Куда пропали снегири? - Сухинина Наталия Евгеньевна - Страница 48

• Предыдущая
• 48/61
• Следующая

-   А как непочувствовать? Поднимаем их, а они ни с места. Я уже и с силой дёргаю, никак.Один священ­ник понял, что произошло. «Что, Василий, - спраши­вает, - всталимощи?» А у меня ком в горле. Стали чи­тать акафист, и только после этого мощи«пошли ».

Через 63 годапосле изъятия они вновь возврати­лись в Верхотурье. Но не было рядом с нимиверного послушника Василия, пока не было. Пути Господни водили его в Дивеево, вМоскву, наконец, приехал он помолиться в Верхотурье. И остался. Здесь, у раки,принял постриг с именем Далмат.

Уже пятый годинок Далмат стоит у раки. Тысячи людей проходят перед ним, и он, как никтодругой, ви­дит силу молитв перед мощами и чудеса исцелений. Сам он был исцелёнправедным Симеоном дважды. За­метили, что особенно помогает праведный больнымглазами, а ещё при немощи рук и ног.

Святого СимеонаВерхотурского хорошо знают на Урале и в Сибири. Едут в Свято-Николаевский монас­тырьпаломники из Челябинской области, из Екате­ринбурга, Нижнего Тагила, Тобольска.Но Россия большая, а святыня эта не только уральская, а обще­российская. Вмонастыре готовы встретить паломни­ков из самых разных уголков, дать кров,пищу, встре­тить у мощей Симеона Верхотурского с братским расположением ихристианской любовью. После того, как монастырь посетил Патриарх, количествопалом­ников резко увеличилось, о Верхотурье узнало много православных.

Запомните, Симеонимя ему, Симеоном его зовите...

ТРИ КРАСНЫХ РОЗЫ В ТОНКОМ ХРУСТАЛЕ

Давно уже, годатри назад, не меньше, я увиде­ла эту женщину впервые, выхватила взглядом изгруппы прихожан ближайшего к моему до­му храма. Она выделялась среди них:высокая, с пря­мой спиной, в строгом чёрном платье. Напоминала то лидрессировщицу, то ли оперную певицу. Жен­щина стояла, как натянутая струна,устремив взор к алтарю. Старушки поблизости тоже стали на неё посматривать.

Я не сразузаметила в руках у женщины большой пластиковый пакет в чёрно-золотую полоску.Пакет был, видимо, тяжёлый, и женщина поставила его у ног.

К концу службыона стала тихонько, стараясь не шуршать бумагой, вытаскивать из пакета какой-топредмет. Заметив мой взгляд, попросила:

-  Помогите,пожалуйста. Никак не справлюсь.

Она сказала это,будто извиняясь, сердечно, прос­то. Мы стали вместе разворачивать бумагу. В нейока­залась ваза. Да, да, большая, тонкого хрусталя ваза, вся какая-товоздушная, искрящаяся.

-   Я хочу подаритьеё храму, - шепнула она. - Но не официально, а незаметно. Посоветуйте, как...

- Поставьте, ивсё, куда вам хочется. Кому какое дело.

-   Ятогда к этой иконе поставлю, «Споручница грешных». Я её давно искала, мнеподсказали, что есть она в этом храме.

-   Жаль,цветов нет, - вздохнула я, - без цветов у иконы...

-   Япринесу, я куплю. Хотела сразу, да тяжёлая сумка, неудобно. А вы, может, покаводички нальёте?

Конечно, ясходила за водой. Налила в вазу два больших ковшика. А тут и она вернулась стремя пре­красными розами на высоких крепких ножках. Розы были красные. Женщинабережно поставила их в во­ду, чуть-чуть отступила, посмотрела, будто оцениваяработу, и только потом подняла глаза к иконе, пере­крестилась.

- Воттак, хорошо, - сказала тихо. Вышли из храма вместе.

-  Вамв какую сторону? - спросила она.

-  Недалеко,за рощу.

-  Жаль,мне в другую.

-   Я могу проводитьвас. Как раз сегодня никуда не спешу.

-   Проводите. И,правда, грех домой торопиться, та­кой чудесный, такой несуетный вечер.

Несуетный вечер.Мне очень понравились её слова. Их мало, несуетных вечеров, в нашей жизни. Какпра­вило, вечера оказываются без вины виноватыми в на­ших абы как прожитыхднях. Мы накапливаем к вечеру безалаберность своих и чужих поступков, огрехидня, усталость, раздражительность, неоплаченные ближни­ми счета и превращаемвечера в судорожное латание дыр, в торопливую подготовку к марафону дня гряду­щего.Но бывают, бывают особые вечера. Они запоми­наются, потому что их немного. Оникак особой раскраски камушки в ожерелье. Куда-то уходит многозаботливость,остро обнажается смысл нашей малень­кой жизни, которую мы живём взахлёб,торопим и под­гоняем. Время величественно опускается над нами и дарит намвеликодушно мудрость. Ненадолго, всего-то на один вечер, но как он хорош именноэтим!

