Казнь на Вестминстерском мосту - Перри Энн - Страница 35
- Предыдущая
- 35/74
- Следующая
Гарнет Ройс! Ага, значит, наш Гарнет Ройс, такой воспитанный, так искренне заботящийся о делах сестры, горящий таким неукротимым желанием быть полезным, — это тот, кто встал на сторону обычаев и украл у Флоренс Айвори ребенка. Но зачем? Незнание, консерватизм, плата за давнюю услугу или просто убежденность в том, что Флоренс не знает, как позаботиться о благополучии собственного ребенка?
Питт вернулся к чтению копии следующего письма Этериджа:
Дорогая миссис Айвори,
С сожалением сообщаю вам, что я занимаюсь углубленным изучением официального заявления вашего мужа на опеку над вашей дочерью. Я обнаружил, что обстоятельства выглядят иначе, чем я сначала предполагал или чем вы мне их представили.
В связи с этим я вынужден отказать вам в своей поддержке в этом вопросе и всем своим авторитетом оказать помощь вашему мужу в его усилиях распространить опеку и заботу на его обоих детей и получить возможность воспитывать их в дисциплинированном и богобоязненном доме.
Искренне ваш,
Ответ:
Мистер Этеридж,
Я с трудом поверила своим глаза, когда открыла ваше письмо! Я немедленно поехала к вам, но ваш слуга отказался впустить меня. Я чувствовала уверенность в том, что после данных мне вами обещаний, после визита в мой дом вы не сможете предать мое доверие.
Если вы мне не поможете, я потеряю своего ребенка! Мой муж поклялся, что, если он получит опеку, мне будет запрещено видеться с дочерью и тем более разговаривать и играть с ней, учить ее тому, что мне дорого и во что я верю, а также рассказать ей, что мы расстались не по моей воле, что я люблю ее всем сердцем и буду любить, пока жива!
Умоляю вас, пожалуйста, помогите мне.
Вы не отвечаете! Прошу вас, мистер Этеридж, хотя бы выслушайте меня. Я в полной мере способна заботиться о своем ребенке! Какое преступление я совершила?
Последнее письмо было написано неразборчивым почерком под влиянием бурных эмоций:
Моего ребенка нет. Я не могу выразить свою боль словами, но однажды вы поймете, что я чувствую, и тогда вы всей душой пожалеете о том, что предали меня!
Томас сложил листок и сунул его в большой конверт, куда он собрал остальную переписку. Встал, ударился коленом о тумбу письменного стола, но ничего не почувствовал. Мысленно он находился на погруженном в ночь Вестминстерском мосту и с двумя женщинами в комнатке на Уолнат-Три-уок, в комнатке, наполненной ситцем и солнечным светом — и болью, которая выплескивалась наружу и пропитывала воздух.
Глава 7
На следующий день после отъезда Питта в Линкольншир, незадолго до полудня, Шарлотте принесли письмо. Увидев лакея с конвертом в руке, она сразу поняла, что он от двоюродной бабушки Веспасии, и первой ее страшной мыслью было, что старушку сразила какая-то болезнь. Но потом она обратила внимание на то, что лакей одет в обычную ливрею и что его лицо не выражает даже намека на скорбь.
Шарлотта провела его на кухню и велела ждать. Пройдя в гостиную, она разорвала конверт и принялась читать письмо, написанное изящным и довольно необычным почерком Веспасии:
Моя дорогая Шарлотта,
Одна моя давняя подруга, которая, я уверена, тебе очень понравилась бы, пребывает в великом страхе оттого, что ее любимую племянницу подозревают в убийстве. Она обратилась ко мне за помощью, а я обращаюсь к тебе. С твоим опытом и умением мы могли бы разглядеть правду — во всяком случае, я намерена попытаться!
Если у тебя есть возможность сегодня днем навестить меня в сопровождении моего лакея и взяться за составление плана кампании, прошу тебя, сделай так. Если же нет, тогда напиши мне, а как только у тебя выдастся свободная минутка, дай мне знать. Мы и так запаздываем, время поджимает.
П. С. Разодеваться ради этого случая надобности нет. Нобби меньше всех на свете печется о формальностях, а беспокойство заставляет ее забыть об условностях.
