Буря мечей. Книга I - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 39
- Предыдущая
- 39/133
- Следующая
— Понимаю. Отец решил сорвать розу до того, как она расцветет. — Тирион не сдержал усмешки. — Пицель — мерзкая жаба, но лучше уж ланнистерская жаба, чем тирелловская, верно?
— Великий мейстер Пицель всегда был добрым другом вашего дома, — умильно произнес Варис. — Возможно, вам будет утешительно узнать, что сир Борос Блаунт тоже восстановлен.
Серсея лишила сира Бороса белого плаща за то, что он не умер, защищая принца Томмена, когда Бронн захватил мальчика на дороге в Росби. Борос никогда не числился у Тириона в друзьях, но после всего случившегося он, пожалуй, и Серсею ненавидит не меньше, а это уже кое-что.
— Блаунт — отъявленный трус, — проронил Тирион.
— Что вы говорите. Но королевские гвардейцы, по традиции, принимаются на службу пожизненно. Быть может, сир Борос в будущем еще проявит храбрость, а уж преданность — несомненно.
— Преданность моему отцу, — со значением сказал Тирион.
— Раз уж мы заговорили о Королевской Гвардии... быть может, ваш приятнейше неожиданный визит имеет отношение к павшему собрату сира Бороса, отважному сиру Мендону Муру? — Евнух погладил свою напудренную щеку. — Ваш Бронн с недавних пор проявляет к нему большой интерес.
Бронн раскопал о сире Мендоне все, что мог, но Варису наверняка известно намного больше... вот только захочет ли он поделиться своими знаниями?
— У него, похоже, не было ни единого друга, — осторожно сказал Тирион.
— Печально, очень печально. В Долине, если поворошить камни, можно было бы найти какую-то его родню, но здесь... Лорд Аррен привез его в Королевскую Гавань, а Роберт дал ему белый плащ, но особой любви к нему ни один из них не питал, и он был не из тех, кого простой народ приветствует на турнирах, несмотря на свое неоспоримое мастерство. Даже его собратья по Королевской Гвардии не испытывали к нему теплых чувств. Сир Барристан сказал однажды, что у сира Мендона нет иного друга, кроме меча, и в жизни для него не существует ничего, кроме долга... но, по-моему, это задумывалось не совсем как похвала. А ведь это странно, если вдуматься, не так ли? Именно эти качества мы хотим видеть в наших королевских гвардейцах — мы как бы ожидаем, что они посвятят своему королю всю свою жизнь без остатка. С этой точки зрения наш храбрый сир Мендон был идеальным белым рыцарем. И умер он, как подобает рыцарю Королевской Гвардии — с мечом в руке, защищая лицо королевской крови. — Евнух сладко улыбнулся, пристально глядя на Тириона.
Пытаясь убить лицо королевской крови, следовало бы сказать. Вероятно, Варис знает гораздо больше, чем говорит. Ничего нового Тирион от него не услышал. Бронн докладывал в основном то же самое. Тирион нуждался в каком-нибудь звене, связывавшем рыцаря с Серсеей, в каком-нибудь знаке того, что он был ее орудием... Но мы не всегда получаем то, что хотим, уныло подумал Тирион, и это напомнило ему...
— Я пришел к тебе не из-за сира Мендона.
— Понимаю. — Варис прошел к кувшину с водой и спросил, наполняя чашу: — Могу ли я угостить вас, милорд?
— Да, только не водой. Я хочу, чтобы ты привел мне Шаю. Варис отпил глоток.
— Разумно ли это, милорд? Она такое милое дитя — жаль будет, если ваш отец ее повесит.
Тириона не удивило, что Варис об этом знает.
— Нет, это неразумно. Это откровенное безумие. Я хочу повидать ее в последний раз, прежде чем отослать ее прочь. Не могу выносить, когда она так близко.
— Понимаю.
«Где уж тебе понять!» Тирион видел ее не далее как вчера — она поднималась по наружной лестнице с ведром воды. Какой-то молодой рыцарь предложил помочь ей, а она тронула его за руку и улыбнулась, а у Тириона от этого зрелища все нутро скрутило. Они прошли в паре дюймов друг от друга — он вниз, она вверх — так близко, что Тирион ощутил чистый запах ее волос. «Милорд», — сказала она с легким реверансом, и ему захотелось схватить ее и поцеловать при всех, но он только коротко кивнул и проковылял мимо.
— Я видел ее несколько раз, — сказал он Варису, — но не посмел заговорить с ней. Я подозреваю, что за каждым моим шагом следят.
— И правильно подозреваете, милорд.
— Ты о чем это?
— Кеттлблэки то и дело ходят с докладами к вашей дражайшей сестре.
— Как подумаешь, сколько я им переплатил... может, если добавить еще, они перестанут бегать к Серсее?
