Роковое соглашение - Март Михаил - Страница 2

• Предыдущая
• 2/64
• Следующая

Она не скрывала своих достоинств, а наоборот, выпячивала их с помощью глубокого декольте и короткого легкого платья.

— Привет, подруга, — красотка тут же подсела к столу и взяла вторую кружку для кофе. — Ты чего, Викуля? Плохо с головой? Крыша поехала? Ночку-то, где провела?

— Уже в курсе? Быстро.

— Я в курсе с трех часов ночи, милая. Твой Митька ко мне приперся в четвертом часу. Тебя искали. Он еще вчера вечером с дачи приехал, а жены дома нет. Ждал, ждал и начал поиски. Я пришла домой в первом часу. Вижу, твой номер на определителе, но перезванивать не стала. А это, как выяснилось, он названивал, а потом приперся. Думал, что мы с мужиками развлекаемся. Хотел накрыть.

— А ушел от тебя утром?

— Да ты чего?У меня месячные… И потом…

— Значит, злой ходит.

— Викочка, мне тридцать один год, а твоему Мите сорок девять. Улавливаешь разницу?

— Нет, Наташенька. Мне двадцать семь. Я моложе тебя на четыре года и хорошо знаю способности своего престарелого мужа. Он любому молодому фору даст. Что тебе рассказывать, сама все знаешь.

— Ревнуешь что ли?

— Брось, Наташа. Ты не одна у него. Пусть вас еще десяток у него будет, может, ко мне меньше приставать станет. Самец неугомонный. Но перед смертью все равно не надышится.

— Бунтовать решила? Не нравится мне твое настроение. Как пить дать, завтра в темных очках на работу придешь.

— Летом нормально. Зимой смешно выглядело. Но на мне как на кошке заживает. Не замечала?

— Не нравится мне твой тон. Ты сегодня какая-то не такая. Что с тобой? А если Митька возьмет и выгонит тебя из дома?

— Не волнуйся, тебя на мое место не возьмет. Кандидаток на мою постель много, ты не выдержишь конкурса. А меня, к сожалению, он не бросит. Слишком крепко мы повязаны. До гробовой доски, надеюсь, его, а не моей.

— Не зарекайся. Он здоров, как буйвол. Такие по сто лет живут и еще трахаются. Я видела, как он в баре трем бритоголовым быкам зубы пересчитал. Злобы в нем больше, чем силы. Он же убить может.

— А ты знаешь, из-за чего все началось? Ему на больной мозоль наступили. Один из тех бритых к столику нашему присел, когда ты танцевала, и очень вежливо сказал: «Извини, папаша, можно я с твоей дочкой потанцую?» Вот он им и показал папашу.

— И все ему с рук сходит. Мужиков на «скорой» увезли, а Митьке ничего.

— Так он ментам по сотне баксов отвалил, и они ретировались. К ментам за помощью ходить бесполезно. Я даже и не думала. Дмитрий Алексаныч у нас — почетная личность, крупный бизнесмен. С полковником милиции в баньке парится, все у него куплены, все подмазаны.

— И как же ты с ним справляешься?

— Секрет. Вот когда он тебе морду набьет, я тебе скажу, как защищаться. А пока я не против, чтобы он и тебе глаз подбил. Уж очень ты надоедлива, Наташенька. Заставляешь меня в машине ждать, пока вы в моем гараже трахаетесь. Вы с Митей любите экзотику. В лифте не пробовали?

— Хватит язвить, Викуша. У тебя, кроме меня, подруг нет. Зря ты обстановку нагнетаешь. Что я тебе сделала? Мы с тобой не один пуд соли съели. Я не виновата, что мой мужик в тридцать пять, загнулся, а твой живет и здоровеет. Спился Витечка мой и оставил меня на бобах. Хорошо еще работа нормальная, до сих пор за него долги раздаю. А то пришили бы где-нибудь в подъезде.

— Кто тебе мешает замуж выйти? Детей нет, свободна, квартира, обеспечена.

— За кого? Где ты мужиков настоящих видела? Дармоеды. Думает, переспал один раз и я ему по гроб жизни обязана? Я хочу, чтобы нужна была как человек, женщина, чтобы меня любили, а не мою квартиру и зарплату. Настоящих мужиков всех разобрали, и их на привязи держат. А хлам мне не нужен. Дерьмо-дерьмом, а мнит о себе будто пуп земли.

— Ты только не распаляйся, Наташенька. Я не жадная. Митя нас обеих утешит. В одном он хорош — денег из баб не тянет и на квартиры не зарится. Сам все имеет. А может, повзрослел или перезрел, не надеется на подачки.

