруг он ошибся? Это было бы забавно.

Он снова прослушал сообщение, и всякий раз, как Барри меня обзывал, желчно, яростно и обвиняюще, Адам загибал палец, удовлетворенно улыбаясь. Когда он дослушал до конца, то разочарованно развел руками.

– Нет. Не ошибся – двадцать пять стерв.

Он протянул мне мобильник и уставился в окно.

Мы ехали в полном молчании, когда телефон опять звякнул.

– А я-то думал, это у меня проблемы, – сказал Адам.

Значит, это он?

• Предыдущая
• 14/64
• Следующая