Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник) - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 72

• Предыдущая
• 72/102
• Следующая

Читая эти строки, Лореаса впервые за полгода улыбается.

Анжевина же говорит, что Лореаса взвалила на себя непомерную ношу, но та столь же благородна, сколь тяжела. Девы Сновидений даровали роду Анжевины способность заглядывать в будущее, и она видит в нем некое огромное добро. Она желает Лореасе, чтобы это добро открылось ей поскорее.

А потом к ним приходит единственный за год гость.

Вернее, гостья.

Это старая регентша из храма Девы Сновидений. Она звонит в колокольчик у ворот. Колокольчик словно охрип от долгого молчания. Лореаса спускается вниз и открывает калитку. Регентша смотрит на нее, строго поджав губы и склонив к плечу седую, как одуванчик, голову. Она похожа на большую белую сову. Лореаса напрягает память и произносит какие-то обычные слова – кажется: «Добрый день, вы что-то хотели?»

– Да, – говорит регентша. – Я хочу спросить: можно ли ждать, что в мой хор вернется Геллена?

Лореаса на мгновение зажмуривается.

Когда она открывает глаза, то видит, что лицо старушки яснеет. Морщины ее разглаживаются. Кажется, будто регентша готова улыбнуться. Она что-то поняла, мудрая женщина, и теперь смотрит на Лореасу ободряюще. Взгляд ее отчего-то и впрямь придает Лореасе сил, хотя кто она и что она значит, эта маленькая старушка…

Снег сошел не весь, но в саду уже пробивается первая зелень. Воробьи чирикают радостно: «Мы выжили, мы выжили, зима прошла!»

– Можно, – отвечает некромантисса. – Я очень надеюсь, что это случится.

Седая регентша покусывает губу, чуть щурясь. Она обута в зимние ботики, одета в теплую серую юбку и розовый жакет, а кружевной воротник ее блузки бел как сахар. Глядя на нее, Лореаса вдруг вспоминает, не разумом, но сердцем: мир живой и вечный. Зло уходит, а добро остается.

Она ждет, что регентша скажет: «Благослови Дева», – но та просто говорит:

– Удачи вам.

Лореаса кивает. Она уже очень давно не разговаривала с людьми, отвыкла от этого, и на сегодня ее запас слов весь вышел.

Но она думает, что им действительно, действительно понадобится удача.

Уже скоро.

День и час известен им с самого начала.

И все равно это случается внезапно.

На небе ни облачка, но на дом и сад ложится тень. Солнце блекнет и выцветает, небо кажется застиранной скатертью. Становится холодно, но не свежо. Ветра нет. Кажется, будто повсюду легла пыль – толстые ковры нетронутой серой пыли. Растения увядают и плесневеют. Вещи становятся старыми.

Замирает в ужасе дом, кряхтит и скрипит полами и лестницами. Шторы и покрывала сыплются гнилыми нитками. На меди темнеет патина. Потолок над камином на глазах покрывается черной гарью, и жирная грязь расползается по мебели и коврам.

Прах земной перестает возиться с крупой и встает.

Это первое за год движение, которое она сделала без приказа. И хотя причина его понятна, по коже у видящих это все равно сбегают мурашки.

Прах земной поворачивается к дверям.

Делает шаг.

Она часть этой наползающей мертвенности и принадлежит ей. Она просто должна вернуться домой. В свой настоящий дом, куда ее не пускали так долго. Ее возлюбленный наконец нашел ее. Он умоляет ее вспомнить данные клятвы. В его руках блистает ее маленький нежный след, отпечаток ее изящной ножки, вынутый из песка. Он зовет к себе, в свой дворец, где она – королева.

Королева мертвых.

– Стой, – глухо приказывает Лореада.

Прах цепенеет.

Воля сестры все еще сильнее воли ее мертвого суженого. Но он зовет. Зов его сладок и повелителен. И прах выгибается вперед, запрокидывает голову и тянется навстречу гостю горлом и грудью, хотя ноги остаются прикованными к полу.

– Иди в гостиную, сядь в кресло и не двигайся.

Прах повинуется. Она двигается медленно, движения неестественны, изломаны: ноги подчиняются приказу, а уши и сердце слышат могучий зов.

По лестнице спускается Лореана. В дверях кладовой показывается мать.