Наташа долго разглядывала Вику непонимающим взглядом, потом тихо произнесла:

— Странная ты сегодня, подруга. Тебя словно подменили. Митька — твой муж. Ты с ним семь лет прожила, ради него молодого бросила и так рассуждаешь.

— Молодого я не бросала. Я с Гришей года не прожила, как его упекли на семь лет в зону. А мне лишь девятнадцать было. Через месяц я о нем уже забыла, а тут Митя появился. Солидный, богатый, ухаживал красиво, цветы охапками таскал. Вот и охомутал безмозглую дурочку. Одного у него не отнимешь — учиться меня заставил, лишнюю дурь из башки выбил. Хоть на этом спасибо.

— А я думала, ты его любишь.

— Это не любовь, это особый случай, клинический. Но тебе знать подробности незачем. Удивительно, что я до сих пор в дурдом не попала. Ладно, не бери в голову.

В кабинет заглянула секретарша директора.

— Любовская, тебя шеф вызывает.

Секретарша скрылась.

— Еще один рвотный порошок, — скривилась Вика, вставая с рабочего кресла. — Тоже Богом обиженный.

— Ты только не хами ему, Викуля. Пусть он и сволочь порядочная, но зарплату вовремя платит.

— Это не он, это я вам зарплату плачу, — резко отрубила Вика и вышла из кабинета.

Савелию Львовичу Уткину недавно исполнилось пятьдесят. Бизнесмен от Бога, он имел очень неуживчивый характер. Коллектив от него стонал. Выгнать с работы мог за пустяк. Люди терпели, потому что платил хорошо и вовремя, но не все знали, чего стоила его доброта. Финансовую политику фирмы вела Виктория Дмитриевна Любовская. А гендиректор только подписывал финансовые документы, чаще разглядывая оголенные коленки своего главного финансиста, а не бумаги, поданные на подпись.

Вика зашла в просторный кабинет своего шефа как в свой собственный.

— Сава, ты отвлекаешь меня от работы. Как только Катьку отправляешь на обед, так меня вызываешь. Мне надоели твои извращения на столе и на ковре. Катька молодая, ей в диковинку, вот с ней и экспериментируй, а с меня хватит. Сделал из меня шлюху доморощенную.

— Ты чего это, белены объелась?

Очевидно, Вика недалека от истины — генеральный директор был малоприятным мужчиной. Слишком толст, слишком лыс и не очень обаятелен. Но сам о себе он, разумеется, имел другое мнение.

— Да. Я объелась белены, и теперь в упор тебя не вижу. И не протягивай лапы, у меня месячные. Уткин отпрянул.

— У тебя двадцать восемь дней месячные, остальные выпадают на выходные. Ты меня лучше не зли, Виктория. Менять порядки я тебе не позволю. Ты и так здесь как черный кардинал, закулисная королева. Не забывайся. Кто тебя в люди вывел? Кто финансовым директором сделал? Покажи мне женщину в Москве, которая зарабатывает больше тебя?

— Брось, Сава. Кто, как не я, знает о денежных оборотах, которые вертятся в фирме? С такими деньжищами я должна получать втрое больше.

— Ты можешь ничего не получить. Пойдешь в домохозяйки, а твой муженек за цент удавится, на сигареты не выпросишь. Вот тогда оценишь мою благосклонность.

— Дурак ты, Сава. Финансовых директоров не увольняют, их убивают. Я же тебя на сто лет посадить могу. У меня имеются все копии твоих финансовых афер. Так что ты меня не зли. И запомни, больше твоя грязная ручища под мою юбку не залезет. Меня тошнит от твоей рожи.

Щеки Уткина тряслись, как желе, глаза налились кровью. Он подскочил к Вике и ударил ее по щеке. Зря он это сделал. Дикая кошка вцепилась в его лоснящуюся физиономию с такой силой, что мужик завопил на все здание нечеловеческим голосом. По лицу потекла кровь.

В кабинет с визгом влетела секретарша, почему-то не ушедшая на обед. Потом присоединились другие. Но оттащить Вику оказалось делом не простым. Кошачья хватка походила на бульдожью. Скандал получил широкий резонанс. Никто не знал, чем все может закончиться. Даже гадать не хотели, но поджилки тряслись у каждого, от главного инженера до уборщицы.

Вика не дожидалась результатов, ей на все было плевать. Она заперла свой кабинет и ушла в бар пить водку в разгар дня, когда жара зашкаливала за тридцать градусов. День еще только начинался.

• Предыдущая
• 2/64
• Следующая