Приключение собаки - Марриет Фредерик - Страница 21

• Предыдущая
• 21/54
• Следующая

Ванслиперкен взглянул на него обезумевшими, выпученными глазами; нет, он не ошибался, это утопленный им Костлявый; нервы его не выдержали, — и он упал без чувств.

— Аа, на этот раз я тебе отплатил! — прошептал, склонясь над ним, Костлявый.

Если бы у Ванслиперкена хватило тогда мужества взглянуть за корму, он увидел бы, что Костлявый уцепился за якорную цепь и повис на ней. Взбираясь по канату, чтобы выйти на палубу, Костлявый заметил блеснувшее у него над головой лезвие ножа и сразу сообразил, что лейтенант покушается на его жизнь, а потому, поравнявшись с якорной цепью, уцепился за нее и повис на ней. В первый момент он хотел было звать на помощь, но затем раздумал: услыхав, что Ванслиперкен приказал готовить себе шлюпку, он решил выждать еще немного, чтобы лейтенант подумал, что он утонул. Так оно и вышло. Когда шлюпка скрылась из виду, Костлявый стал громко звать к себе на помощь и был услышан несколькими матросами, которые поспешили вытащить его наверх. Сначала он не мог отвечать им на расспросы, пока не переоделся с головы до ног и не согрелся, а затем с большой осторожностью созвал Шорта, Кобля и Джемми Декса на совет и рассказал им подробно о всем случившемся. После долгого обсуждения было решено, что Костлявый явится к лейтенанту как ни в чем не бывало, а что дальше надо будет придумать, — будет уже видно смотря по обстоятельствам.

Убедившись, что его господин лишился чувств, Костлявый тотчас же отправился донести об этом Дику Шорту, который вместе с Коблем спустился в каюту.

— Это — совесть! — сказал Шорт.

— Да, нечистая совесть! — прибавил Кобль. — Что нам следует делать, Шорт?

— Ничего! — отвечал тот.

— И я того же мнения! Пусть он оправится, если ему охота, или пусть поколеет, кому до этого дело?

— Никому! — решил Шорт.

— Как видно, он не на шутку струсил, если уж оставил свой шкаф открытым, — заметил Костлявый, — дай-ка я хоть раз погляжу, что в нем есть!

Прежде всего ему попался на глаза кувшин с настойкой; он достал его и понюхал.

Снарлейиоу, усмотрев в этом превышение власти, с рычанием выполз из-под стола и собирался схватить за ноги виновника, но Шорт угостил его таким пинком в бок, что собака отлетела прямо под ноги Кобля, который также наградил ее по заслугам, — и бедняга с воем вылетела из каюты.

Убедившись обонянием, что запах недурен, Костлявый решил испробовать содержимое кувшина и на осязание и потому осторожно попробовал его губами, а когда на такого рода пробу оно оказалось удовлетворительным, он решил испробовать и на вкус, недолго думая, налил рюмочку драгоценной настойки и передал ее Коблю.

— Мы выпьем за его выздоровление! — сказал старик, опрокидывая в рот рюмку.

— Да! — согласился Шорт, выждав, когда Костлявый снова наполнил рюмку и вручил ему.

— Пью, чтобы не было счастья ни ему, ни его псу! — сказал Костлявый, проглатывая свою рюмку и снова наполняя ее.

— Чтобы ему переродиться! — сказал Кобль, осушая вторую рюмку.

— Да! — подтвердил Шорт, когда до него дошла очередь.

— Чтобы ему прокляту быть, ему и его собаке на все времена! — возгласил Костлявый, выпивая вторую порцию.

— Кто здесь? — спросил в это время слабым голосом Ванслиперкен, приходя в себя.

— Костлявый, ваша милость, да ваши помощники, которые пришли помочь вам, сэр! — ответил Костлявый, ставя кувшин с настойкой на место.

— Костлявый?! — повторил Ванслиперкен, еще не вполне придя в себя. — Костлявый утонул… и вся банка с черной краской вместе с ним!

— Совесть! — сказал Шорт.

— Охотничий нож! — добавил Кобль.

— Охотничий нож! — повторил Ванслиперкен, приподнявшись. — Я никогда не говорил об охотничьем ноже! Кого это я вижу! Шорт, Кобль, помогите мне подняться! Я очень неудачно упал. Где Костлявый? Разве он жив?

