Мичман Изи - Марриет Фредерик - Страница 39
- Предыдущая
- 39/54
- Следующая
Капитан Уильсон поручил Мартину позаботиться о раненых, штурману вести корабль, мистеру Поттиферу следить за непрерывной передачей воды с верхней палубы, а сам отправился на нижнюю распоряжаться тушением пожара.
— Плохо дело, Джек, совсем не то, что было утром, — сказал Гаскойн.
— Да, — отвечал Джек, — но послушай, Гаскойн, что же нам предпринять? На берегу, если загорится в трубе, в нее засовывают мокрые одеяла.
— Ну, для угольной ямы на корабле этого недостаточно.
— Во всяком случае, это будет полезно, и к тому же покажет наше рвение. Давай собирать одеяла по койкам.
При помощи двух или трех матросов они живо набрали груду одеял, намочить которые не представляло затруднения, так как палуба была залита водой. Сделав это, они потащили их вниз.
— Прекрасно, мистер Изи, прекрасно, мистер Гаскойн, — сказал капитан Уильсон. — Валите их сюда и утаптывайте хорошенько.
Куртки матросов, тушивших пожар, и сюртук капитана были уже пущены в дело с тою же целью.
Изи кликнул остальных мичманов и послал их за новым запасом одеял; но больше их не понадобилось, так как огонь начал угасать. Спустя четверть часа всякая опасность миновала, и люди отправились по своим местам. Трое офицеров и сорок семь матросов пострадали при катастрофе; семеро были убиты; большая часть раненых уже находилась внизу, на попечении доктора, некоторые еще лежали на палубе.
Никто не проявил такой находчивости и мужества во время опасности, как мистер Гаукинс, капеллан. Он был везде, и когда капитан Уильсон явился на место пожара, Гаукинс уже орудовал там, поощряя людей и действуя сам с примерною храбростью. Когда все кончилось, он явился на корму с Мести, оба одинаково черные. Тут он уселся и стал ломать руки.
— Прости мне, Боже! Прости мне, Боже! — повторял он.
— Что с вами, сэр? — спросил Изи. — Кажется, вы ничего худого не сделали, напротив!
— Да, но я ругался, мистер Изи, я сыпал проклятиями, подбадривая людей, — я, священник!
— Право, сэр, — возразил Изи, которому хотелось утешить огорченного капеллана, — я, положим, был там не все время, но я слышал только, как вы говорили: «не робей, молодцы, да благословит вас Бог» и т. п., какие же это проклятия?
— Неужели я так говорил, мистер Изи, — вы уверены в этом? Право, мне кажется, будто я поминал черта и ругал мешкотных, как они заслуживали. Нет, нет, что я? Вовсе не заслуживали… Неужели я действительно благословлял их, только благословлял?
— Да, сэр, — подхватил Мести, заметив, чего хочется Джеку, — от вас только и слышно было: «работайте, молодцы, с Божьей помощью! Спаси вас Бог! Боже, благослови!» И т. д.
— То же и я говорю, — подтвердил Джек.
— Ну, мистер Изи, вы крайне обрадовали меня, — сказал капеллан, — я опасался, что было совсем не то.
Оно и действительно было совсем не то, потому что капеллан ругался, как боцман; но так как Джек и Мести превратили его проклятия в благословения, то бедняк дал себе отпущение и, пожав руку нашему герою, пригласил его в констапельскую пропустить стаканчик грога, не забыв при этом и Мести. Впрочем, на третьем стаканчике Джеку пришлось остановиться, так как кто-то сказал, что капитан желает видеть его и мистера Гаукинса.
Джек отправился наверх и нашел капитана со всеми офицерами на шканцах.
— Мистер Изи, — сказал капитан Уильсон, — я послал за вами, мистером Гаукинсом и мистером Гаскойном, чтобы поблагодарить вас на шканцах за энергию и присутствие духа, проявленные вами в критическую минуту.
Мистер Гаукинс поклонился. Гаскойн ничего не сказал, но подумал, что отпуск для него обеспечен, когда они прибудут в Мальту. Джек хотел было произнести речь на тему о том, что опасность уравнивает всех, даже на борту военного корабля, но сообразил, что время и место вряд ли удобны для прений, и тоже ограничился поклоном. Затем он пошел с остальными в каюту, как вдруг чудовищный вал обрушился на палубу фрегата и смыл всех, кто не успел за что-нибудь ухватиться, вниз. Джек был в их числе и машинально уцепился за первый попавшийся предмет, каковым оказалась нога капеллана, разразившегося проклятиями. Впрочем, он не успел окончить, вода, хлынувшая в окна каюты, так как в суматохе забыли запереть их наглухо, подхватила Джека, капеллана, других моряков и все, что попалось ей навстречу, и понесла их на нижнюю палубу. Тут их неожиданное плавание прекратилось, наконец они кое-как поднялись на ноги и поспешили обратно в мичманскую каюту, которая, хоть и была залита водой, все же казалась спасительной гаванью. Капеллан фыркал и отплевывался, Изи тоже, пока не расхохотался.
