Нуар - Валентинов Андрей - Страница 16

– Заверни, – перебил я. – Можно даже два. Подарю соседу и одной бестолковой девице, чтобы от дурных мыслей отвлечь. Итак?

Он привстал, быстро осмотрелся, затушил папиросу.

– «Ковчеги» предал один человек, его называют Ночной Меркурий. Все, кто хочет уехать из Касабланки, попадают к нему. Некоторых он и в самом деле переправляет, а некоторых сдает. Это как в лотерее, кому повезет. А тех, кто пытается найти другой путь, его агенты сразу выдают полиции. Рич! Нескольким людям надо обязательно уехать, они заплатят хорошие деньги. Помоги!

– Ночной Меркурий, – повторил я. – Почти наверняка у этого мерзавца контакты не только с французской полицией, но и с немцами. Ты хочешь, чтобы я очень здорово рискнул, Деметриос?

Разогревшийся оркестр врезал «Kalamazoo».

Касабланка сдалась войскам генерала Паттона 10 ноября 1942 года. На следующий день части 2-й бронетанковой дивизии вошли в Эль-Джадиру. Ричард Грай вместе с другими смотрел на неторопливо ползущие по мокрым улицам боевые машины. Дождь шел уже третий день, тротуары ощетинились зонтиками, веселые американские парни бесцеремонно разглядывали первую в их жизни завоеванную страну. Местные жители встречали чужаков спокойно, без страха, но и без всякой радости. Веселились эмигранты – шумно, истошно, порой до откровенной истерики. На мостовой лежал сорванный портрет маршала Петена. По городу их уже снимали, но чаще не выбрасывали, а прятали подальше. Все еще могло перемениться…

Бывший штабс-капитан воспринял происходящее без особых эмоций. История шла единственно верной дорогой, статисты в светлых касках прибыли вовремя, минута в минуту. Освободителями они не казались, да и не были. Что бы ни написали в новостных сводках и толстых научных трудах, правда проста и скучна. Одна страна вновь напала на другую, коварно, без объявления войны. Франции Виши сочувствовать не хотелось, но Ричард Грай слишком хорошо помнил, сколько раз защитники заокеанской демократии еще будут высаживаться на чужих берегах. Эти, по крайней мере, борются с нацизмом, однако от Эль-Джадиры до Берлина слишком далеко.

Поначалу в городе мало что изменилось – если не считать снятых портретов. Местные чиновники честно выжидали, пока оформится власть. Лишь в январе следующего, 1943, года в Эль-Джадиру прибыли представители Французского Национального комитета. Вместе с ними появились вездесущие англичане, сразу же направившие своих контролеров в порт. Из города никого не выпускали, а вскоре начались аресты. Здесь не было безумной вакханалии всеобщей мести, которой еще предстояло начаться в освобожденной Франции. Марокко никто не освобождал, немцев здесь не было, и даже наиболее усердные сторонники Виши вовсе не считали себя виноватыми. Самых заметных, конечно, сместили и задержали, но с остальными разбирались осторожно. Времена были зыбкими. В близкой Касабланке генерал Жиро приказал бросить за решетку тех, кто перед высадкой американцев пытался поднять восстание против «законной власти». Поэтому представители Национального комитета занимались лишь делами слишком очевидными. Из Французского Марокко депортировали и выдали немцам несколько сот человек, главным образом из числа беженцев. История была у всех на слуху, поэтому виновных требовалось предъявить в наикратчайший срок. Тогда заговорили и о «ковчегах». Шум подняли прежде всего коммунисты – в числе преданных беглецов оказались весьма заметные фигуры из их руководства.

Ричард Грай дважды давал показания следователю, но ничем толком помочь не смог. Ночной Меркурий не оставил свидетелей. Следователь обратил внимание на любопытную деталь. Беженцы, уже преданные и обреченные, отзывались о проводнике как о необыкновенно чутком и добром человеке, которому сразу хотелось верить. Среди тех, кого он выдал, были не только коммунисты, но и прочие «левые», а также несколько активных сторонников лондонского комитета. Следователь даже предположил, что Меркурий специально формировал обреченные группы, не включая туда обычных беженцев. Вероятно, предатель работал не на спецслужбы Виши и даже не на Гестапо, а на немецкую военную разведку.