— Я полагаю, что так! — отозвался сам Костлявый. Теперь Ванслиперкен уже совершенно пришел в себя; его подняли и посадили на стул, и теперь он желал только как можно скорее избавиться от присутствия посторонних, и потому поспешил заявить Шорту и Коблю, что он чувствует себя прекрасно, и что они могут уйти, что они немедленно и сделали.

Он желал знать, каким образом спасся Костлявый, но не решался затронуть прямо этот вопрос.

— Что такое случилось, Костлявый? Я ничего не помню, я еще очень слаб! — издалека начал он.

— Выпейте-ка стаканчик вот этого, сэр! — сказал Костлявый, открывая шкаф и доставая из него настойку. Ванслиперкен выпил налитый ему стаканчик и спросил:

— Как вы могли знать, что находится в этом шкафу, сэр?

— Вы все время требовали этого во время вашего припадка и сами указали на шкаф, который был не заперт!

— Я просил настойки?

— Да, сэр, и вы говорили, что потеряли свой охотничий нож!

— Неужели я это говорил? — сказал Ванслиперкен, начиная опасаться, что он себя выдал. — Я был болен, очень болен, Костлявый! — продолжал он, ощупывая свой лоб рукою. — Кстати, принес ты тогда этот горшок с краской?

— Нет, сэр, не принес: я сам вместе с этой банкой кувырнулся за борт!

— Кувырнулся за борт? Почему же я не слыхал ничего об этом? Ведь я покинул судно не сейчас! Мне должны были доложить!

— Как же вы могли слышать, сэр, — возразил Костлявый, который заранее успел подготовить все это объяснение, — если приливом меня отнесло за салютную батарею?!.

— За салютную батарею?! — воскликнул Ванслиперкен. — Но как же вы могли спастись? Каким чудом?

— Благодаря кое-кому я так легок, что не могу утонуть, и меня несло приливом, как щепку, к Набову буйку, а затем оттуда, когда настал прилив, отнесло обратно в гавань как раз за полчаса до вашего возвращения на судно!

Мистер Ванслиперкен смотрел, недоумевая: этот парень, верно, был заколдован, если его могло отнести течением за 9 миль в открытое море и затем принести обратно!

— Все это чистая правда, вот как я стою перед вами, сэр, — продолжал Костлявый, — никогда еще в жизни я так не зябнул; и нырял, как выводок утят, вниз и вверх по волнам, так и качался!

Так это ты здесь стоишь? — повторил Ванслиперкен. — А действительно ли ты здесь стоишь? — И он схватил его крепко за плечо, чтобы убедиться, что он видит перед собой живое существо из плоти и костей, а не духа, не привидение.

— Надо вам еще что-нибудь, сэр? — спросил Костлявый. — Если же нет, то я хотел бы поскорее лечь в постель: я весь, как льдина, и сейчас еще!

— Вы можете идти, Костлявый! — отпустил его лейтенант, мысли которого снова начинали путаться. Некоторое время он сидел в своем кресле, стараясь разобраться в этом хаосе воспоминаний, но напрасно. Наконец, не раздеваясь, он бросился на кровать, не заметив даже отсутствия своего любимца Снарлейиоу и не загасив свечи, и впал в тяжелый, точно летаргический сон.

На следующее утро лейтенант Ванслиперкен был разбужен воем Снарлейиоу у дверей его каюты. Изгнанная из нее накануне Шортом и Коблем, собака провела ночь под лестницей и поутру во время уборки выбежала наверх, где была встречена Джемми Дексом, который запустил в нее метлой так метко, что заставил ее перекувырнуться и чуть не переломил ей одну из задних лап. Ковыляя на трех ногах, Снарлейиоу добралась до дверей каюты своего господина и принялась жалобно выть. Заслышав этот вой, Ванслиперкен соскочил с кровати и впустил собаку. Ее подшибленная нога сразу бросилась ему в глаза; несмотря на все условия, он никак не мог припомнить, каким образом собака оказалась за дверью, и почему сам он проспал одетым. Разгневанный тем, что кто-то осмелился тронуть его собаку, он позвонил, и когда на зов явился Костлявый, строго спросил:

— Как это случилось, сэр, что моя собака осталась за дверью?

— Не могу знать, сэр! Я ее не выгонял!

— Кто ее зашиб?

— Не могу знать, сэр, я ее не трогал!

Ванслиперкен собирался уже дать волю своему гневу, когда Костлявый, уловив это, сказал:

• Предыдущая
• 21/54
• Следующая