Корабль-призрак - Марриет Фредерик - Страница 19
- Предыдущая
- 19/78
- Следующая
А теперь, разъяснив положение дел вплоть до того момента, когда Филипп Вандердеккен вступил на судно, мы станем продолжать свой рассказ.
Как только Филипп очутился за порогом своего дома, он кинулся бежать с такой быстротой, словно за ним гнались по пятам. Спустя двое суток он прибыл в Амстердам, где прежде всего озаботился приобрести тоненькую, но крепкую стальную цепочку и заменил ею черную ленту, на которой висела у него на шее реликвия. После того он поспешил со всеми своими вещами на «Тер-Шиллинг». Он также взял с собой и деньги, которые условился уплачивать капитану за то, что он был принят на судно скорее как новичок-офицер, чем как простой матрос. Кроме того, он имел при себе еще значительную сумму денег на свои личные потребности.
Было уже поздно под вечер, когда он прибыл на судно, стоявшее уже на одном якоре между другими судами, которые готовились одновременно с ним к отплытию.
Капитан, которого фамилия была Клутс, принял его ласково, показал Филиппу его койку, затем спустился вниз, в трюм, где ему нужно было распорядиться распределением груза, а Филипп остался наверху, на палубе, предоставленный самому себе и своим думам.
«Так вот оно, то судно, — думал он, — на котором • я должен совершить свою первую попытку, первую, а быть может и последнюю! И никто здесь не подозревает цели моего плавания; никому и в голову не приходит как мало похожи мои стремления на стремления остальных… Я не ищу наживы и богатства! Нет, я ищу общения с мертвым! А возможно ли это общение без опасности для меня и для тех, кто здесь со мной? Не думаю; ведь общение это возможно только в смерти. Если бы все эти люди знали, что у меня в мыслях, они не позволили бы мне и часа остаться здесь».
Затем мысли его перенеслись к Амине, и, облокотясь на перила, устремив глаза в небо, он дал волю своим мечтам и воспоминаниям.
— А не лучше ли вам спуститься вниз? — раздался подле него чей-то мягкий, нежный голос, который пробудил его к действительности.
Это был старший помощник по фамилии Хиллебрант, небольшого роста, красиво сложенный молодой человек лет тридцати. Волосы его цвета льна ниспадали длинными прядями на плечи; глаза, светлые, голубые, смотрели кротко и ласково, лицо было нежное и белое, как у женщины, и хотя он очень мало походил на моряка, редко кто знал так хорошо свою службу и нес ее так исправно, как он.
— Благодарю вас, — ответил Филипп, — вы действительно правы; я задумался и совершенно забыл, где я; мысли мои были так далеко отсюда. Спокойной ночи и еще раз благодарю.
«Тер-Шиллинг», как и большинство судов того времени, очень мало походил на современные суда и имел всего около 400 тонн водоизмещения.
Так как все суда Ост-Индской компании имели вооружение, то на палубе ничего не грузили; на каждом борту находилось по шести девятифунтовых орудий; люки его были овальные, небольшие, а палуба имела значительный уклон и к носу и к корме. На баке находилась вторая палуба; концы были украшены высоко выдающейся из воды кормой.
Экипаж «Тер-Шиллинга» состоял из капитана, двух помощников, двух рулевых и сорока пяти матросов. Суперкарг еще не прибыл; лучшая каюта на корме предназначалась для него, а в рубке были каюты капитана и помощников, из которых состояла вся кают-компания.
Когда Филипп проснулся на другой день поутру, то увидел, что паруса уже подняты, и якорь также сильно укорочен. Остальные суда, отправлявшиеся вместе с «Тер-Шиллингом» и составлявшие одну с ним флотилию, почти все уже снялись с якорей. Погода стояла прекрасная; море спокойно, а суета и оживление на палубе были так новы и непривычны для Филиппа, что производили на него приятное, веселое впечатление. Капитан мингер Клутс стоял на корме с подзорной трубой в руках и напряженно смотрел в сторону города. Во рту его по обыкновению была трубка, и дым ее часто застилал и туманил стекла его подзорной трубы.
Филипп поднялся на кормовую палубу и поздоровался с капитаном.
