Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник) - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 62

• Предыдущая
• 62/102
• Следующая

Впервые за много лет тревога покидает Лореасу. Волна радости захлестывает ее. Подняв глаза, некромантисса находит взглядом лик изваяния Девы и от души благодарит ее за ниспосланный светлый ответ. Безмятежная каменная Дева мало похожа на ту Деву, которую знает Лореаса, но это она; и Лореаса молится, сжав на груди руки, беззвучно повторяя слова гимна вслед за поющими прихожанами.

После службы они с Кодором и близнецами ждут Геллену на улице. Та скоро выбегает и бросается к ним обниматься. Она так торопилась переодеться, что платье ее криво зашнуровано. Заметив это, она только хохочет. Беззлобно ворча, Лореада отводит ее за выступ контрфорса и помогает перешнуровать платье. Тем временем Лореаса шепотом делится с мужем новой мыслью и видит радость в его глазах. Уже давно он тревожился о том же.

– Но нужно сначала спросить Гелле, – рассудительно говорит он и оглаживает подбородок. – В последнее время, кажется, ее больше увлекает астрономия, нежели пение.

– Конечно, – соглашается Лореаса. – Нам и самим стоит еще немного поразмыслить. Давай поговорим вечером.

Когда возвращаются Ада и Гелле, родители встречают их улыбками.

Разговор приходится отложить: Геллена попросилась в гости к новым подругам из храмового хора. Провожая ее, Кодор с Лореасой переглянулись: обоих посетила одна и та же мысль.

Раз не суждено исполниться мечте Геллены, пусть она хотя бы не делит с сестрами оборотную сторону чудесной власти: отчужденность. Уже много лет некромантиссы живут рядом с людьми, покинув черный дом у болота, но горожане так и не привыкли к ним. Почетной лентой они просто откупились от Лореасы – откупились бы, если б она хоть немного ценила такие дары. Нет. Она хранит город как жена Королевского Лесничего и любимая женщина своего мужа.

Лореаса думает, что Анна и Ада за годы детства привыкли к одиночеству. Они не страдают от того, что не завели подруг, им хватает Геллены. Это хорошо. «Анжевина писала, – вспоминает Лореаса, тихонько напевая Сон Воды, – она писала, что со времен ее матери люди привыкли, что могут встретить некромантиссу. Когда Анделара перебралась из села в соседний город, никто не был особенно удивлен. Она даже берет учеников – не пению Снов их, конечно, учит, а травознатству… А вот Мелинда, дочь Мериалы, дочери Мелузины, напротив, переселилась поглубже в лес…»

Еще Лореаса думает, что давно не испытывала столь ярких чувств. Кровь ее холодна. Так нужно, иначе она не смогла бы жить вблизи Стен Кошмара. Лореаса может пересчитать по пальцам все те дни и события, которые заставляли ее по-настоящему волноваться. Первые свидания с Кодором и час зачатия близнецов. Роды. День, когда ей пришлось погнаться за демоном-дудочником и поспорить с ним за детей горожан. День, когда Кодор предложил ей руку и сердце.

Теперь к ним прибавился день, когда Дева ниспослала ей светлый ответ. Как же легко стало на душе! Исчезла давняя тревога за судьбу Геллены. «Пусть она будет счастлива», – думает Лореаса.

Пение Сна поднимает струйки воды и сплетает их в воздухе. В огромных лоханях вода бурлит и мечется, закручивает водовороты, играет наволочками и полотенцами, как обломками кораблекрушений. Радужная пена взлетает чуть не до потолка, превращаясь в призрачные горы и тучи. Повинуясь легким движениям пальцев Лореасы, в пене проглядывают очертания дворцов Фата-Морганы…

Нетерпение превратилось в жажду деятельности, и Лореаса затеяла большую стирку. Близнецы даже не решились предложить помощь: как встали в дверях, так и стоят, глядя на мать круглыми глазами. При Геллене она не стала бы устраивать представление.

– Девочки, – напоминает она, не оборачиваясь. По опушке радужного пенного леса перед нею мчится белопенный единорог. – Девочки, пожалуйста, не дразните Гелле песнями Снов. Не забывайте об этом.

