Все ведьмы – рыжие - Звездная Елена - Страница 23

• Предыдущая
• 23/67
• Следующая

Войдя на кухню, я снова усадила малыша, достала уже сухую скатерть из машинки, и, убрав все со стола, расстелила. Ромка заинтересованно уставился на вышивку. Я тем временем вымыла тарелку, насыпала гречку, распределила по тарелке тонким слоем, чтобы быстро остыла, подула и поставила перед ним.

– Кушай красиво, – строго напомнила.

Из коридора раздалось:

– Рит, обними малыша, я зайду очень медленно.

Но это было зря, Ромка просто от неожиданности тогда заорал, а так он у меня мужик боевой.

– Посёл вон! – грозно заявил он, хватая ложку.

Стужев не послушался, вошел, но остановился на входе, настороженно поглядывая на мелкого.

– Йита моя! – продолжал мой грозный идеальный мужчина.

– Полностью поддерживаю, – вставила я, недовольно глядя на Князя.

И тут Стужев совершил подлянку.

– А я волшебник, – подмигнув мелкому, сообщил он.

Грозное орудие, в смысле ложка, дрогнуло в руке моего рыцаря.

– Добрый волшебник, – соврал Стужев. – Хочешь бабочку?

Ром медленно кивнул.

Князь сложил ладони, пошептал, подул, а когда раскрыл, на его руке сидела… фея! Маленькая фея с крылышками и испуганно взирала на собственно Стужева.

– Ой, – прошептал Ромочка.

– О, извечные луга… – прошептала феечка.

Стужев усмехнулся как-то совсем недобро, а затем произнес:

– Дитя видишь? – Феечка повернула головку, узрела Ромку, кивнула и вновь, как завороженная, уставилась на Князя. – Отныне и до его совершеннолетия отвечаешь головой, поняла?

Фея покорно кивнула.

– Хорошая девочка. – Еще одна злая усмешка, и Стужев брезгливо стряхнул фею с руки.

Малютка полетела к Ромке, слетела на стол и теперь стояла, изучая малыша, а тот не сводил глаз с нее.

– Ребенок не твой, – вынес вердикт вторженец, – но кровное родство прослеживается. Сводный брат?

Я не кивала, я молча сложила руки на груди и собиралась кому-то попортить шевелюру. Узрев угрозу в моем взгляде, Князь просто расхохотался, затем повернулся к фее и спросил:

– Ну?

И малюточка звонким, как звук серебряных колокольчиков, голоском ответила:

– Мама.

– Это единственная потребность? – Князь как-то странно скривился.

– Самая главная, – пропела феечка.

Ромка не кушал и никого не слушал – у Ромки было ЧУДО! И он исключительно по-детски забыл обо всем остальном.

– Действуй, – скомандовал Стужев.

Сказочное создание растворилось в воздухе. Ромка захныкал, Стужев обратил внимание на скатерть и направил на меня выразительный взгляд.

– Я ее все равно взяла постирать, – оправдалась тут же, – к тому же Ромка так ее не испачкает, как вы, стадо бугаев фэнтезийных.

– Маргоша-Маргоша, – с усмешкой произнес Князь, затем прошел, сел за стол напротив Ромки и спросил: – Чего есть будем?

– Гьечку, – грустно сообщил ребенок.

Князь задумчиво посмотрел на скатерть, на Ромку, потом на меня и спросил:

– За неимением крылатой спрошу у тебя – такие мелкие чем питаются?

– Едой, Стужев! – рявкнула я.

Укоризненный взгляд на меня и обращенное к скатерти:

– Ребенок народности людь, возраст года полтора…

– Тйи! – обиделся Ромка.

– О, да ты мужик, – восхитился Князь, – скатерть, возраст три года.

И тут чудесное творение ручной вышивки, грустно спросило:

– А волшебное слово?

– Быстро! – грубо приказал Стужев.

И вот тут чудо случилось уже у меня! Перед Ромкой, сдвинув тарелку с гречкой, возникла глиняная расписная тарелка с супом! И ложка деревянная! И тарелка с хлебом румяным и свежим! И плошка со сметанкой!

– Мама, – прошептала я, привалившись к раковине, чтобы не упасть.

– Самабака! – заорал счастливый Ромка, двигая гречку вообще подальше от себя.

– Суп? – задумчиво вопросил Князь. – А молоко, там? Бутылочка? Смеси?

– Сиси? – ехидно вставила скатерть.

– Да брось, на такое ты не способна, – отмахнулся Стужев.

