Отель на берегу Темзы. Тайна булавки - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 48
- Предыдущая
- 48/60
- Следующая
Когда стемнело и на небе показались первые звезды, Браун вздрогнул от холода и инстинктивно направился к освещенным улицам. На одной из главных аллей парка он заметил человека, медленно шагавшего ему навстречу. Поравнявшись с Брауном, человек этот окинул его быстрым взглядом и отвернулся.
— Эй, погодите, ведь я вас знаю!.. — вскрикнул Браун. — Что это вы отворачиваетесь от меня?.. Ведь я не прокаженный…
Человек опасливо огляделся по сторонам.
— Но я вас не знаю, — быстро ответил он.
— Наглая ложь! — не унимался Браун. — Я вас где-то встречал. Быть может, в Китае?.. Меня зовут Браун… Веллингтон Браун…
— Да… быть может, это было в Китае, — ответил незнакомец неожиданно ласковым голосом.
Он дружески взял Брауна под руку и, сойдя с аллеи, повел его по зеленой лужайке. Влюбленная парочка, сидевшая на скамейке неподалеку, слышала, как Браун с жаром сказал:
— Я никому не позволю думать, что был его приказчиком или служащим!.. Я был ему ровней — партнером в бизнесе!..
В тот же час другой человек, заинтересованный судьбой Трэнсмира, готовился к дальнему путешествию. Уолтерс нанялся стюардом на пароход, готовившийся отплыть в Южную Америку. Он считал минуты, оставшиеся до отхода парохода. У него были солидные сбережения, и он мечтал начать в новой стране новую жизнь. Багаж его был уже на пароходе, он же с наступлением темноты решил отправиться на пристань пешком, стараясь держаться людных улиц. Еще месяц назад он не отважился бы появиться на улице, но теперь, похоже, все было забыто, газеты не посвящали ему больше ни одной строчки. Уолтерс дошел до пирса и стал подниматься на палубу, когда дежурный крикнул ему:
— Зайдите к старшему стюарду!
Уолтерс отправился в контору, где уже стояла длинная очередь его будущих спутников. Он не очень огорчился бы, если бы ему пришлось простоять здесь до самого отхода парохода. Однако очередь двигалась быстро, и вскоре он предстал перед начальством.
— Честь имею явиться, сэр, я Джон Уилльямс, стюард… — бойко начал он и осекся.
За длинным столом сидел инспектор Карвер. Первым побуждением Уолтерса было броситься бежать, но около двери уже стоял полицейский.
— Вы можете арестовать меня, господин Карвер, — сказал он, когда полицейский надел ему наручники. — Но я не виновен в убийстве Трэнсмира…
— Мне нравится ваша самоуверенность. — Карвер сделал знак полицейским, и они повели Уолтерса на пристань.
Тэб, поджидавший внизу, подошел к Карверу.
— Вы думаете, что задержали именно убийцу Трэнсмира?
— Этого я пока не могу сказать… Во всяком случае ему трудно будет доказать, что он к этому непричастен, но прошу вас не писать, что он обвиняется в убийстве… Мне нужно кое-что еще уточнить… Надеюсь, Уолтерс не откажется сообщить все, что ему известно об убийстве… Впрочем, он славный парень и наверняка согласится…
Карвер не ошибся, Уолтерс не только устно, но и письменно изложил все, что знал о преступлении в Мэйфилде.
«Показания Уолтера Феллинга.
Меня зовут Уолтер Джон Феллинг. Иногда я называл себя Уолтерсом. Я трижды отбывал наказание в тюрьме за кражи. В июле 1913 года я был заключен в Ньюкасл. В 1917 году я был выпущен из тюрьмы и служил в армии в качестве повара до 1920 года. После демобилизации я узнал от одного из приятелей, что господин Трэнсмир ищет слугу. Я знал, кто такой Трэнсмир, знал, что старик очень богат и скуп, и явился к нему с поддельной рекомендацией. Рекомендация была мне дана неким господином Колиби, который занимается подобного рода делами. Когда старик Трэнсмир спросил меня, какое я желаю получать жалованье, я назвал сумму, гораздо меньшую той, какую обычно платят слугам, и он тотчас же принял меня на службу.