Мингер Клутс был человек весьма крупных размеров, и неимоверное количество одежд, которые были на нем навьючены, немало прибавляло к его объему. Внешнее одеяние его, видимое для всех, состояло из лисьей шапки, из-под которой выглядывал красный шерстяной ночной колпак; из красного плюшевого жилета с большими ясными металлическими пуговицами; из зеленого суконного камзола, поверх которого был надет другой, более просторный камзол из грубого, простого синего сукна длиною с короткое пальто; на ногах были черные плисовые панталоны, доходившие до колен, где они застегивались на светлые пуговицы, и светло-голубые шерстяные чулки и башмаки с большими серебряными пряжками. Вокруг талии он был опоясан широким кожаным кушаком, которым придерживался фартук из парусного холста, густыми сборами спускавшийся немного ниже колен; а на поясе виднелся широкий, большой нож в кожаных ножнах. Таков был с вида мингер Клутс, капитан «Тер-Шиллинга».
Он был в одинаковой мере и толст, и высок ростом. Лицо его имело приятный овал, а черты, пропорционально с его большим ростом и крупной фигурой несколько мелкие. Густые с проседью волосы его развевались по ветру; прямой и, в сущности, красивый нос был украшен ярко-красным кончиком от слишком частого сближения с флягой шнапса, а также и постоянного подогревания на огне маленькой трубки — «носогрейки», которую он лишь в редких случаях выпускал изо рта.
— Добрый день, сын мой! — ответил капитан на поклон Филиппа и при этом вынул на минуту свою трубку из губ. — Нас задерживает суперкарг, который, по-видимому, не особенно торопится явиться на судно! Шлюпка, посланная за ним на берег, вот уже битый час ждет его; из-за него мы снимемся последними из всей флотилии. Я желал бы, чтобы компания разрешила нам совершать наши плавания без этих господчиков, которые, по моему мнению, являются громадной помехой в нашем деле. Но на берегу думают иначе!
— А в чем состоит их обязанность на судне? — спросил Филипп.
— Собственно, их назначение и обязанность — смотреть за грузом, наблюдать за правильностью приема и сдачи грузов, за всеми торговыми операциями и сделками. Если бы они только этим занимались, было бы еще не так плохо, но они вмешиваются решительно во все, суют свой нос туда, где они ничего не понимают и, в сущности, ни о чем другом не заботятся, кроме своих личных удобств и выгод. В результате они разыгрывают царьков на судах, зная, что мы не смеем осадить их, так как одно их слово может повредить судну при получении новых патентов. Кампания требует, чтобы мы принимали их с особым почетом и почестями, и мы салютуем им пятью выстрелами при их прибытии на судно.
— А вам уже известен суперкарг, которого вы ожидаете?
— Нет, только по слухам. Один мой собрат капитан, с которым он плавал, говорил мне, что он страшно боязлив и ужасно трусит опасности в море и притом еще весьма занят своей особой и чрезвычайно чванлив.
— Я желал бы, чтобы он поскорее явился: мне страшно хочется выйти в открытое море!
— В вас, очевидно, большая страсть к путешествиям, сын мой: я слышал, что вы оставляете на берегу прекрасный дом и прелестную молодую жену!
— Да, но мне очень хочется повидать свет, — проговорил Филипп, — и я должен научиться управлять судном, прежде чем приобрету свое собственное, чтобы попытать счастье составить себе состояние, о чем я особенно мечтаю!
— Состояния наживают на море, но то же море и поглощает состояние, — возразил капитан. — Что касается меня, то если бы я мог превратить это доброе судно в уютный дом с достаточным количеством гильдеров, чтобы на них можно было безбедно прожить, то вы не увидели бы меня здесь на корме «Тер-Шиллинга». Я дважды огибал мыс Бурь, а этого вполне достаточно для любого моряка; и третий раз может быть не столь удачен.
— Неужели это в самом деле так опасно?
— Так опасно, как только может быть при наличности приливов и отливов, морских течений, скал и рифов, песчаных мелей, сильных ветров, ураганов и бурного моря, не более того! Даже когда бросаешь якорь в заливе по сю сторону мыса, вас уже охватывает дрожь опасения, что каждую минуту вас может сорвать с якоря и угнать в открытое море или бросить на берег, где вас облепят дикари, прежде чем ваши люди успеют натянуть на себя куртки. Но когда вы уже миновали мыс и очутились по ту сторону его, то вода дрожит в лучах солнца и как будто смеется и радуется вместе с вами тому, что теперь вы можете плыть недели и месяцы под безоблачным небом и при попутном ветре, не имея надобности вынимать трубки изо рта.
- Предыдущая
- 19/78
- Следующая