— Это серьезное испытание, мистер Изи, — сказал капеллан, — серьезное испытание для характера человека. Надеюсь, я не произносил проклятий.
— О, нет, — ответил Джек. — Я все время был подле вас, вы сказали только: «Господи, помилуй нас грешных!»
— Да? Только это? Я боялся, не сказал ли я: «О, будь ты про…»
— Ничего подобного, мистер Гаукинс. Пойдемте в констапельскую и прополощем рты после соленой воды, а затем я вам расскажу все, что слышал от слова до слова.
Таким образом Джек заполучил еще стакан грога, что было очень кстати для промокшего насквозь.
В эту ночь койки не подвешивались, так как матросы были на работе, и мистер Поттифер целых двенадцать часов кряду не мог засунуть рук в карманы. Ночь была ужасная, исполинские валы громоздились один на другой и яростно кидались на фрегат. Но он летел на крыльях ветра.
Джек, получив благодарность и ванну на шканцах, нашел, что с него довольно; он улегся на ларе в мичманской каюте и вскоре заснул, несмотря на толчки и качку. Гаскойн устроился гораздо удобнее, он вытребовал койку якобы для раненого, подвесил ее и забрался в нее сам. Следствием было то, что доктор занес его утром в список раненых, но когда Гаскойн встал как ни в чем не бывало, засмеялся и вычеркнул его имя из списка.
К утру вода была выкачана досуха, все меры предосторожности приняты, но буря свирепствовала по-прежнему, и об удобствах нечего было думать.
— Право, Мартин, вас следует выбросить за борт, — сказал Гаскойн, — это все вы накликали.
— Огня на кухне не будут разводить, нельзя напиться чаю, а грогу решено не давать, — проворчал один из мичманов.
— Буря продлится три дня, — заметил Мартин, — а все-таки нам жаловаться не приходится; вы бы подумали о раненых — каково им.
Какая разница с тем, что было сутки тому назад! Тогда фрегат, гордо распустив паруса, стройный, как лебедь, плавно шел по голубой глади вод, С тех пор он пережил бурю, пожар, удар молнии, катастрофу, стоившую жизни нескольким матросам. Его мачты были обломаны и унесены Бог весть куда, и он — весь разбитый, тяжеловесный, неуклюжий, с трудом продолжал свой бег, издавая стоны среди бешеных волна.
Три дня спустя «Аврора» присоединилась к Тулонскому флоту. Когда ее увидели с других кораблей, то подумали, что фрегат был в деле, но вскоре узнали, что он потерпел от более грозных орудий, чем те, которыми управляют руки смертных. Капитан Уильсон явился к адмиралу и разумеется, получил приказание немедленно отправляться в порт и заняться починкой корвета. Спустя несколько часов «Аврора» направляла свой путь к Мальте, куда и прибыла после довольно скучного плавания.
Но во время пути наш герой часто беседовал со своим другом Гаскойном о планах на будущее, то и дело менявшихся, но всегда приводивших к одному, твердо установленному результату: женитьбе на Агнесе. Что касается остального, то, по мнению Гаскойна, Джеку следовало продолжать службу и сделаться капитаном. Но в настоящую минуту их всего более занимал вопрос, как получить отпуск на Мальте, так как починка корабля давала повод мистеру Поттиферу, самолично заведывающему ею, удержать их на фрегате. В день прибытия Джек обедал в констапельской и решил попросить отпуска в тот же вечер. Капитан Уильсон уже съехал на берег. За обедом между мистером Поттифером и мистером Гаукинсом, капелланом, возник спор по поводу какого-то технического пункта, причем большинство офицеров приняли сторону капеллана, который, как мы уже заметили, собаку съел в мореплавании. Спор кончился крупными словами, так как мистер Гаукинс забылся до того, что заметил старшему лейтенанту, что ему еще нужно многому поучиться, раз он не отучился даже от мичманской привычки держать руки в карманах. На это мистер Поттифер возразил, что ему, капеллану, легко оскорблять других, зная, что ряса защищает его. Это был горький упрек мистеру Гаукинсу, который не на шутку рассердился, но в то же время вспомнил, что его звание запрещает ему ссоры. Он бежал в свою каюту, так как ничего больше ему не оставалось делать, и излил свое негодование в слезах, а затем утешился молитвой. Тем временем мистер Поттифер ушел на палубу, раздраженный на Гаукинса, на своих товарищей и недовольный самим собой. Он был сердит на всех и каждого и в самом неподходящем настроении духа для мичмана, который вздумал бы просить об отпуске. Тем не менее Джек вежливо приподнял шляпу и попросил разрешить ему отлучиться на берег повидаться с друзьями. Услыхав это, мистер Поттифер круто повернулся к нему, широко расставил ноги, засунул руки на самое дно карманов и сказал самым решительным тоном:
- Предыдущая
- 39/54
- Следующая