Из скатерти медленно полезло… вымя, коровье, сосками вверх!

Я застыла, Ромка забыл про суп, Князь, хохотнув, сказал:

– Все, прости, не хотел обидеть.

Вымя втянулось в сукно, скатерть самодовольно заявила:

– То-то же.

Князь сделал вид, что ничего не слышал, а Ромка, схватившись за ложку, начал есть, довольный такой! Я подошла, села рядом, поставила ему сметанки и хлеб в левую ручку всунула, ну и салфетки достала, куда без них, поросеныш он у меня конкретный, потому что маленький еще.

– Рит, а ты что будешь? – спустя несколько минут поинтересовался Стужев.

Я задумчиво на него посмотрела, а Ромка, прожевав, выдал:

– Пюе!

– Это вообще что за блюдо? – проявил совершенное незнание дитячьего сленга Князь.

Скатерка оказалась умнее:

– С грибами? – вопросила она.

– Спасибо, можно и с грибами, – прошептала я.

Широкая глиняная тарелка возникла передо мной. На коричневой поверхности возвышалась горка пюре картошки, желтенькой такой, рядом горка жаренных со сметаной грибов, и еще салат из помидоров с огурцами!

– Мне, как всегда, – сделал «заказ» Стужев.

Широкая тарелка из белого фарфора, нож и вилка серебряные, мясо-гриль, рис белый рассыпчатый, листья салата, морские гребешки, три маленькие пиалочки с соусами.

Князь встал, помыл руки и с грацией аристократа приступил к ужину. Мясо, сочное с кровью, было отрезано небольшим кусочком, затем наколото на вилку, туда же накололи стручок чего-то темно-зеленого, обмакнули все это в соус и протянули мне со словами:

– Будешь?

– Нет, спасибо. – Я встала, взяла вилку и, вернувшись, тоже начала есть.

А потом Ромка сказал:

– И мозьна майозенку.

Стужев на слова Ромочки отреагировал странно. Внимательно посмотрел на него, потом на меня, мне же и было сказано:

– Я, конечно, не специалист в вопросах детского питания, но не рано ли этому шкету давать «морозенку»?

– Майозенку, – зачем-то поправила я. Потом, опять непонятно с чего, вдруг начала объяснять: – Понимаешь, был момент, когда Катя, мама Ромки, поступила… – я запнулась и прошептала: – Не очень хорошо. Она потом одумалась и исправилась, но какой-то комплекс остался, и теперь Ромке разрешает все, в том числе майозенку.

Почему-то Князь выслушал очень внимательно, и выражение лица было серьезным, а вывод:

– Значит, майозенку… я правильно сказал? – Молча кивнула. – Ага, то есть майозенку ребенку можно, а нормально кормить его мать отказывается? Хорошая попытка списать все на «чувство вины»!

Я оторопела, скатерка решила вмешаться:

– То есть майозенку я готовила зря?!

– Ну почему же, я съем, – невозмутимо ответил Стужев, продолжая пристально смотреть на меня.

В этот миг его уже пустая тарелка исчезла, а на ее месте явилось новое блюдо… Грибная поляна из шоколадного и сливочного мороженого, озерцо зеленоватого желе, в котором застыли рыбки из сухофруктов, и все это припорошено белым шоколадом.

– Майозенка моя! – с ходу сориентировался Ромка.

– Отлично, а я Риту забираю, – вставил Князь.

Ромочка насупился, даже кулачки сжал и выдал:

– Йита моя!

– Явно прослеживаются еврейские корни, – задумчиво произнес Стужев. – Дите, еще раз, медленно и с расстановкой – тебе майозенка, мне Рита, заметь, ты получаешь лучшее.

Малый подумал и уверенно сказал:

– Йома!

Стужев вопросительно глянул на меня. Перевожу:

– Он не «дите», он Рома.

Князь невозмутимо протянул руку, Ромочка смущенно-удивленно-восторженно ее попытался пожать, Стужев выдал:

– Приятно познакомиться, я Алекса… дядя, в общем.

– Почему «дядя»? – удивилась я.

Отняв руку у ребенка, который активно увлекся пожиманием, Стужев наклонился ко мне и прошептал:

– Так если он свое имя исковеркал до неузнаваемости, представляешь, что с моим сделает? Так что пусть будет «дядя».

С трудом сдержала улыбку, нет, ясно, что Стужев сейчас просто прикалывается, но умеет же.

– Ладно, держи майозенку. – Князь протянул ребенку блюдо с кулинарным шедевром.

• Предыдущая
• 23/67
• Следующая