— Все возможно, но я бы за это не поручился. Они теперь рыцари, все трое, и ваша сестра обещала, что и впредь не оставит их своей милостью. — С губ евнуха сорвался ехидный смешок. — А старший, сир Осмунд из Королевской Гвардии, мечтает о милостях... особого рода. Вы можете платить им наравне с королевой, но у нее имеется и другой кошелек, совершенно неистощимый.
Седьмое пекло!
— Ты полагаешь, что Серсея спит с Осмундом Кеттлблэком?
— О боги мои, нет — такое предположение было бы смертельно опасным, вам не кажется? Нет, королева только намекает... возможно, завтра... или после свадьбы короля... улыбка, шепот, откровенная шутка... грудь, мимоходом задевшая рукав... но все это приносит свои плоды. Впрочем, что может евнух смыслить в таких вещах? — Кончик языка шмыгнул по нижней губе Вариса, как робкий розовый зверек.
«Если бы я смог вывести их за рамки невинного ухаживания и устроить так, чтобы отец застал их вместе...»... Тирион потрогал рубец на носу. Пока он не знал, как это сделать, но потом, может, что-нибудь и придумает.
— Этим занимаются только Кеттлблэки?
— Если бы так, милорд. Боюсь, что за вами наблюдает много глаз. Вы, как бы это сказать... человек заметный. И не пользуетесь особой любовью, как это ни печально. Сыновья Яноса Слинта охотно донесли бы на вас, чтобы отомстить за отца, а наш любезный лорд Петир имеет друзей в половине борделей Королевской Гавани. Случись вам проявить неосторожность и посетить одно из этих заведений, он сразу же узнает об этом, а за ним и ваш лорд-отец.
Значит, все обстоит еще хуже, чем он опасался.
— А сам отец? Кого он приставил шпионить за мной? На этот раз евнух засмеялся громко.
— Меня, милорд, меня.
Тирион тоже посмеялся. Не такой он дурак, чтобы доверять Варису больше, чем приходится, — но евнух уже знает о Шае вполне достаточно, чтобы хоть сейчас вздернуть ее на виселицу.
— Ты проведешь Шаю ко мне сквозь стены, втайне от всех этих соглядатаев, как раньше делал.
— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, милорд, но... Король Мейегор не желал, чтобы крысы водились в его собственных стенах, если вы понимаете, о чем я. Один потайной ход на случай возможного бегства от врагов у него все-таки был, но ни с какими другими он не связан. Я мог бы, конечно, ненадолго увести вашу Шаю от леди Лоллис, но не смогу провести ее в вашу спальню незамеченной.
— Тогда приведи ее в какое-нибудь другое место.
— Куда же? Безопасного места нет.
— Есть, — усмехнулся Тирион. — Тут. Мне сдается, пора использовать твое твердокаменное ложе с большей пользой.
Евнух раскрыл рот и хихикнул.
— Лоллис уже на сносях и легко утомляется. Думаю, к восходу луны она будет крепко спать.
Тирион соскочил со стула.
— Стало быть, как луна взойдет. Позаботься, чтобы здесь стояло вино и две чаши.
— Слушаюсь, милорд, — поклонился Варис.
До конца дня время ползло, словно червь в патоке. Тирион поднялся в замковую библиотеку и попытался отвлечься, читая «Историю ройнарских войн» Бельдекара, но вместо слонов на картинках ему виделась улыбка Шаи. Ближе к вечеру он оставил чтение и приказал налить себе ванну. Он скреб себя, пока вода не остыла, и даже велел Поду подстричь ему бакенбарды. Эта пегая поросль, составленная из бело-желто-черных жестких и скрученных волос, вряд ли могла порадовать глаз, но закрывала часть его лица и тем выполняла свое назначение.
Чистый, розовый и подстриженный, Тирион выбрал в своем гардеробе пару тугих атласных бриджей, окрашенных в багряный цвет Ланнистеров, и свой лучший дублет из черного бархата с заклепками в виде львиных голов. Сюда хорошо подошла бы его цепь из золотых рук, но отец украл ее у него, пока он лежал на смертном одре. Только одевшись, Тирион осознал всю глубину своего безумия. Седьмое пекло, карлик, неужто ты и рассудок утратил заодно с носом? Всякий, кто увидит тебя, непременно полюбопытствует, с чего это ты так вырядился, идя к евнуху. Тирион выругался и переоделся в черные шерстяные бриджи, белую рубашку и потертый кожаный камзол. Ничего, говорил он себе, дожидаясь восхода луны. Что бы ты на себя ни надел, все равно останешься карликом. Все равно не станешь таким, как тот рыцарь на лестнице, длинноногим и широкоплечим, с твердым мускулистым животом.
- Предыдущая
- 39/133
- Следующая
