Театр мертвецов - Март Михаил - Страница 3

• Предыдущая
• 3/69
• Следующая

Но может быть, такие занятые люди, как Грановский, не имели времени на душещипательные беседы и намеренно не позволяли расслабляться своим подчиненным?

В кабинете шел свойственный актерам импульсивный разговор на повышенных тонах, когда к ним присоединились следователь из прокуратуры Борис Судаков в сопровождении оперуполномоченного из МУРа Константина Забелина и пожилого человека в твидовом старомодном пиджаке и, похоже, в своем единственном галстуке, видавшем лучшие времена.

Грановский так и не понял, кто этот прихрамывающий лысоватый тип — то ли он свидетель, то ли следователь. В конце концов, большого значения это не имело, так как командовал парадом Судаков.

— Прошу извинить меня, господа. Вынужден вмешаться в вашу творческую, далекую от печальных будней жизнь. С этой минуты театр превратился в обычное место происшествия и вам придется смириться с некоторыми неудобствами, связанными с расследованием убийства одного, точнее одной, из ваших коллег. Приношу свои соболезнования, а сейчас имею ко всем огромную просьбу оказывать посильную помощь следствию. Чтобы работа не превратилась в диспут или стихийный митинг, нам надо организовать ее правильно. Мне очень хотелось бы оставить здесь руководителя театра — уважаемого Антона Викторовича и человека, который принес оружие в театр.

Кто-то хотел задать вопрос, но Грановский хлопнул в ладоши, и хлопок возымел силу волшебной палочки. Люди тихо встали и двинулись к дверям.

— Прошу никого не уходить и оставаться в приемной, мы опросим каждого по мере необходимости. И не стоит тратить время на беготню с третьего этажа вниз, потом наверх. Все входы и выходы блокированы милицией. Без моего указания никого из помещения не выпустят.

На одном из стульев осталась сидеть женщина с очень яркой внешностью. Возраст определить было невозможно из-за чрезмерного количества грима. Судаков спросил:

— Вы заняты в этом спектакле?

— Да, я играю мать героини.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Хмельницкая Ирина Аркадьевна.

Женщина сидела между третьим и четвертым окнами, по центру кабинета. Судаков взял стул и поставил его перед актрисой. Забелин достал блокнот и сел рядом с дамой. Трифонов скромно отдалился и устроился в стороне.

Главный режиссер оказался отрезанным от событий. От группы его отделяло метров семь — восемь. Он тут же почувствовал себя лишним в собственных владениях, что не могло длиться более одной минуты.

За несколько мгновений Грановский сократил расстояние и с деловым видом сел рядом со следователем.

— Уважаемая Ирина Аркадьевна, скажите, пожалуйста, это вы принесли револьвер в театр?

— Да, я. Мы его купили, — она кивнула на Грановского.

— Постарайтесь как можно подробнее рассказать, как он попал к вам в руки, а потом в театр.

Женщина выглядела очень устало и испуганно. Она то и дело косилась на своего руководителя и немного жеманничала, что не соответствовало ее внешности, — обычно подобные ей женщины чувствуют себя достаточно уверенно и отлично знают себе цену. Похоже, она примеряла на себя новый образ и показывала режиссеру, что способна на любые роли, далекие от ее амплуа.

— С Нелли Васильевной я познакомилась в августе. Я возвращалась с курорта в Москву, а она села на поезд не то в Курске, не то в Орле. Мы ехали в одном купе. Разговорились, познакомились. Очень обстоятельная, милая старушенция из старой гвардии интеллигентов, уцелевших от сталинских репрессий. Живет одна на Сивцевом Вражке в однокомнатной квартире. Вдова. Очень нуждается. Узнав, что я актриса, пригласила меня к себе на чай. Сказала, будто у нее очень много всякого старья, пригодного для реквизита. С ее гардеробом можно ставить Островского. Она готова продать нам большую часть за сущие гроши. Я не равнодушна к антиквариату и буквально через пару дней позвонила ей. Она позвала на чай. У меня сложилось впечатление, будто я попала в прошлый век. Пару вазочек я у нее купила для себя и обещала поговорить с директором о платьях. Они выглядели слишком ветхими. А когда она рылась в комоде, я увидела этот пистолет. Он показался мне очень красивым и эффектным. Я ей сказала, что мы ставим детектив, и попросила продать его. Она не хотела — память о покойном муже. Я рассказала эту историю Антону Викторовичу, и он тоже загорелся. В итоге она согласилась.

