Иафет в поисках отца - Марриет Фредерик - Страница 44

• Предыдущая
• 44/80
• Следующая

С рассветом меня разбудил служитель. Я взял с собой небольшой чемодан и отправился в путь.

Скоро город исчез из глаз моих, я катился по прелестной ровной дороге и, забившись в угол экипажа, невольно задал себе вопрос: «Какой был повод моего путешествия?»

Читатель мог уже заметить, что я всегда действовал по моим желаниям, не сообразуясь с благоразумием.

— Что я стану делать? — спрашивал я сам себя. — Какая причина моего путешествия? Узнать, одно ли лицо Генри де Клер и Мельхиор?.. А потом что? Потом я могу открыть родство Флиты. Но, предполагая, что именно Генри де Клер, или Мельхиор, хочет узнать, где живет Флита, можно ли предположить, что он мне скажет что-нибудь о ней? Мне казалось, что Флита — дочь старшего брата, которая, говорят, умерла; но зачем было Мельхиору красть свою собственную племянницу? В этом я не мог себе дать отчета. Зачем Натте дала мне цепочку? Никак не могу понять; она, кажется, не обманула бы мужа. Тут какой-нибудь секрет, который я непременно хочу открыть, и если увижу Мельхиора, то смогу еще что-нибудь узнать, между тем, если останусь в бездействии, тайна останется также не открыта. Эта последняя мысль меня успокоила, и я ехал задумчиво, будучи прерываем на всякой станции требованиями заплатить деньги за лошадей.

Впоследствии я заметил, что надобно переменять экипаж на каждой станции; страна и дорога стали ху же и чем долее мы ехали, тем земля казалась менее обработанной; промыслы совсем упали, и даже общее благосостояние видимо уменьшилось. Уже было совершенно темно, когда я приехал на последнюю станцию от Моунт-Кастля. Экипаж надобно было также и тут переменить, а его на каждой станции давали хуже. Сбруя у лошадей была из веревок, дорожные коляски — просто телеги. При всем том я ехал очень скоро, потому что ирландцы умеют заставлять чудно бежать своих лошадей.

Я вышел из почтовой коляски, заплатил деньги и велел сейчас же запрячь лошадей. На это мне ответили:

— Погодите, сэр, немного, зайдите отдохнуть.

Думая, что они хотели употребить это время на закладывание лошадей, я вошел в трактир и сел у огня с другими, физиономий которых не мог различить.

Между тем видя, что прежняя моя коляска уезжала назад, я через несколько минут спросил, скоро ли новая будет готова.

— Вам угодно коляску, сэр? — спросила меня хозяйка.

— Да, — ответил я, — коляску в Моунт-Кастль.

— Вам придется подождать, потому что единственный наш экипаж взят и не воротится прежде поздней ночи. Но вам, может быть, угодно кушать, сэр?

— Как, прежде ночи не будет? Зачем ты мне этого не сказала? Я бы поехал на тех же лошадях.

— На тех же лошадях, говорите вы? Но Теди Дрисколь не мог бы и шагу сделать на них. Не угодно ли вам будет, сударь, войти в маленькую комнату? Катерина принесет огня.

Мне очень не хотелось проводить здесь ночь, но делать было нечего. Я взял чемодан и вошел с хозяйкой в комнату, если лачуга эта заслуживала названия комнаты. Она была выстроена подле избы, и в старой стене была проделана дверь; потолка не существовало, а только одни перекладины, на которые были постланы черепицы. Я сел на стул, который один только находился в комнате, и, облокотясь на стол, впал в самые неприятные думы. Но вдруг услышал, что девушка говорила с кем-то

— Да зачем же вы не пускаете его в Моунт-Кастль? Коляска приехала, и лошади в конюшне.

— Велено так, Катерина, — ответила хозяйка. — Мак-Дермот был здесь; а как же его не послушаться?

— Да кто он? — спросила девушка.

— Сборщик податей, и говорят, что он забрал весь скот Джери Отуля.

— Он, видно, храбрый молодой человек, — ответила девушка, — что приехал сюда один.

— Это только до завтрашнего утра, а потом солдаты придут ему на помощь.

— А знает ли это Джери Отуль?

— Верно, знает. Я никак не хочу, чтобы было убийство в моем доме; но что может сделать бедная вдова против Мак-Дермота? Ну, теперь, Катерина, пойди зажги огонь у бедного молодого человека, да узнай, не нужно ли ему чего-нибудь, хоть бы чем-нибудь утешить сю перед смертью.

