Выбери любимый жанр

Записки охотника Восточной Сибири - Черкасов Александр Александрович - Страница 33

Изменить размер шрифта:

Считаю излишним говорить о том, что медведь чрезвычайно крепок на раны и умеет постоять за себя, если они не смертельны. Сила челюстей его удивительна: зубами он дробит огромные кости, перекусывает толстые березовые бастрыги, а лапами бьет так сильно, что с одного удара убивает до смерти человека и роняет лошадь на землю. Сила его замечательна: он, стоя на дыбах, легко держит в передних лапах больших быков и лошадей и даже перетаскивает их с одного места на другое. Когтями он царапает, или, лучше сказать, дерет, жестоко, ими он отворачивает целые глыбы земли, когда сердится или приготовляет себе берлогу.

Медвежьи кости чрезвычайно крепки и толсты, но хрупки. Малосильные винтовки их пробить не могут, и пули их, пробив кожу и встретя кости зверя, делаются плюшками, не принося особенного вреда медведю. Сибирские промышленники для стрельбы не только медведей, но и вообще всех крупных зверей употребляют на пули самый грубый, самый жесткий свинец. Это потому, что мягкий свинец не пробивает толстых костей зверя, а садится и останавливается у кости, так что и большие пули сплюскиваются в блин. Орочоны же, кроме этой предосторожности, употребляют еще другую: они такие пули заранее намазывают протухлым квашеным жиром. Зверь, раненный такой пулей, далеко не уйдет, ибо рана его скоро загноится и не даст ему хода. Такие ядовитые пули называются зверовыми или квашеными. Надо заметить, что все мясо, почерневшее около такой раны, у добытого зверя вырезывается и бросается или сжигается, чтобы его не съели собаки. Для квашения употребляется жир преимущественно сохатиный; изюбриный для этого не годен — он слишком черств. Проквашенный жир коптится в дыму, а пули надкусываются зубами, чтобы получили шероховатую поверхность, тогда уже кладутся в кабтургу с проквашенным жиром и употребляются в случае надобности. Из крепких, надежных винтовок на близком расстоянии сибиряки стреляют крупных зверей двумя пулями, заряжая пулю на пулю, при усиленном заряде пороха, но с коническими пулями этого делать нельзя. Здесь много убивают медведей со старыми, заросшими пулями и железными частями от холодного оружия. Однажды убили медведя, у которого нашли на лопатках три заросшие пули, а на лбу под кожей — целое перо от орочонской пальмы. Таких медведей с явными знаками выдержанной борьбы с человеком здесь называют людоедами. Замечено, что те медведи, которые хоть раз отведали людского мяса и выдержали победу над человеком, чрезвычайно опасны: они наглы, небоязливы и сами нападают на людей.

Странно, что в Забайкалье почти не существует поверья, столь известного в России, что сороковой медведь роковой и самый опасный для охотника. Я не слыхал здесь ни от одного промышленника-инородца, кроме некоторых русских зверовщиков, чтобы они боялись сорокового медведя…

Уверенность в себе, в победу над врагом, как я сказал выше, играет чрезвычайно важную роль в зверином промысле. Вот почему здешние истые охотники до медведей с такою же обычною легкостию бьют и сорокового медведя, как предыдущих, тогда как в России многие зверовщики, дойдя до сорокового, оставляют совсем медвежий промысел, весят ружье на спичку и из панического страха боятся даже ходить в лес, чтобы случайно не встретиться с сороковым, а некоторые, посмелее, отправившись на него, или платятся жизнью, или от него не дешево отделываются. В самом деле, здесь исковерканных и обезображенных медведями охотников чрезвычайно мало сравнительно с числом убиваемых медведей. Тут несчастия этого рода бывают преимущественно от случайных, совершенно неожиданных встреч с медведями не приготовившихся к тому охотников, которые от панического страха теряются и потому попадают в лапы зверю. С отважными удальцами этого не бывает, они всегда находчивы и, воспользовавшись каким-нибудь счастливым случаем, преловко отделываются от нападающих медведей. Я знаю много случаев того и другого рода и прихожу к такому заключению, что лишь только человек теряется, то более или менее нелегко разделывается с медведем; если же он находчив, смел, даже не имея при себе никакого оружия, то легко надувает медведя и невредимо возвращается домой.