Когда я поселился в Мэйфилде, там было еще двое слуг — миссис и мистер Грин. Сам Грин — австралиец, а жена его, насколько мне помнится, — уроженка Канады. Грин служил у старика дворецким. Он не любил Трэнсмира, и старик также его недолюбливал. Как-то мне удалось незаметно припрятать несколько ценных вещей: золотые часы и пару серебряных подсвечников. Тут произошел скандал с Гринами, так как хозяин заметил, что они отдают объедки своему зятю. Обнаружив пропажу часов и серебряных вещей, он обыскал их комнаты. Конечно, мне было очень досадно и обидно за Грина, но я не мог ничем ему помочь…
После отъезда Гринов мне пришлось исполнять обязанности и слуги, и дворецкого. Очень скоро я обнаружил, что все ценности старик хранит в подвальной комнате. Я никогда в ней не был, но знал, что в нее ведет коридор, начинающийся в столовой. Я надеялся, что рано или поздно мне удастся более тщательно осмотреть весь дом, однако это оказалось не так легко. За неделю или две до убийства старика с ним случился припадок; пока он лежал в полубессознательном состоянии, мне удалось достать ключ и сделать отпечаток на куске мыла… Впрочем, припадок его длился недолго: едва я успел надеть на шею старика цепочку с ключом, как он пришел в себя. С тех пор я начал работать над ключом. Вот и все, что могу сказать про подвальную комнату, которой никогда не видел. Каждый день я ложился спать в десять часов. Старик сам запирал дверь, отделявшую мою комнату от всего дома, поэтому я не знал, что происходит в доме по ночам.
Однажды после ночного припадка, когда я не мог прийти ему на помощь, старик повесил запасной ключ от двери в стеклянный ящик; в случае тревоги я имел право разбить его и вынуть ключ. Вскрывать стеклянный ящик для меня не представляло больших трудностей, и я часто пользовался впоследствии этим ключом.
В первый раз я воспользовался им, когда услышал голоса в столовой. Я недоумевал, кто мог прийти к Трэнсмиру в такой поздний час. Однако я не решился спуститься, так как передняя была освещена. В другой раз, когда в передней было темно, я набрался храбрости и спустился. Я увидел молодую женщину. Она сидела за столом и печатала на пишущей машинке под диктовку старика, который ходил взад-вперед по комнате, заложив руки за спину. Это была красивая и изящная женщина. Почему-то лицо ее показалось мне знакомым. Однако я не знал, кто она, до тех пор пока не увидел ее портрет в иллюстрированном журнале: это была известная актриса мисс Эрдферн. Она приезжала из театра каждый вечер и оставалась у старика иногда до двух часов ночи.
Однажды старик строгим голосом спросил: „Урсула, где же булавка?“ Молодая женщина ответила: „Она должна быть здесь!“ Трэнсмир пробормотал что-то про себя, а затем воскликнул: „Да!.. Вот она!“
В конце концов мне удалось кое-чем поживиться (тут Уолтерс описал все присвоенные им вещи). Когда старик оставался один, он обыкновенно усаживался за стол с кистью в руке. Перед ним стояло небольшое фарфоровое блюдо. Я не знаю, что он раскрашивал, ибо никогда не видел ни одной его картины. Я часто наблюдал за ним по ночам и неизменно заставал его за этим занятием. Он никогда не рисовал на полотне, а всегда на бумаге и черными чернилами… Бумага была очень тонкая: окно как-то было раскрыто, и один из листов вылетел от порыва ветра.
Я наблюдал за стариком через стекло, находившееся над дверью: стоя на лестнице, можно было разглядеть часть комнаты. Когда старик сидел на своем обычном месте, мне было его отлично видно. В то утро, когда я так внезапно покинул Мэйфилд, я работал над изготовлением ключа. Я мог заниматься этим спокойно, так как хозяин никогда не заглядывал в мою комнату. Кроме того, из предосторожности я всегда запирал дверь.
Я подал хозяину завтрак. Мы говорили с ним про Брауна, которого я выпроводил из дома. Старик сказал, что я поступил правильно, что полиция разыскивает Брауна, и выразил удивление, что тот вообще решился приехать сюда. Еще он рассказал мне, что Браун — пьяница, курильщик опиума и вообще дрянной человек. После завтрака он приказал мне уйти, и я понял, что он собирается в подвальную комнату, — он всегда спускался туда по субботам после завтрака.
Приблизительно без десяти минут три я был в своей комнате и снова принялся за ключ. Только я принес себе из кухни чашку кофе, как внизу зазвенел звонок. Я отворил дверь: передо мной стоял почтальон. Он подал телеграмму, адресованную мне. В ней было сказано, что в три часа за мной явится полиция, причем упоминалось о моем заключении в Ньюкасле… Я пришел в ужас; стремглав бросившись по лестнице, я вбежал в свою комнату, схватил ценные вещи и пулей вылетел из дома. Было, по всей вероятности, около трех часов. Когда я выходил из дома, то увидел господина Лендера. Он был всегда добр ко мне, и я очень его любил и уважал.
- Предыдущая
- 48/60
- Следующая
