Шторм в Гавани Ветров - Таттл Лиза (Лайза) - Страница 20
- Предыдущая
- 20/80
- Следующая
– Понимаю.
Заметив, что С’Релла смотрит на крылья пристальнее, чем нужно, Марис мягко спросила:
– Ты часто вспоминаешь дом? Тоскуешь по нему?
Девочка едва заметно кивнула:
– Здесь все по-другому. Студенты очень отличаются от людей, которых я знала прежде.
– Летателям нужно привыкать к разным людям и обычаям.
– Знаю, но на моем острове остался любимый человек. Одно время мы даже собирались пожениться, хотя теперь я понимаю, что сбыться этому не суждено. Я любила… и до сих пор его люблю, но стать летателем мне хотелось гораздо сильнее, чем находиться рядом с ним.
– Понимаю. Возможно, после того, как ты выиграешь крылья, он…
– Нет! Он – фермер, и земля всегда принадлежала их семье. Он… никогда не просил меня оставить мечту о небе, и я не попрошу его бросить землю предков.
– Летатели и прежде выходили замуж за фермеров, – напомнила Марис. – Ты еще вернешься к нему.
– Только выиграв крылья! – С’Релла встретилась глазами с Марис. – И не важно, сколько времени уйдет на обучение. И если… Когда я выиграю крылья, он наверняка уже будет женат. Я его не виню. Ведь с фермой в одиночку не управиться, а он мечтает о жене, которая бы любила землю, и о пяти-шести очаровательных ребятишках.
Марис промолчала.
– Я сама сделала свой выбор, – добавила С’Релла. – Только иногда я… чувствую себя очень одинокой.
– Мне пора в путь. – Марис положила руку на плечо девочки. – Пошли.
С’Релла первой зашагала к выходу. Марис, положив крылья на плечо, последовала за ней по темному коридору.
Они вышли на широкий каменный выступ на скале, некогда служивший обзорной площадкой. В восьмидесяти футах внизу о камни Сиатута бились океанские валы, небо над головами затянули серые тучи, свежий ветер был пропитан запахами водорослей и соли.
С’Релла придерживала крылья, а Марис застегивала ремни. Когда крылья были прикреплены, С’Релла начала бережно, сегмент за сегментом, раскладывать их, расправляя и натягивая серебристую ткань. Марис хоть и не терпелось побыстрей взмыть в небо, но, помня о своей роли учителя, она молча ждала. Наконец крылья оказались полностью расправлены, и Марис, улыбнувшись девочке, сунула руки в петли, сжала ладонями хорошо знакомые потертые кожаные рукояти и, сделав четыре шага, бросилась вниз.
Падала она секунду или меньше, затем ее подхватил воздушный поток и превратил падение в полет. Как всегда, по телу Марис словно пробежал электрический ток, дыхание перехватило, кожу напряженных рук будто пронзили тысячи иголок. Радость полета была более ярким, более светлым чувством, чем любое другое, изведанное Марис. Даже радостнее, чем любовь. Неистовый западный ветер заключил ее в свои объятия и понес.
Большой Шотан лежал к северу, но Марис решила, отдавшись на несколько минут воле ветра, понежиться в свободном парении и лишь потом начать свою извечную игру с ветрами и двигаться туда, куда ей нужно. Мимо, предвещая шторм, пронеслась стая ярких разноцветных буревестников. Марис, лавируя и поднимаясь все выше и выше, последовала за ними. Вскоре Сиатут превратился в серо-зеленое пятно не больше ладони, на западе показался крошечный Иггленд, а в туманной дали к северу – темная полоска – берег Большого Шотана.
Марис, заложив крутой вираж, направилась к цели. Непрерывно сменяющие друг друга воздушные потоки принялись дразнить ее, обещая чуть выше попутный северный ветер, и она, следуя их лживым посулам, поднялась еще выше. Теперь берег Большого Шотана, и Сиатут, и Иггленд лежали перед ней на отливающей металлом поверхности океана, точно разбросанные детской ручонкой игрушки. Марис увидела покачивающиеся в заливах и бухтах крошечные рыбацкие суда, кружащиеся над ними точки чаек, стаю морских кошек у острых утесов Иггленда, торчащую над пенными гребнями волн длинную шею сциллы с малюсенькой головкой, и…
Марис внезапно поняла, что невольно обманула девочку: у нее есть дом, здесь, в небе, среди буйных и холодных ветров. Мир внизу с его проблемами и войнами, политикой, торговлей и ежедневными заботами о хлебе насущном чужд ей. Она летатель, и как все летатели, воспринимала отсутствие крыльев на земле как утрату жизненно важного органа.
