Обманчивый блеск мишуры - Марш Найо - Страница 5

• Предыдущая
• 5/51
• Следующая

Проходя мимо хозяина, Трой внезапно как-то очень резко ощутила исходящий от мистера Хилари аромат благополучия, хотя было не совсем понятно, что же именно служит его источником: высокий рост, отличный костюм или нечто более экзотическое.

Поднявшись в свою спальню, Трой застала там Найджела, который приготовил для вечера её платье из жатого шелка и все, что к нему полагалось. Ей оставалось только надеяться, что он не счёл этот ансамбль греховным.

Когда она вошла в комнату, Найджел стоял на коленях перед камином, тщетно стараясь раздуть ещё ярче и без того прекрасно горящий огонь. Его волосы были настолько светлы, что Трой искренне обрадовалась отсутствию красного оттенка в окаймлённых белыми ресницами глазах. При её появлении Найджел поднялся и приглушённым голосом осведомился, не понадобится ли ещё что-нибудь. Его взгляд при этом не отрывался от пола. Трой поспешно заверила, что больше ничего не нужно.

— Ночь, похоже, будет бурной, — добавила она, стараясь, чтобы се голос звучал естественно, а не как в трагическом монологе.

— На все воля Божья, миссис Аллен, — без тени улыбки ответил Найджел и удалился.

Трой пришлось напомнить себе горячие заверения Хилари в том, что Найджел в полном рассудке.

Она приняла горячую ванну и, наслаждаясь душистым паром, попыталась решить вопрос, насколько деморализующим может оказаться подобный образ жизни, если вести его достаточно долго. Вывод, с точки зрения Найджела, несомненно, оказался бы греховным;

Трой же пришла к убеждению, что, по крайней мере, в данный момент такой образ жизни лишь усиливает её положительные качества. Затем она немного подремала перед камином. В доме царила глубокая тишина, а снаружи все падал и падал снег. В половине восьмого Найджел постучал в дверь, и Трой встала, чтобы переодеться. Зеркало отражало её в полный рост. Она с удовольствием полюбовалась своим отражением в платье цвета рубина. Оно удивительно шло ей.

Тишину нарушили звуки чьего-то приезда. До Трой донёсся шум мотора, хлопанье дверцы, затем, после значительной паузы, в коридоре у соседней двери послышался разговор. Пронзительный женский голос прокричал, похоже, у самого порога:

— Ничего подобного! Чепуха! Кто там говорит об усталости? Мы не будем переодеваться. Я вам говорю: мы не будем переодеваться!

Спустя некоторое время снова тот же голос:

— Тебе же не нужен Маульт, правда? Маульт! Полковнику вы не нужны. Разберёте вещи позже. Я говорю: он может разобрать вещи позже!

“Дядя Блох, очевидно, глуховат”, — подумала Трой.

— Да перестань ты суетиться из-за бороды! — добавил тот же голос.

Дверь закрылась. Кто-то прошёл по коридору. “Из-за бороды? — удивилась Трой. — Неужели она говорила о бороде?” Минуты две из соседней комнаты не доносилось ни звука. Трой решила, что либо полковник, либо его жена удалились в ванную, но это предположение было тут же разрушено мужским голосом, раздавшимся словно из платяного шкафа Трой:

— Клу! А моя борода!

Ответ разобрать не удалось. Вскоре после этого Трой услышала, как Форестеры покидают свои апартаменты. Она сочла за лучшее не спускаться сразу вслед за ними, чтобы дать родственникам возможность пообщаться между собой, и глядела на огонь в камине до тех пор, пока в башенке над конюшней не ударил колокол. Хилари уверял, что раздобыл его среди прочего добра, награбленного Генрихом Восьмым из монастырей. Трой очень интересовал вопрос, не напоминает ли Найджелу этот звук о прежних молитвенных собраниях.

Она постаралась стряхнуть с себя мечтательное настроение и спустилась в зал, откуда стоящий на страже Мервин направил её в зелёный будуар.

— В библиотеке ничего не трогали…, мадам, — добавил он со значительной, но довольно глупой улыбкой.

— Благодарю, — ответила Трой.

Мервин предупредительно распахнул перед нею дверь.

Хилари в смокинге цвета сливы стоял перед камином вместе с Форестерами. Полковник оказался неожиданно старым человеком несколько апоплексической комплекции с белоснежно-седыми волосами и усами. Однако никакой бороды у него не было. В ухе торчал слуховой аппарат.

Вид миссис Форестер вполне соответствовал её голосу: суровое лицо со ртом, похожим на капкан, несколько выпуклые глаза, впечатление от которых усиливалось очками, и жидкие седые волосы, туго собранные на затылке в пучок. Юбка, по длине нечто между миди и макси, явно скрывала под собой не одну фланелевую рубашку. Шерстяная кофта была желтовато-коричневой, довольно тусклого оттенка. Шею украшал двойной ряд превосходного, как показалось Трой, натурального жемчуга, а пальцы были унизаны старомодными кольцами, в углублениях которых виднелись остатки мыла. В руках миссис Форестер держала сумочку с вязаньем и носовым платком.

Хилари провёл церемонию представления. Полковник Форестер отвесил Трой лёгкий поклон. Миссис Форестер коротко кивнула.

— Как вам? Не холодно? Не простужаетесь?

— Спасибо, ничуть.

— Я спрашиваю потому, что вам, должно быть, приходится много времени проводить в душных перегретых студиях, рисуя обнажённую натуру. Я говорю: рисуя обнажённую натуру!

Трой поняла, что миссис Форестер совершенно автоматически повторяет окончание любых своих фраз на фортиссимо. Привычка эта выработалась из-за мужа, который не мог обходиться без слухового аппарата.

— Но, дорогая тётушка, меня миссис Аллен изображает отнюдь не в обнажённом виде, — заметил Хилари, потягивая коктейль.

— Уж это было бы нечто!

— Мне кажется, что вы судите о художниках только на основании “Жизни богемы”. Или ещё и “Трильби”?

— Я видел в “Трильби” сэра Бирбома Три; — вмешался полковник Форестер. — Он очаровательно умирает, падая навзничь на стол. Просто великолепно!

Дверь тихо стукнула, и на пороге появился человек со встревоженным лицом. В глаза бросился шрам, как от старого ожога, который оттягивал вниз угол рта.

— Привет, Маульт, — сказала миссис Форестер.

— Извините, сэр, — обратился вошедший к Хилари, — я только хотел успокоить полковника. С бородой все в порядке, сэр.

— А, прекрасно, Маульт. Превосходно, чудесно и изумительно, — откликнулся полковник Форестер.

— Спасибо, сэр, — сказал Маульт и удалился.

— А в чем там дело с вашей бородой, дядя Блох? — осведомился Хилари, к глубокому облегчению Трой.

— Не с бородой, а с бородищей, мой милый! Я боялся, что её забудут, и потом, она ведь могла пострадать при перевозке.

— Этого не произошло, Фред. Я говорю: не произошло!

— Знаю, так что все в порядке.

— Неужели, полковник, вы собираетесь изображать Санта-Клауса? — осмелилась спросить Трой.

Полковник со слегка лукавым видом наклонился к ней.

— Я знал, что вы так и подумаете. Но ничего подобного. Я друид. Ну, как?

— Вы хотите сказать…, что принадлежите…?

— К поддельному древнему Ордену, члены которого нацепляют на себя бороды из ваты и валяют дурака каждый второй вторник? — перебил Хилари.

— Это грубо, дорогой мой, — запротестовал полковник.

— Ладно, не буду. Однако, — продолжил Хилари, обращаясь к Трой, — в поместье Холбедз не допускаются ни Дед Мороз, ни Санта-Клаус, ни как вы там ещё предпочитаете называть этого тевтонского старика. Его заменяет гораздо более древний и подлинный персонаж: великий предтеча всех наблюдателей и почитателей зимнего солнцеворота, передавший — добровольно или не очень — многие свои познания преемникам-христианам, то есть друид.

— И обещаю, что викарий не будет против. Ничуть, — серьёзно вмешался в разговор полковник.

— Это меня не удивит, — ядовито вставила его жена.

— Во всяком случае, он будет присутствовать на Сочельнике. Итак, я буду друидом. Я играю эту роль каждый год с тех пор, как поместье перешло в руки Хилари. Конечно, будет ёлка со звездой и массой всякой мишуры: ведь придут дети из Вэйла и прочих окрестностей. Я обожаю этот праздник. А вам нравятся маскарады?

Полковник задал этот вопрос таким встревоженным тоном, что Трой сочла себя обязанной выразить самый горячий энтузиазм и почти ожидала предложения принять участие в переодевании.

• Предыдущая
• 5/51
• Следующая