Нам, живущим - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 9

• Предыдущая
• 9/57
• Следующая

— Не думаю, что мы хоть на каплю умнее, чем люди в твое время. Сомневаюсь, что можно поумнеть за четыре-пять поколений. Но как можно быть такими близорукими, я точно не понимаю.

— Даже согласись чиновник с твоей точкой зрения и захоти он сделать что-то, ему пришлось бы спросить: а откуда мы возьмем на это деньги? И никто ему не ответил бы. Затраты правительства и без того были уже слишком высоки.

— Откуда мы возьмем на это деньги? Ох, Перри, никогда мне не приходилось слышать такие глупости. А откуда вообще берутся деньги? Когда правительство видит, что есть потребность в обмене, само собой, оно создает деньги. У вас же это было, Перри. Вот тут, в изначальной конституции, сказано: Конгресс правомочен чеканить монету и регулировать ценность оной.

— Да, я помню эту фразу. Но в мое время получалось все иначе. Деньги создавались банками — большая часть денег, самая важная их часть. Если правительству требовались деньги и оно не могло вовремя собрать их посредством налогов, правительство занимало деньги у банков.

— Не понимаю, банки ведь часть правительства.

— В мое время было иначе. Банки были частными организациями. Возможно, уместно будет сказать, что банки были правительством. В некоторых смыслах они были сильнее правительства.

— Так можно получить только полнейшую неуправляемую анархию!

— Это она и была, по преимуществу.

— Погоди, Перри. Здесь что-то не сходится. Ты прибыл из 1939 года, когда президентом был Франклин Рузвельт. В истории я ориентируюсь не очень хорошо, но знаю, что он считается первопроходцем эры новой экономики. Да у нас тут в Вашингтоне памятник ему установлен — «Рузвельт кормит голодающих».

— Да, господин Рузвельт был в курсе всего этого. Но содействия получал крайне мало, даже от тех, кому пытался помочь. Моя очередь спрашивать. Скажи-ка, голодных больше не осталось?

— Разумеется, нет. Во всяком случае, в Соединенных Штатах.

— Я и говорил про Штаты. А больные есть?

— О да. Но, конечно, их не много.

— Как они живут?

— Их лечат, о них заботятся, чтобы они поправились. А что еще можно сделать?

— Безработные есть?

— Безработные? Это в смысле те, кто не работает за деньги? Конечно. Подозреваю, что в любой момент времени не более половины населения работает за деньги.

— А те, кто работает, не возражают, что им приходится работать, пока другие бездельничают?

— С чего бы это? Не могут все постоянно работать, тогда ведь ни у кого не будет времени пользоваться плодами своего труда, не будет времени тратить заработанное. Каждый работает, когда у него возникает потребность пополнить свой баланс или же, независимо от потребности в деньгах, если любит свою профессию.

— И все работают, когда захочется?

— Нет. Большинство специалистов работают регулярно, потому что им это нравится. Возьми, к примеру, хирурга. Он работает сорок недель каждый год. Он известен и любит свою работу, так что в отпуске он будет столь же занят, как работая за деньги. С другой стороны, я работаю сейчас каждую неделю и уже довольно давно раз в неделю выхожу в эфир, как сегодня, а есть еще записи для постановок и песни.

— Этот эфир и есть вся твоя работа?

— Мне приходится много репетировать, и от меня ждут каждую неделю нового танца.

— А как насчет неспециалистов, различных ремесленников и разнорабочих, торговцев и тому подобных?

— Кто-то работает постоянно, кто-то время от времени. Очень многие люди работают несколько лет подряд, а затем уходят. Некоторые не работают вовсе — во всяком случае, за деньги. У них простейшие вкусы, их устраивает жизнь на наследство, — это, скажем, философы, математики, поэты. Правда, таких не очень много. Большинство людей работает хотя бы иногда.

— Диана, в Штатах теперь социализм?

— Никак нет, если под социализмом ты подразумеваешь, что заводы, магазины, фермы и прочее принадлежит правительству. Такое правительство в Новой Зеландии, и, на мой взгляд, оно работает довольно хорошо, но, по-моему, американскому темпераменту этот строй не подойдет. Ты пойми, Перри, я не экономист. У меня есть приятель из калифорнийского университета, вот он экономист. Я попрошу его, после того как ты обновишь свои знания по истории, выбраться к нам, и он сможет ответить на все твои вопросы. И, между прочим, чтобы тебе получить записи завтра, мне бы надо их заказать. — Она шагнула к коммуникатору.