Платья некромантисс словно горят в затхлости и темноте. Иллюзия рассеялась, и они вновь облачены не в расшитую ткань, а в живой мох, траву и цветы. Лица их бледны, бескровные губы сжаты. Они обмениваются долгими взглядами и несколько минут стоят неподвижно – до тех пор, пока из гостиной не доносится тихий, страшный, неживой стон.

Стон праха, который призывает в себя могила.

Собравшись у дверей, некромантиссы ждут.

Зов крепнет.

Король приближается.

Обдумывая предстоящее сражение, Лореаса решила, что они не станут выходить ему навстречу, а дадут бой в дверях дома. Одержимый злой дух нерешителен, он будет медлить сколько сумеет и одновременно – терять силы. Можно потянуть время, пока с прахом земным не начнет твориться что-либо неладное… Здесь познания Лореасы заканчивались, и она более не могла предсказывать. Она лишь предполагала, что прах не сможет долго противиться зову. Прах будет рваться к зовущему, рано или поздно мольба Короля станет сильнее приказа некромантисс. И тогда придется поторопить события.

Лореана начинает петь Сон Воздуха. Ее чистое дыхание разгоняет удушливый сумрак. В мир возвращаются цвет и блеск.

Лореада подхватывает, вплетая в песнь Сон Воды: движение и чистота, новая жизнь и утоление жажды.

Лореаса прикрывает глаза. Из груди ее рвется почти доплетенный Сон Сказок.

…Прах земной в гостиной стонет безостановочно, и плач ее переходит в крик.

Потом – в вой.

Близится миг, когда Король осознает, что должен напасть немедля – или отступить навсегда. Надежда на то, что он уйдет сам, мучительна и неистребима, но готовиться нужно к иному.

Песни Снов сплетаются и наступают, давят как ураганный ветер, наваливаются как горы. Лореаса поет, не разжимая губ, сомкнув веки. Бесчисленные видения окружают ее, сменяются и сияют, блещут как неведомые солнца, яркие и прекрасные, и ни в одном из них нет смерти.

Еще немного. Еще немного.

Ручка двери вздрагивает.

Лореаса напрягается и подается вперед, как рысь перед рывком. Она – рысь, обороняющая своих котят. Она страшный враг и растерзает любого. Даже ценой собственной жизни…

За миг до того, как дверь упадет с петель, мгновенно сгнив и обратившись в труху, Лореана кричит:

– Мама! Отойди! Я…

В единый ускользающий миг та понимает, что это не каприз. Лореана знает, что делает. И Лореаса шарахается в сторону.

Лицом к лицу демона встречает ее дочь.

…Он даже не страшен.

В нем нет ничего отвратительного для тех, кто жил в доме с костями на крыше и могилами под каждым углом. Он чист. Беспомощно протянуты белые кости рук, остатки плоти на них совершенно сухи. Лицо Короля – лицо призрака, а не черепа, полупрозрачная колеблющаяся маска, и маска эта выражает смирение, растерянность и мольбу.

Он пришел не убивать. Он пришел за тем, что уже мертво. Девушка обещана ему. Она дала ему дар любви, пока была жива, и теперь он хочет ее. Дар не спас его, не позволил ни уйти в Явь, ни вернуться в Сон Жизни, но Король все еще надеется. Быть может, необходимо полное обладание душой девушки. Быть может, нужно воссоединиться с ней. Поглотить ее.

Король просит.

Лишь отведя взгляд от провалов его глазниц, посмотрев чуть вкось, можно понять, что он такое на самом деле.

– Уходи, – приказывает Лореана.

Ее голос – как удар раскаленного ветра. Демона отбрасывает назад, его облик начинает плавиться и растекаться. Вопль Короля соединяется с жутким криком праха земного. Он словно расплетается на плесень, рассыпается в пыль и песок, умаляется, исчезает…

Голос Лореасы поднимается, перекрывая все прочие звуки. Сон Сказок – это почти Сон Жизни… Собрав все силы, Лореада присоединяется к матери.

Лореана молчит.

Пересиливая их напор, демон вновь приближается. Отчаяние распространяется от него, как мертвенный холод. Его существо соткано из горя и боли, из безмерного, бесконечного страдания и тянущей пустоты. Он хочет только одного – обещанного, выкупленного, принадлежащего ему по праву. Он жаждет избавления от вечных мук – и в этом ему отказывают.

• Предыдущая
• 72/102
• Следующая