Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник) - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 60
- Предыдущая
- 60/102
- Следующая
И тембр голоса Лореасы меняется.
Вместе с ним меняется ритм ее речи, он подчиняет себе все движения ее тела – дрожь пальцев, биение сердца, глубину дыхания. Вслед за телом и душой певицы волшебная песнь пронизывает и покоряет всех, кто ее слышит – даже огонь камина, даже камень и дерево, из которых построен дом, даже снег за стенами дома и землю, спящую под покровом снега. Много лет пройдет, прежде чем дочери Лореасы прикоснутся к этой науке, ибо это последняя, самая последняя ступень перед попыткой запеть Сон Жизни…
Лореаса поет Сон Сказок.
Она поет о том, что Девы Сновидений знают друг друга. Взоры каждой Девы могут проникать в души и замыслы других Дев до самого донышка.
В незапамятные времена Девы собрались вместе, чтобы установить начальный тон пения: тот великий Звук, который собирает мир воедино. Они быстро пришли к согласию, потому что у них не было причины для распри. В ту пору в замыслах их не было ничего похожего на ведьмовство. Живые существа могли причинить зло другим живым, зло мог изведать и принести в мир каждый, но никому не под силу было исказить мелодию мира, которая пела, что зло уходит, а добро остается.
Согласившись, Девы улыбнулись друг другу и приготовились петь Сон Жизни, полный неизреченного света, несказанной красоты и неописуемого величия.
В этот миг, нарушив все замыслы и законы, родилось Вечное зло.
Никто не задает Лореасе вопросов. Устремленные на нее взгляды внимательны и светлы, но в них нет ни единой мысли, и не появится, пока не завершится Сон Сказок. Для того она и запела, вызвав к жизни самое могучее колдовство некромантисс, – пусть не будет вопросов!
Не надо лишних вопросов.
…Вечное зло родилось по вине одной из Дев. До поры оно оставалось тайной – незначительным, малым секретом, словно пятнышко ржавчины на металле или единственный рожок спорыньи в хлебном поле. Но нельзя было скрывать его долго: все усилия сдержать его делали его только сильней.
Дева Сновидений влюбилась.
Она не узнала счастья в любви, и горе подогревало сжигавший ее огонь. Но вовсе не горе ее было самой большой бедой.
Истина в том, что Дева Сновидений должна любить только сны, которые она создает. Любить их всем своим существом, жарче и крепче, чем что бы то ни было – иначе им не обрести плоть и не стать Снами Жизни.
А Дева изведала другую любовь… Чувство ее разгоралось, поглощало ее целиком, и Дева не могла думать ни о чем больше. Она стала постепенно забывать свое царство. Сначала – самые отдаленные уголки, пустыри, бурьян, глухомань; потом ненаселенные горы, леса и озера; потом – возделанные поля и исхоженные дороги…
То, о чем забывает Дева, отходит в области смерти.
Мир начал разрушаться.
Раньше или позже, несчастная поняла, что происходит. Ужас и раскаяние охватили ее. Но она ничего не могла сделать. Она была беспомощна перед своей любовью и бессильна что-либо исправить, а рожденный ею мир умирал у нее на глазах. Тогда, в отчаянии, она взмолилась к Величайшей Любви, источнику всего сущего. Дева просила освободить ее от чувства, которое губило ее и ее Сновидения.
Но даже Богиня не могла убить любовь, так как сама была ею. Она лишь извлекла ее из сердца Девы и поместила ее в замкнутое пространство. Вместе с ней Богиня извлекла горе, отчаяние, ужас и смертную вину – все страдание, которое причинила Деве любовь.
Это страдание превратилось в непроницаемые Стены Кошмара.
Тот, кто прикасался к ним, немедленно пробуждался в смерть – но не уходил в Явь, а оставался на перепутье между мирами.
Так возникла Страна мертвых. Хотя вернее было бы назвать ее Страной тоскующих призраков. Обычные умершие мирно продолжают свой путь в Явь, – а вокруг Стен Кошмара пролегли мрачные бессветные области, откуда не было спасения и где несчастные медленно превращались в злых духов.
Чтобы обезопасить живых, Дева вырастила необъятный Королевский Лес. Она погребла свою любовь в ее ужасном гробу в самом сердце Леса, в торфе непроходимой топи.