Перри слышал, как она звонит в калифорнийский университет в Беркли.

— Ты сможешь сделать заказ столь поздним вечером? — спросил он.

— Наверное, нет, не заплатив излишне много сверху. Я просто оставлю сообщение, и они займутся заказом завтра, прямо с утра.

— Как это делается?

— Есть два способа. Записываю свой голос или пишу при помощи телеавтографа. Перри, ты хочешь увидеть, как работает телеавтограф?

Он встал с ней рядом.

— Они не очень-то изменились.

— Хочешь сказать, что в 1939 году вы уже умели передавать письмо на расстояние?

— Ага. Они не очень часто использовались, но я помню, как видел один в Канзас-Сити, на станции Юнион. Он использовался для передачи расписания поездов.

— Хм, возможно, наши механические чудеса удивят тебя не так сильно, как я предполагала.

— Уверен, я найду много удивительного для себя. Но не забывай, Ди, я ведь был инженером, хоть и в 1939 году. А ты, прежде всего, творческая личность. Меня может не впечатлить то, что впечатляет тебя.

— Наверное, это правда.

Она медленно писала на телеавтографе, иногда останавливаясь, чтобы подумать. Наконец она поставила подпись и закрыла машину.

— Для начала сойдет. Я заказала еще и общий каталог, чтобы ты мог отобрать записи, которые заинтересуют тебя.

— А записи нужно покупать?

— Только если возникает такое желание. За их просмотр взимается небольшая плата. Если же тебе хочется оставить запись насовсем, нужно заплатить.

— У тебя есть здесь какие-нибудь записи?

— О, конечно, но, если не считать моей профессиональной библиотеки, их не так много. А профессиональных записей у меня прилично, там и мои танцы, конечно, и всякие другие разного толка. А остальное — записи постановок, просто для развлечения. Хочешь увидеть некоторые из них?

— Конечно.

— Я покажу тебе, как пользоваться приемником для воспроизведения. Вот смотри. Это переключатель режима. Поворачиваешь его в положение «Воспр.». Затем вставляешь запись вот так, и крепишь край ленты к этому фиксатору. Теперь включаешь питание. Нет, погоди, не нажимай. Вот этот регулятор позволяет менять уровень громкости. Теперь включай питание.

Аппарат мягко зажужжал, большой экран ожил. Шут в пестром костюме злобно засмеялся с экрана.

— Здорово, дурачина, — заорал он, — желаешь ли ты еще одну сказочку от Тачстоуна? Тогда подходи поближе и слушай меня внимательно! Тачстоун расскажет сказку! Много-много лет назад в Древней Греции жила девка с решительно чудовищным юмором. — Огромный крюк возник из-за края экрана и вонзился в тело шута. Его ухмылка перешла в испуг и распалась на тысячу кусочков, которые затем собрались в надпись: «Лисистрата. Комедия манер».

Диана заметила, что Перри узнал эту вещь.

— Так ты это знаешь?

— Да. О да.

— Выключить?

— Нет, прошу.

Весь следующий час они смеялись и фыркали над нестареющим фарсом о браке и войне. Перри был особенно рад узнать Диану среди гречанок и, весь светясь, указал на свое открытие. Диана выглядела польщенной, но запротестовала, когда Перри принялся шепотом настаивать, что ей следовало отдать главную роль.

Наконец постановка подошла к своему разухабистому финалу, и машина со щелчком остановила ленту. Перри увидел, что Диана силится сдержать зевоту. Она состроила гримасу.

— Прости, я встала раньше тебя.

— Я и сам сонный.

— Готов в кроватку?

— Полагаю, что да. Где я сплю?

— Где захочешь. Можешь лечь там же, где вчера.

Перри принял предложение и удобно расположился в привычной части дивана. Девушка легла в другой части комнаты, вяло пожелала спокойной ночи, свернулась калачиком и, казалось, сразу уснула. Перри лежал на спине, закрыв глаза, и в голове его метались перепутанные впечатления и цепочки идей, каждая из которых требовала немедленного внимания. Уснуть представлялось невозможным, однако уже через несколько минут он погрузился в теплое мягкое свечение, предшествующее сну. Вскоре он уже размеренно дышал, засыпая.

• Предыдущая
• 9/57
• Следующая