— Еще бы! — гордо заявил Грановский. — Я выложил ей за эту штуковину пятьсот долларов.

— Не очень много, — тихо сказал Трифонов. — Настоящий коллекционер выложил бы не задумываясь не меньше трех тысяч. Выгодный вклад капитала. А где вы взяли патроны?

— У Нелли Васильевны была коробка с патронами. Двадцать девять штук.

— Полная коробка? — переспросил Трифонов.

— Нет, одного патрона там не хватало.

— И что вы сделали с боевыми патронами?

— Да все очень просто, — влез в разговор Грановский. — Я пошел к нам в подвал. У меня здесь работают свои слесари, механики, даже сварщик есть. Слесарь удалил пули, высыпал порох, и в итоге остались только гильзы с капсюлями. Эффект выстрела сохранялся, но из ствола вылетало только пламя. Мы достигли необходимого эффекта. Меня ужасно раздражает, когда на сцене солидного театра с дорогой декорацией хорошие актеры стреляют из стартовых пистолетов. Грубая фальшивка, видная даже с галерки.

— Сколько выстрелов вы сделали?

— С сегодняшним шесть, — уверенно заявил режиссер. — Осталось двадцать три выстрела. Но слесарь обещал мне сделать к этим гильзам новые капсюли, и их можно будет менять. Главное, чтобы спектакль имел успех, а то патроны и не понадобятся. Но я думаю, пьеса выдержала экзамен. Билеты проданы на месяц вперед. Тут, конечно, заслуга автора имеет немаловажное значение. Его детективы издаются массовыми тиражами.

— Извините за невежество, а кто же написал пьесу?

— Петр Колодяжный, на сегодняшний день один из самых читаемых авторов. Вам, разумеется, известно, что он ваш коллега и работает на Петровке. Майор милиции, оперативник и отличный писатель. В драматургии он впервые пробует свои силы, но, как только пьеса попапа мне в руки, я понял, что она обречена на успех. Талантливая работа, громкое имя, хорошие артисты, популярный театр, что же еще нужно?! Беспроигрышная афиша!

— Согласен, — остановил пыл Грановского Судаков — а у кого хранился револьвер и патроны?

— У Лидии Семеновны, завреквизитом, — ответила Хмельницкая.

— Хорошо, давайте поговорим с завреквизитом. Спасибо, Ирина Аркадьевна. Мы еще побеспокоим вас, а сейчас продиктуйте, пожалуйста, адрес Нелли Васильевны с Сивцева Вражка и можете идти домой. Я позвоню на проходную и попрошу вас выпустить.

Следствие — дело утомительное и муторное. Нет смысла вдаваться в подробности, когда можно обратить внимание на отдельные детали, представляющие собой определенный интерес, остальное, что называется, мы оставим за кадром.

Куда интереснее узнать мнение профессионалов, присутствующих при опросе свидетелей либо предполагаемых преступников, хотя говорить об этом преждевременно. Для подозрений необходимы основания, а для обвинений — факты. Скорее всего, наши сыщики остались ни с чем, а брать версии с потолка им статус не позволял. Они анализировали и обменивались мнениям. Так в основном и случается, если нет трамплина для рывка вперед.

Опрос закончился около четырех часов ночи. Продолжать работу не имело смысла. Капитан Забелин получил задание проведать пожилую даму, продавшую театру револьвер. Следователь Судаков вызвался подвезти Трифонова к дому, где он остановился.

Они сели в машину Судакова и выехали на мокрые улицы ночной осенней Москвы.

— Что вы думаете по поводу убийцы, Александр Иваныч?

— Я бы не стал вешать на Ивана Драгилева это клеймо. Он больше похож на жертву. Советую вам отпустить артиста под подписку о невыезде. Такой меры вполне достаточно. Никакой опасности он из себя не представляет.

— Вы исключаете умышленное убийство?

— Конечно. И для этого есть веские причины. Я сидел в пятом ряду и очень внимательно следил за действием. У Драгилева сильно тряслись руки.

• Предыдущая
• 3/69
• Следующая