С незапамятных времен обязанность Королевских Лесничих – следить за Лесом, убивать воплотившиеся кошмары и зверей, зараженных злом. Бесплотные же кошмары, зловонные выдохи черной топи, развеивают некромантиссы.
Но болезненный, искаженный росток Яви не увянет в глубине залесных болот. Он вечен, потому что он сродни источнику всего сущего. Он как родник мертвой воды. Он навевает спящим страшные сны и рождает среди людей ведьм…
Медленно, медленно затихает мелодия Сна Сказок.
Лореаса откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. Она чувствует глубокий, всеобъемлющий покой, тело ее расслаблено, но когда она пытается взяться за спицы, то находит, что пальцы у нее дрожат. Это понятно. Ей пора в постель. Сегодня она больше не сможет даже вязать.
Она дремлет, пока семья ее пробуждается от очарования Сна. Слышно, как завороженно ахает Геллена, как изумленно покряхтывает Кодор. «Как это страшно грустно», – говорит Лореана, и Лореада отзывается: «Как это страшно».
Сейчас они начнут задавать вопросы. Это будут простые вопросы, на них можно ответить. Но сил у Лореасы уже нет. Ей хочется подремать еще хотя бы несколько секунд, но пора подниматься и всех отсылать в постель…
Лореаса встает. Поначалу она даже не может заставить себя открыть глаза. Но голос ее тверд и решимость непреклонна, когда она говорит:
– Все, дорогие мои. Нам пора спать.
– Но мама…
– Мама Лореаса, а кого Дева…
– Но почему Величайшая Любовь…
– Нет, нет, нет! – строго повторяет она. Сейчас она готова даже прикрикнуть на непослушных дочерей. – Пора спать.
На помощь приходит Кодор.
– Достаточно, милые, – говорит он. – Не видите разве: мама устала? Все вопросы завтра.
Девушки одновременно фыркают. Но их добрый отец все же Королевский Лесничий и однажды взял в жены некромантиссу. Доброта его куда как далека от слабости. Его слово – закон.
Кодор подходит к Лореасе и подхватывает ее, обнимая за талию. Лореаса с облегчением кладет голову ему на плечо.
Он бы и на руках отнес ее в спальню, вызвав тем самым безмолвное восхищение дочерей. Но Лореаса не забывает про его больную спину. «Многовато Кодору лет для таких трюков», – думает она с нежностью и по пути только опирается на его руку.
Кодор помогает ей раздеться и лечь. В супружеской спальне горит единственная свеча. Он задувает свечу и ложится, находит под жарким волчьим одеялом ледяную руку некромантиссы. Лореаса сжимает его пальцы. Так они лежат в тишине, пока кровь колдуньи не становится теплой. Желтая, сырная Луна смотрит в щель между занавесок.
Лореаса надеялась, что уснет быстро, но сон не идет. Она смотрит в беленый потолок и окликает свои сны – простые, не певучие, глубокие, как гнездо из черного пуха. Сны бродят одаль и приближаются медленно, медленно…
Кодор тоже не спит, заодно с женой. Немного поразмыслив, он спрашивает наугад:
– А все же, Лоре, кому мы обязаны появлением Леса? И ведьм, и Стен Кошмара, и Страны мертвых? Кого полюбила Дева?
Лореаса тихо усмехается.
– А сам ты как думаешь?
Кодор похмыкивает.
– Наверно, прекрасного молодого короля, – предполагает он. – Или отважного рыцаря. А может, мудрого ученого?
«Старый романтик», – с нежностью думает Лореаса, но лицо ее быстро омрачается печалью.
– Нет, – отвечает она со вздохом. – Эта песня совсем о другом.
– О чем же?
– Я расскажу. Но обещай, что не станешь передавать кому бы то ни было. Дева простит нам тайну на двоих, но не простит ее разглашения. Ее немилость падет на весь город.
Озадаченный Кодор приподнимается и заглядывает в лицо жены. Лореаса очень, очень спокойна. Она не шутит.
– Обещаю, – кивает муж. – Расскажи мне, Лоре. Я давно уже взрослый мальчик.
Лореаса вздыхает и смотрит на прозрачные лунные пальцы, пробирающиеся из-за занавеси. Тем временем Кодор усаживается в постели, взбивает подушку и пристраивает ее у себя за спиной.
- Предыдущая
- 60/102
- Следующая