Тот вечер таким ибыл. Я не спешила, душа мгновен­но настроилась на редкую, высокую ноту, намелодию чужой жизни. Обычно так: до себя бы. Сегодня: как интересны, какудивительны люди. Мне показалось, что и женщина переживала нечто подобное. Неторо­пилась и пила по глотку эту неспешность, радовалась каждому медленномушагу по притихшей к вечеру не­большой роще у старой церкви.

-   Менязовут Анфиса. Бабушка настояла, чтобы родители назвали меня именно так в памятьо её сест­ре, уехавшей из России в Аргентину. Всю жизнь рва­лась обратно - непускали, так и умерла на чужбине.

-   Анфиса— это ведь с греческого «цветущая». Ба­бушка будто знала, что Господь наградитвас красотой.

Анфисаулыбнулась. Так улыбаются люди, привык­шие слышать в свой адрес похвалу. Жизньеё мужа, наверное, спокойной не назовёшь. Я сказала ей об этом, она вскинула наменя свои печальные глаза:

- Яживу одна и никогда не была замужем...

Удивительно. Онане производила впечатления одинокой женщины. Таинственной - да, но только неодинокой. Видимо, моё удивление не осталось незаме­ченным. Анфиса, она иотчество назвала - Сергеевна, ещё раз грустно улыбнулась:

-   Сегодняу меня особый день. Единственный раз в году, когда я позволяю себе говорить очеловеке, ко­торого люблю. Вернее, думать о нём с утра до вечера: говорить-тоособенно не с кем. А сегодня... Можно я вам про него расскажу?

-   Расскажите. Ябуду слушать и попробую понять.

Анфиса Сергеевнадолго молчала. Мы медленно брели по роще, думая о своём.

-   Когда я быламолодая, то переживала, что у меня нет детей. Теперь вот смотрю на современныхмам и не перестаю ими восхищаться - сколько терпения, сил, здоровья надо, чтобывырастить ребёнка. А ведь у многих не по одному. Как непросто, - Анфисавздохнула. Она будто раздумывала, не решалась на­чать разговор о главном. Ивдруг сказала тихо, почти буднично:

-   А у меня тожеесть ребёнок. Его зовут Георг, он латыш, но говорит по-русски свободно. - Изаторопи­лась, - он очень славный, глаза голубые, весёлый и очень умненький.Уже в пятом классе.

Она сталаговорить быстро, будто села на любимо­го конька. Впрочем, каждая мать всегда судоволь­ствием рассказывает о своём ребёнке. Вот и Анфиса, наверное, родилапоздно, да ещё без мужа, ведь сказа­ла же, что замужем не была.

-   Он не мой. Этосын человека, которого я люблю.

Теперь уже мызаговорили о главном.

Как-то раз - ейбыло тогда восемнадцать лет - родители, оба врачи, пригласили на семейное тор­жествоколлег. Среди них был молодой хирург, только после института. Он увидел Анфисуи уже через неделю просил её руки. Родители были не про­тив, но сказали, чторешать она должна сама, не ма­ленькая. Анфисе Олег нравился: умён, начитан, хо­рошовоспитан и старше её на десять лет. Анфису закружила первая любовь. Но скороОлег уехал на год в загранкомандировку - заработать денег для будущей семейнойжизни, а Анфиса через неделю уже успокоилась. «Я не люблю его, я, оказывается,его не люблю...» Да, она ждала любви необыкновен­ной, знала, бывает так: безлюбимого человека задыхаются, жизнь скучна, если его нет рядом, а она - онаходила в бассейн, ездила на пикники с приятелями, а ещё сидела за учебниками,готови­лась поступать в иняз.

Экзамены в институтАнфиса сдала блестяще. А когда Олег позвонил, поздравил, назвал «моя умни­ца»,сказал, что скучает, она решила: пора ему узнать правду:

-Я не буду твоей женой. Я не люблю тебя, Олег.

Кто не ждёт любвив юности? И она ждала. Ждала и прекрасно понимала, что не останется одна, многоещё «Олегов» предложат ей руку и сердце, и она вы­берет своего,единственного... На курсе Анфиса счи­талась самой красивой девушкой. Еёрасположения добивались многие, она ещё со школы привыкла ло­вить восторженныевзгляды молодых людей.

• Предыдущая
• 48/61
• Следующая