Едва заметно улыбаясь, Марис продолжала полет.
Правитель Большого Шотана – старейшего, богатейшего и самого густонаселенного острова Гавани Ветров – был занят, разрешая спор насчет рыбной ловли между Малым Шотаном и Скални, но, узнав, что прибыла Марис, оставил дела и вышел ей навстречу. Летатели приравнивались в правах к Правителям, и даже могущественному Правителю Большого Шотана было небезопасно выказывать неуважение к летателю. Бесстрастно выслушав послание, он заверил Марис в том, что слова Сины будут доставлены на Восток отбывающим завтра на рассвете летателем.
Оставив крылья на стене зала заседаний, носившего гордое имя «Комната Старых Капитанов», Марис отправилась на прогулку по Городу Штормов. Это было самое первое и самое большое поселение в Гавани Ветров, которое построили еще Звездоплаватели. Хотя Марис оказалась здесь не впервые, огромный древний город, как и прежде, очаровал ее. Здесь жило больше народу, чем на Малом и Большом Эмберли вместе. На улицах теснились магазины, магазинчики, торговые палатки и просто прилавки, торговцы наперебой предлагали всякую всячину. Серое небо рассекали громадные лопасти разбросанных тут и там ветряных мельниц.
Несколько часов Марис бродила по обширному рынку, прислушивалась к оживленным разговорам и присматривалась к привезенным со всех уголков Гавани Ветров товарам. Наконец, купив кое-какие мелочи, она зашла в гостиницу и пообедала копченой рыбой-луной и краюхой ржаного хлеба, выпила кружку горячей кивы – местного вина со специями. Посреди обеденного зала музицировал певец, и хотя ему было далеко до искусства Колля и других известных Марис певцов, слушала она его с удовольствием.
Перед наступлением сумерек на пыльные улицы Города Штормов обрушился ливень, и Марис полетела на Эйри. Всю дорогу ее сопровождал попутный ветер, и вскоре Марис услышала удары водяных валов об основание шестисотфутовой скалы, а часть звездного неба впереди закрыл древний, отшлифованный ветрами остров.
В вырубленных у вершины скалы окнах горел свет, и Марис, сделав круг над островом, мастерски опустилась в посадочную яму, наполненную сырым песком. На то, чтобы снять и сложить крылья без посторонней помощи, ушло минут пять. Она вошла внутрь и повесила их на вбитый в стену крюк.
В общей комнате неярко горел очаг, перед ним двое едва знакомых Марис летателей играли в гичи. Игрок постарше взмахом руки поприветствовал ее, она ответила кивком, и он тут же вернулся к своему занятию.
Перед очагом с кружкой в руке сидел в кресле еще один летатель. Он поднял глаза и вскочил, улыбаясь.
– Марис! – Поставив кружку, он бросился ей навстречу. – Я и не надеялся, что увижу тебя здесь!
– Доррель!
Он обнял ее, и они поцеловались, кратко, но страстно. Один из игроков равнодушно взглянул на них, но тут пришла его очередь ходить, и он поспешно бросил кости на деревянное игровое поле.
– Ты прилетела с Эмберли? – спросил Доррель. – Должно быть, устала. И уж наверняка проголодалась. Садись у огня, а я приготовлю перекусить. Кажется, на кухне есть сыр, копченая свинина, ягоды…
Марис взяла его за руку и, усадив в кресло перед очагом, села рядом.
– Спасибо за заботу, но я не голодна. Я прилетела не с Эмберли, а с Большого Шотана. Короткий перелет, да и ветры были ко мне благосклонны. А на Эмберли я не была почти месяц. Подозреваю, что Правитель жутко недоволен мной.
– И отсюда вновь отправишься на Сиатут? – нахмурившись, спросил Доррель. Он сделал большой глоток из кружки, над которой поднималось облачко пара.
– Да. Сина просила позаниматься со студентами. Пока я работала с ними всего лишь десять дней, а до того у меня было длинное путешествие к острову Дит на Южном Архипелаге.
Доррель поставил кружку на подлокотник кресла и тяжело вздохнул:
- Предыдущая
- 20/80
- Следующая