В марте 1943 года турецкий гражданин Ричард Грай был награжден Медалью Сопротивления – бронзовым кругляшом со все тем же Лотарингским крестом.

– Да, Деметриос, я тебя знаю, – согласился бывший штабс-капитан.

Первую рюмку он даже не почувствовал, словно воды хлебнул. Поморщился, налил по новой… Гость, успевший лишь пригубить, молчал. Сесть не рискнул, только облокотился о спинку кресла.

– Считай, за мое возвращение выпили. За что пьем вторую, Деметриос? За верную дружбу?

Рюмка в руках грека еле заметно дрогнула. Тот, кто вернулся, заметив, негромко хохотнул:

– Одобряешь? Пей, яду я не подмешивал. Знаешь, Деметриос, из всех, с кем я в городе имел дела, ты один остался. Выводы делать пока не буду, но за нашу дружбу выпью.

– Да, за дружбу! – скороговоркой повторил гость, глотая коньяк. Закашлялся, долго мотал головой, наконец, отдышавшись, посмотрел прямо в глаза:

– Только ты, Рич, ошибаешься. В Эль-Джадире у тебя еще остались друзья. Одному из них уже доложили, что ты здесь.

Ричард Грай не стал переспрашивать. Деметриос заспешил, поставил рюмку на стол, повернулся к двери, где скучал оставленный портфель.

– Я… Я, собственно, чего пришел, Рич. Можно было и до утра подождать, но я решил, что это тебе понадобится…

Подтащив портфель, взгромоздил его в пустое кресло, моргнул темными глазами.

– Доставать?

Дождавшись нового кивка, долго копался в кармане, наконец, выудив маленький стальной ключ, наклонился к замку. Легкий, еле слышный щелчок. Из недр портфеля появился другой, много меньше. Дорогая черная кожа, застежки узорной меди.

– Я… Я не открывал! – теперь в голосе грека плавал страх. – Рич, честное слово! Я…

Бывший штабс-капитан покачал головой:

– Деметриос, Деметриос! Какая тебе разница, поверю я или нет? Странно лишь, что ты не бросил все это в море.

Гость помотал курчавой головой, словно отгоняя невидимую муху.

– Нет, Рич. Все были уверены, что ты погиб, в газете статью напечатали, в «Старой цитадели» повесили твой портрет. Но я знал: ты вернешься, что бы с тобой ни случилось. Даже если возвращаться придется на… на «Текоре».

Кажется, грек ждал, что его переспросят, но Ричард Грай промолчал. Деметриос, вновь заторопившись, полез в недра портфеля, достал тяжелую кожаную кобуру.

– Держи! Чистил каждую неделю. Держи!..

Отдав пистолет, облегченно вздохнул, смахнул со лба бисеринку пота.

– Мы в расчете, Рич, правда? Видишь, я все сохранил, принес сразу, как только узнал. Мне позвонили из порта. И… и не только мне. Но я решил прийти поскорее, подумал, что лучше тебя разбудить, чем… чем…

Ричард Грай понимал, что грек лжет. Боится, потеет от страха, но все равно продолжает врать. Ему не звонили из порта. Точнее, могли позвонить, но портфель, спрятанный не здесь, а в Касабланке, Деметриос привез заранее. Значит, действительно знал. Тот, чьею волею бывший штабс-капитан оказался на борту корабля-призрака, озаботился и этим. Отсюда и страх. Всезнающий любитель настольных игр, конечно же, докопался до того, что случилось в горах департамента Верхняя Савойя. Может, и в самом прямом смысле – нанял копачей, разорил могилу, пересчитал дыры от пуль на окровавленном френче. Сколько их все-таки было? Три или четыре?

Голос колокола слышали многие, но только чернявый грек понял, кто вернулся в слишком поздний час.

Спросить? О таком не стоит, все равно не скажет. Но можно о другом.

Бывший штабс-капитан, убрав портфель подальше, положил кобуру на пустое кресло, шагнул вперед. Деметриос попятился, сглотнул. Ричард Грай улыбнулся.

– Хочешь убежать? Сейчас побежишь. Только давай уточним одну мелочь. Из порта позвонили в полицию. Кто там сейчас главный?