Обе они вздыхают, прежде чем согласиться. Да, тут есть о чем вздыхать… И странное беспокойство вдруг примешивается к радости и нетерпению Лореасы. Руки ее на миг замирают в воздухе. «Что-то не так? – спрашивает себя она и сама отвечает: – Да, я слишком беспечна и себялюбива. Прошу дочерей не дразнить Гелле, а сама дразню их. Нехорошо. Я должна подавать пример».

И все исчезает – пальмы, дворцы, корабли. Теперь только вода вертится в лоханях.

Лореаса слышит, как позади разочарованно кряхтит Кодор: он тоже подошел посмотреть.

На высокой кровати Эльхены подружки расселись как птички и так же щебечут – весело и беззаботно. Уже вечереет, а они все еще не наговорились.

– Гелле, – спрашивают ее, – а твой отец не будет беспокоиться? Уже поздно.

Геллена пожимает плечами.

– Мама отправит за мной птицу. Птица найдет меня, увидит, что со мной ничего не случилось, и передаст ей.

– А ты сама не можешь отправить птицу? – говорит самая младшая из подружек, Люна.

– Нет. Я ведь не колдунья.

Люна разочарованно вздыхает. Геллена улыбается. Ей только подумалось, что перед другими людьми она легко называет Лореасу мамой, а в глаза – нет. Но она просто не пробовала.

– А вы, – спрашивает она прочих, – о вас разве не заволнуются?

– За нами родители придут, – отвечает Киона. – Еще чуть попозже. Чтобы проводить.

– А меня проводят собаки, – говорит Геллена. – А когда я хожу в лес, меня охраняет целая стая волков! Мне даже один раз разрешили погладить волчонка.

– Вот это да!

– Только один раз?

– Волчатам нельзя привыкать к людям. Иначе они не испугаются охотника, и будет беда.

– Как здорово, – мечтательно говорит Эльхена. – Как это потрясающе, когда ты дочка колдуньи!

– Колдунья Геллене не мать, – вдруг доносится от дверей.

Девочки оборачиваются, Ринна и Киона привстают. Геллена перестает улыбаться.

Ей не нравится тетушка Ивена. Пускай она щедрая, и нестрогая, и наготовила на вечер угощения, но она говорит неприятные вещи и как будто получает от этого удовольствие. Вот и сейчас:

– Бедное дитя, – с чувством произносит тетушка, опустив на стол поднос с печеньем и чаем. – Остаться без матери совсем крохой! Твой отец не должен был жениться, да еще и на такой женщине.

Геллена не успевает даже рот открыть, когда тетушка прибавляет:

– Ты помнишь свою мать, милая? Хоть немного?

Лицо Геллены омрачается. Чувства ее смешались: она зла на Ивену за то, что та плохо говорит о Лореасе, но вместе с тем ей стыдно. Она почти не помнит родную мать. Только теплые руки, мягкие колени, ленту в волосах, передник, пахнущий хлебом…

– Да, я помню, – послушно отвечает она. – Но…

– Ты скучаешь по ней?

«Нет», – вдруг понимает Геллена и приходит в ужас: ведь это похоже на предательство – не скучать по родной матери. Неужели она настолько дрянная девчонка?

– О, конечно, – с удвоенным стыдом лжет она. Уши горят. Она опускает лицо и не видит, как в глазах тетушки Ивены загорается и быстро гаснет странная искорка.

– Благодарите Деву за то, что ваши родители живы! – восклицает тетушка, обращаясь к остальным. – Вы не цените и не бережете их. Подумайте о судьбе сирот! Что будет с вами, если ваши отцы и матери уйдут в Явь?

Девочки смиренно молчат, потупив глаза. Одни изо всех сил строят из себя примерных детей, другие недостаточно искусны в притворстве. Вероятно, только начитанная Геллена знает слово «ханжа», но подругам, судя по выражениям их лиц, и без того хватает ругательных слов.

Тетушка расцветает в улыбке.

– Угощайся, милая Гелле, – она подвигает к ней чашку, кладет на тарелочку пирожок, – угощайся и отдохни немного, ведь дома тебе не приходится отдыхать. Только труд и заботы. О, как быстро кончается детство сирот!

От такой очевидной лжи у Геллены глаза лезут на лоб. Она теряет дар речи. Заботы? Да она не помнит, когда в последний раз делала то, что ей не нравится. А если ей нравится чистить медь, шить или ухаживать за садом, так что с того? И никому в их семье не приходится надрываться. Почти всю тяжелую работу сестры могут спеть.

• Предыдущая
• 62/102
• Следующая