Вот факты-примеры, которые докажут читателю то и другое. Старик тунгус Гаученов, известный промышленник в свое время между нетрусоватыми зверовщиками, наткнулся однажды позднею осенью в вершине речки Тапаки Нерчинского горного округа на шатуна (медведя), который тотчас бросился на него; тунгус сначала не оробел и успел бросить винтовку на сошки, чтобы всадить меткую пулю в зверя, но когда медведь, не добежав до него двух или трех сажен, вдруг встал на дыбы, заревел, раскрыл огромную пасть, выставил свои страшные белые зубы, выпустил ужасные кривые когтищи, которые, болтаясь на передних лапах и ударяясь друг о друга, как кастаньеты, забили предсмертную исповедь, то Гаученов, как он говорил мне сам, никогда не слыхав такой балалайки, вдруг до того испугался, что у него выпала из рук винтовка и он не успел выстрелить, как медведь оседлал его. Но тут старик, почувствовав на себе зверя, по его выражению, очкнулся, быстро схватился с медведем в охапку, левой рукой крепко уцепился за правое ухо медведя из-под правой его ламы и, вспомнив свою молодость, так мотырнул его на сторону, ударив его в это время под ножку, что зверь сел было на зад, но скоро опять поправился и снова встал на дыбы; тогда Гаученов, держась все-таки за ухо медведя, успел выдернуть правой рукой нож из-за пояса и распороть косматому борцу брюхо. Медведь повалился вместе с победителем, но в это время правая рука последнего как-то попала в пасть умирающему зверю, который в предсмертных судорогах успел измять ее зубами до локтя, так что впоследствии тунгус, выздоровев, худо владел ею и при каждом неловком ее обращении постоянно ругал проклятого медведя.

Мещанин Тимофей Вагин в окрестностях Култуминского рудника летом в 184… году тоже сошелся с медведем так близко, будучи на козьей охоте, что зверь неожиданно вышиб у него лапой из рук винтовку, но Вагин, обладая страшной физической силой, не оробел, тоже схватился с медведем в охапку и, избрав удобный случай, так мотнул зверя под ножку под гору, что тот упал и покатился было клубком, потом соскочил на ноги и побежал без оглядки наутек. Но геркулес Вагин успех схватить винтовку и выстрелил по зверю вдогонку, переломил ему позвоночный столб и убил наповал.

После этого случая народ, узнав от бывших с Вагиным на промысле товарищей про случившееся, тотчас прозвал его самого Топтыгиным, так что мальчишки, нередко целой вереницей бегая за Вагиным, не давали ему покоя.

В окрестностях Бальджиканского казачьего караула, на китайской границе, в юго-западной части Забайкалья, промышленники Петр Шиломенцев, Лукьян Мусорин и кто-то третий осенью в 1849 году во время белковья наткнулись нечаянно на берлогу, в которой лежал огромнейший медведь. Посоветовавшись между собою, промышленники вздумали его промышлять, но распорядились чрезвычайно странно и бестолково. Дело было утром. Двое из них остались неподалеку от берлоги, разложили огонь и стали приготовлять оборону — сибирские рогатины, то есть насаживать простые охотничьи ножи на длинные березовые черни, а третьего отправили на табор за собаками и холодным оружием. Охотники не береглись — громко разговаривали, ломали сучья, бросали их в костер, огонь трещал, и дым валил клубом. Так как дело было рано осенью, то медведь лежал «не крепко»; в открытый лаз берлоги он все видел и слышал, наконец, не вытерпев этой пытки, выскочил из берлоги и бросился прямо на отважно дерзких охотников, которые сидели в эту минуту у огня и прикрепляли ножи. От треска и шума они подняли головы и увидали бегущего к ним медведя; время было так коротко, что Л. Мусорин успел только схватить лежавшую подле винтовку и, сидя, выстрелить «беличьим» (маленьким) зарядом по зверю, Шиломенцев же мог только вскочить на ноги и, подняв руки кверху, закричать что-то вроде: «Куда ты, черная немочь, чтоб тебя язвило!» — как медведь набежал на него, сшиб с ног и хотел было утекать далее, но ловкие промышленники в испуге, совершенно машинально схватились с боков за медведя и, уцепившись за его длинную шерсть, совершенно бессознательно, спотыкаясь и падая, отправились вместе с медведем, который тащил их таким образом за собою по крайней мере сажен 20; тогда только образумились промышленники, и первый Мусорин, отскочив от медведя, упал в снег, а Шиломенцева сшиб сам медведь об дерево, забежав в густую чащу. Промышленники остались здоровыми, но медведь от пули и кровавого поноса вследствие испуга издох на другой же день.

Перейти на страницу: