Девять братьев (сборник) - Чуковский Николай Корнеевич - Страница 7

• Предыдущая
• 7/37
• Следующая

– А далеко этот дом?

– На соседней улице. Совсем от вас близко.

– А ракетчик тоже лежал на крыше? – спросил Василий Степанович.

– Сначала я его не видел, ведь было темно. Зенитки уже стреляли, и «Юнкерсы» летели над городом. И вдруг смотрю, он надо мной, на самом гребне крыши. Небо уже побледнело, и я хорошо видел его плечи, голову. Вот ног не видел! Наверно, они были на другом скате крыши, за гребнем. Он поднял руку и выстрелил в небо.

– Выстрелил?

– Ракетница похожа на большой пистолет. Ракета полетела вверх, сразу стало светло, и я совсем хорошо его увидел.

– Даже лицо разглядел?

– Нет, не успел. Я только заметил, что на нем светлая кепка с большим козырьком. Ракета погасла, и тут начали бомбить. Я прижался к крыше, чтобы меня не сбросило воздушной волной. Потом пополз вверх, но на гребне его уже не было. Я заглянул через гребень. На другом скате крыши его тоже не было. Это очень странно.

– Почему же странно? – спросил Василий Степанович. – Он просто ушел.

– Он никуда не мог уйти, потому что на ту крышу есть только один ход – через то окошко, в которое я сам пролез. Дом шестиэтажный, с моего ската – улица, с его ската – двор, на другие крыши никак не перейти, я это хорошо рассмотрел.

– Однако он исчез?

– Исчез.

– И ты его больше не видел?

– Нет, видел.

– Видел? Где?

– На улице. Я сошел вниз, уже совсем светало, он стоял под воротами, он ждал.

– Чего ждал?

– Ждал, когда на улице станет больше народу.

– Как же ты узнал, что это он, если ты там, на крыше, не разглядел его лица?

– По кепке. На нем была серая кепка с большим козырьком.

Василий Степанович засмеялся.

– Да мало ли людей ходят в таких кепках! – воскликнул он.

– Теперь мало. Летом много, а теперь мало. Теперь все гражданские в шапках.

– Есть и в кепках.

– Есть, – согласился Павлик. – Я еще по лицу догадался.

– По лицу?

– У него лицо было в копоти. Он, верно, сам этого не знал.

– Откуда же копоть?

– От ракеты.

Василий Степанович вытер ладонью свое белое, бритое, чистое лицо.

– Ну, теперь у многих лица закоптели. Теперь всем приходится возиться с печурками да с коптилками.

– У него копоть была не такая. Лиловая, с блеском. Все лицо закопченное, и больше всего вот здесь, вокруг глаз. Из-за этой копоти я опять не мог разглядеть его лица.

– Опять не разглядел! – сказал Василий Степанович и рассмеялся совсем громко. – А как он был одет?

– В коричневом пальто. Потертое, грязное такое.

– А какого он роста?

– Высокий. Такого же роста, как вы. Только тоньше вас. Хотя, если с вас снять шубу, вы тоже были бы тоньше.

– И долго он стоял в воротах?

– Нет, недолго. Когда на улице стало больше народу, он пошел. И я за ним. Хотел узнать, где он живет.

– И он не оглядывался?

– Ни разу. Он вышел на набережную, потом свернул на проспект и по проспекту пошел назад. Видите, как кружил? Другие люди так не кружат. Потом он свернул в разрушенный дом. Я за ним, а его там уже не было.

– Куда ж это ты? – спросил Василий Степанович, увидев, что Павлик надевает шапку.

– Пойду, – сказал Павлик, завязывая тесемочки под подбородком.

– Оставайся. Переночуешь у меня, завтра утром поговоришь с Эрной. Оставайся. Ты мне еще что-нибудь расскажешь. Ты так интересно рассказываешь. Хочешь, я завтра напишу записку к директору твоего детского дома, что ты ночевал у меня? Он не рассердится. Он меня знает, я ведь заведую большим магазином.

– Нет, я пойду.

– Не хочешь? Ну, что поделаешь, иди, но только приходи скорее. Ты ведь обещал поговорить с Эрной. – Василий Степанович встал, чтобы проводить Павлика. – Я хочу подарить тебе вот этот электрический фонарик. На, возьми. Ты славный, смелый мальчик. А мальчику, который охотится по ночам за ракетчиками, электрический фонарик очень нужен. Бери, бери.

Фонарик! Павлик взял его и радостно зажал в кулаке.

Василий Степанович закрыл за Павликом дверь. Оставшись на лестнице один, Павлик сразу же зажег фонарик. Кружок света упал на дверь с медной дощечкой. На дощечке было написано:

«Тарараксин… Странная фамилия, – подумал Павлик. – Где я ее слышал?..»

Павлик вышел из парадного. На улице было темно и пусто. Ночное небо осажденного города как бы вздрагивало от мгновенных огненных вспышек: кругом шли бои. Едва Павлик, сжимая в кулаке новый фонарик, перешел улицу и ступил на противоположную панель, завыла сирена.

Он остановился в нерешительности и с досадой подумал, что ему следовало бы находиться сейчас возле того дома, где человек в коричневом пальто пускает ракеты. Напрасно он так засиделся у Василия Степановича! А чтобы добраться до этого дома, нужно обогнуть целый квартал. Побежать? Но уже грохот зениток нарастал и приближался, как прибой, и сквозь этот грохот слышалось угрюмое жужжание моторов. Нет, бежать туда уже поздно.

И вдруг все кругом озарилось зеленым мертвенным светом, таким знакомым Павлику, таким ослепительным, что трудно было не зажмуриться. Ракета взлетела прямо над его головой. Откуда?

Так вот оно что! Ракету пустили с той же крыши, что всегда, но эта крыша находится рядом с крышей того дома, где Павлик только что был.

Он стремглав перебежал улицу, вскочил в парадное и, прыгая через ступеньки, поднимался вверх по лестнице. Окна с выбитыми стеклами не были завешены, и отсветы вспышек от зенитных орудий озаряли лестницу так ярко и часто, что Павлик даже не вспомнил о своем фонарике. Добежав до площадки пятого этажа, он увидел в этом мигающем свете Василия Степановича. Василий Степанович был взволнован до крайности. Шуба на нем была распахнута.

– Я видел!.. – закричал он Павлику еще издали. – Видел через это окно… Случайно вышел на площадку… Зеленый свет… Скорей, скорей! Бежим вместе… Я помогу тебе… На чердак!.. Быть может, он спускается где-нибудь!..

Василий Степанович вместе с Павликом бежал вверх по ступенькам, к чердаку, путаясь в полах своей длинной шубы. Низкая дверь чердака была раскрыта, и они нырнули в нее, пригнув головы.

Непроглядная тьма охватила их.

– Спрячь фонарь, не зажигай! – прошептал Василий Степанович. – Свет может выдать нас. Дай руку, я проведу тебя к окну.

Где-то неподалеку ударила бомба, пол качнулся под ними, ветер хлестнул им в лица, и они едва удержались на ногах.

– Это он выдал им город ракетой, – сказал Василий Степанович.

Ударила вторая бомба, немного подальше. Потом третья, четвертая, совсем далеко. Василий Степанович тащил Павлика за руку к чердачному окну.

– Смотри! Смотри! – говорил он. – Где та крыша, про которую ты рассказывал?

Огромное далекое зарево было за окном, и ту крышу при свете зарева Павлик узнал сразу. Вот она, тут, за узкой пропастью двора, несколько справа. Вот ее крутой скат, обращенный ко двору. Весь скат лежит значительно ниже чердака того дома, где живет Василий Степанович, только самый гребень – на одном уровне с чердачным окном. Как же перебраться отсюда туда или оттуда сюда? Нет, ракетчик проходит не этим путем.

Гул зениток отхлынул и затихал в отдалении, как огромная волна, перекатившаяся через них. Василий Степанович держал Павлика за плечи и втискивал его голову в чердачное окно.

– Погляди, погляди! – говорил он. – У тебя глаза лучше моих. По-моему, там на крыше кто-то есть!

Павлик глядел во все глаза, но никого не видел.

– Хорошенько гляди! Зрение у тебя хорошее? Вон, вон там, слева, у самого края!.. Лежит, шевелится, ползет! Эх, жаль, у меня нет револьвера, я бы застрелил его… Видишь?

– Ничего не вижу, – сказал Павлик в отчаянии. – Там никого нет.

– Не видишь? Ну, значит, меня подводят глаза. Придется скоро очки заводить. Да я и сам теперь никого не вижу… Я ошибся… Это труба или что-то вроде… Я вон тот выступ принял за человека… Но мы его еще выследим с тобой, мы с тобой его еще поймаем!

• Предыдущая
• 7/37
• Следующая