Существовал только один возможный ответ. Шарлотта очень хорошо понимала, каково это, когда близкого человека подозревают в убийстве, когда изо дня в день тебя мучает страх перед арестом, тюремным заключением, судом и даже повешением, когда голова занята только этими страшными мыслями и жизнь превращается в кошмар. Она не так давно сама испытала все это с Эмили. Тогда тетя Веспасия оказала им неоценимую поддержку. Естественно, она поедет.
— Грейд! — позвала Шарлотта, выходя на кухню. — Грейд, меня вызывают, нужно помочь человеку, попавшему в беду. Пожалуйста, накорми детей обедом, а если понадобится, и полдником. Дело срочное, я вернусь, когда все улажу.
— О да, мэм! — Грейси переключила свое внимание с лакея и чашки чаю, которую она передавала ему. — Это болезнь или… — Она попыталась погасить горевший в глазах восторженный огонек, но у нее ничего не получилось. — …или… — Она не могла подобрать правильное слово, чтобы описать ту смесь опасностей и приключений, которая уже овладела ее воображением. Она знала, что в прошлом Шарлотта часто боролась с преступностью, но сейчас не решалась говорить об этом вслух.
Шарлотта усмехнулась.
— Нет, Грейси, это не болезнь, — ответила она.
— О, мэм! — Девушка возбужденно выдохнула, переполненная предвкушением. Ей уже виделись тайные и рискованные приключения. — Будьте осторожны, мэм!
Сорок минут спустя лакей помог Шарлотте вылезти из экипажа, и она поднялась по ступенькам городского дома двоюродной бабушки Веспасии. Дверь открылась прежде, чем она поднесла руку к молотку, и это означало только одно: ее ждут, причем с нетерпением. Однако, к своему удивлению, она увидела на пороге дворецкого, важного и элегантного.
— Доброе утро, миссис Питт. Соблаговолите пройти, леди Камминг-Гульд в малой гостиной. Обед будет подан в утренней столовой.
— Спасибо. — Шарлотта передала горничной свою накидку и вслед за дворецким прошла через холл, отличительной особенностью которого был натертый паркетный пол. Дворецкий открыл перед ней дверь, и она переступила порог гостиной.
Двоюродная бабушка Веспасия сидела в своем любимом кресле у огня. Напротив нее сидела тощая и нескладная женщина лет шестидесяти с подвижным и удивительным в своем уродстве лицом. Оно буквально светилось умом, и это превращало ее в настоящую красавицу. У нее были очень темные глаза, брови вразлет, слишком крупный нос, улыбчивый, а в юности, возможно, и чувственный рот. Казалось, что кожу на ее лице погубили все виды погодных явлений, от мощного океанского ветра до палящего тропического солнца. Она смотрела на Шарлотту с нескрываемым любопытством.
— Проходи, Шарлотта, — быстро проговорила Веспасия. — Спасибо, Джевонс. Позови нас, когда обед будет готов. — Она обратилась к пожилой женщине: — Это Шарлотта Питт. Если кто и может оказать нам практическую помощь, так только она. Шарлотта, это мисс Зенобия Ганн.
— Как поживаете, мисс Ганн? — вежливо сказала Шарлотта, хотя одного взгляда на эту женщину ей хватило, чтобы понять: в общении с ней подобные формальности ни к чему.
— Садись. — Веспасия взмахнула рукой, которую украшал кружевной манжет. — У нас много дел. Нобби расскажет тебе, что нам уже известно.
Шарлотта подчинилась, уловив в голосе Веспасии нетерпеливые нотки и догадавшись, что пожилая гостья крайне обеспокоена, если обратилась за помощью к человеку, которого никогда прежде не встречала и о котором даже не слышала.
— Я благодарна вам за то, что вы уделили мне свое время, — начала Зенобия Ганн. — Ситуация такова. У моей племянницы есть дом к югу от реки, она унаследовала его двенадцать лет назад от родителей, моего младшего брата и его жены, после их смерти. Африка — брат назвал ее в честь континента, который я многие годы исследовала, а он очень любил меня, — Африка — девочка умная, независимая в своих мнениях и чрезвычайно сострадательная, особенно к тем, кто, по ее мнению, испытал на себе несправедливость.
- Предыдущая
- 35/74
- Следующая