Катерина, не отвечая, ушла. Легко вообразить ужас, который я почувствовал, услышав этот разговор. Я понял всю опасность моего положения, зная, что легко убить неизвестного человека в таком глухом месте. Достаточно было, чтобы вооружить жителей против меня, сказав, что я сборщик податей. Каким образом их в этом разуверить, я не мог и придумать.

Катерина пришла зажечь огонь и, бросив на меня сердитый взгляд, начала топить печь. Она была очень хорошенькая девушка, с черными глазами, высокого роста, притом хорошо сложенная.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Катерина, сэр, к вашим услугам.

— Выслушай меня, Катерина, — сказал я тихо. — Ты женщина, а все женщины добры. Я все слышал, что ты говорила с хозяйкой. Знаю, что Мак-Дермот выдает меня за сборщика, но я никогда не принадлежал к числу этих людей. Я джентльмен, желающий говорить с сэром Генри де Клер об одном деле, и, чтобы доказать тебе справедливость моих слов, скажу, что я хлопочу о дочери старшего брата, убитого на охоте, которую все считали умершей. Я один только знаю этот секрет, и потому он с Мак-Дермотом распространили этот слух, чтобы меня удалить отсюда.

— Разве она жива? — спросила Катерина с удивлением.

— Да, и я не хочу сказать сэру Генри, где она, и за что он на меня сердится.

— Но я видела тело, — продолжала Катерина, приближаясь ко мне.

— Это была не она, — сказал я, не зная, что ответить.

— Однако платье было ее, но тело долго не могли найти, нельзя было различить черты липа. Я знала ее, бедняжку; моя мать была ее кормилицей, и сама жила в замке до смерти сэра Вильяма, а после этого несчастья нас всех отослали.

— Катерина! Катерина! — закричала хозяйка.

— Зовите меня почаще, — шепнула мне Катерина, выходя из комнаты.

— Огонь не разгорается, — сказала она, — и этот барин спрашивает водки.

— Возьми сухого торфу, да поскорее. У нас не один сборщик податей, все Отули пришли, и твой Корни также с ними.

— Мой Корни! Он еще не должен быть уверен, что он мой.

Вскоре Катерина воротилась и принесла сухого торфу и водки.

— Все, что вы говорите, правда, и я не сомневаюсь, потому что, кажется, вы не ирландец, и слишком молоды, чтобы быть сборщиком, которые обыкновенно состарятся, пока не сделаются такими негодяями. Теперь Отули здесь, и мне кажется, что эти люди не за добром пришли. Они сидят все вместе и шепчут что-то, держа ножи свои подле себя.

— Скажи мне, пожалуйста, Катерина, у дочери сэра Вильяма были светлые волосы и голубые глаза?

— Да, по наружности она была похожа на какую-нибудь волшебницу наших гор.

— Не помнишь ли, носила ли она цепочку из золота и кораллов?

— Да, сударь, у нее была на шее цепочка, когда несчастная пропала, а когда нашли ее тело, то уже не было этой цепочки. Мать моя говорила, что, верно, за это ее и убили.

— Ты мне сказала все, что нужно, Катерина. Девочка и теперь жива; я могу доставить эту цепочку, потерянную вместе с ней. Сэр Генри сам был причиной потери племянницы.

— Боже мой! — ответила Катерина. — Бедняжка, а о ней уже перестали и плакать.

— Все это я тебе сказала. Катерина, чтобы доказать ложь Мак-Дермота, которому хочется меня убить.

— И это непременно случится, если вы как-нибудь не убежите.

— Да как мне бежать, не поможешь ли ты мне, Катерина? — Я вынул десять гиней из кошелька.

— Возьми эти деньги, они пригодятся тебе с Корни.

— Корни-то первый вас и убьет, если я как-нибудь не слажу дела. Теперь надобно мне уйти и распорядиться этим.

Тут Катерина вышла из комнаты.

«Хорошо, — думал я про себя, — все-таки я не ошибся на этот раз; Катерина удостоверила меня, что Флита — дочь покойного сэра Вильяма. Если я спасусь, то заставлю Мельхиора быть справедливым». Довольный, что таким образом узнал, кто Мельхиор, я предался этим мыслям, забыв совершенно опасность своего положения, но я был вскоре пробужден от дум моих голосом Катерины.

• Предыдущая
• 44/80
• Следующая