Три минуты до катастрофы. Поединок. - Сахнин Аркадий Яковлевич - Страница 41

• Предыдущая
• 41/44
• Следующая

— Безусловно так.

— Значит, всё это он предвидел. Значит, придумал ещё что-нибудь. Мог он от донного взрывателя вниз проволочку пустить?

— Думаю, нет.

— Почему?

— Потому что мастер. Понимал, что уж если мы в такой пирамиде обнаружили верхнюю чеку, то обязательно будем искать и с боков и снизу.

— На всякий случай всё же проверим. Если ничего нет, значит, наверняка где-то спрятана более хитрая штука.

А солдаты сидели в укрытии и мирно беседовали.

— Смотри-ка, забыл капитан доложить, что установку нашли, — говорит Хакимов. — А ведь полковник ему приказал…

— Ничего не забыл, — перебивает Махалов, — он боится.

— Чего боится?

— Что запретят разминировать.

— Да-а, — вступает в разговор Маргишвили, — ох, и подбросило бы нас!

— А что, неплохо, — улыбается Махалов, — мы бы в спутников превратились.

Солдаты дружно смеются.

— А завтра в газетах, — важно говорит Хакимов, — напечатают: «Помкомвзвода младший сержант Иван Махалов совершает свой пятый рейс вокруг земного шара…»

— «…и догоняет ракету-носитель», — подхватывает Маргишвили.

— А что ты думаешь! — степенно замечает Махалов. — И догнал бы. Сел бы поудобней, и пусть носит. На то она и носитель.

…В кузов уложили снаряды. Выехал из укрытия на своем бронетранспортёре Солодовников. Теперь всё зависит от него. Крюки должны быть соединены без толчка. Подняли тягу прицепа, воткнули в землю палку. Надо подъехать так, чтобы крюк коснулся палки. Солодовников сдаёт машину назад, его движение с обеих сторон корректируют офицеры. И вот крюк накинут и поставлен на предохранитель. Остаётся натянуть тягу.

— На один сантиметр вперёд, — командует капитан.

Всё. Можно ехать. Командир роты садится рядом с водителем. Старший лейтенант Поротиков по рации получает разрешение на выезд. Вздымается вверх красная ракета. Первый рейс начался.

— Трогайтесь так, — говорит капитан водителю Николаю Солодовникову, — будто прицеп до краёв наполнен молоком. Хоть капля разольётся — взрыв. Забудьте про тормоза. Тормознёте — сработают снаряды. Да и чеке немного надо, чтобы обломаться.

Солдаты убрали из-под колёс прицепа колодки, застыли там, где стояли. Николай Солодовников включил первую скорость. Неуловимо движутся в противоположные стороны ступни его ног на педалях. Одновременно шевельнулись десять тяжёлых баллонов. Машина тронулась вместе с прицепом, будто это один агрегат.

В нескольких метрах — железнодорожный переезд. Длинное чудовище переползает помост. Теперь видно, как осели рессоры прицепа.

Сразу за переездом — первое препятствие. На узкой дороге надо круто повернуть вправо. Надо повернуть за один раз, чтобы не сдавать назад. Машина выбирается на левую сторону, медленно, тяжело разворачивается. Впереди — хороший отрезок пути. Но он невелик.

Дорога шла через пять улиц и переулков, а потом выходила в поле. Это была дорога, какие ещё можно встретить на иных окраинах городов или в сельском районе. Изрытая, в ухабах, с глубоко продавленной колеей, с объездами и рытвинами.

Специально для рейсов бронетранспортёра её спешно исправляли, заравнивали, утрамбовывали. Но разве в короткий срок исправить такую! За день до начала работ капитан и Солодовников совершили пробный рейс, тщательно исследовали её, точно определили будущий маршрут. И, когда кто-то из товарищей спросил водителя: «Как дорога?» — он ответил: «Не совсем бильярдный стол, но проехать можно».

Медленно идёт бронированная машина. Тихо и пусто вокруг. He слышно обычного грохота гипсового завода, затихла шпагатная фабрика, не дымят трубы завода передвижных агрегатов, умолкли паровозы и рожки стрелочников.

Миновав железнодорожный переезд и поворот, машина выехала на опустевшую улицу. Запертые калитки, закрытые ставни окон, ни одного дымка над домом. Ни собаки, ни кошки. Даже птицы не летают, словно почуяв опасность мёртвый город.

Николаю Солодовникову не раз приходилось проезжать по этим улицам. Непривычно и пусто вокруг огромного здания школы. Висит замок на тяжелом засове «Гастронома». Спущены жалюзи на павильоне с вывеской «Ремонт обуви». Чуть дальше — детская консультация. Из двора этого дома обычно выносят узенькие бутылочки с делениями. Это молоко для грудных детей. Сейчас всё закрыто, заперто.

Медленно, точно огромный жук, ползёт, переваливаясь, тупорылая машина со смертельным грузом. Тяжелые бронированные боковые щитки закрыты. Но если повернётся снаряд с крошечной проржавевшей чекой, от этой машины ничего не останется.

Внимательно смотрят на дорогу водитель и капитан. Впереди выбоина. Чтобы не попасть в неё, надо ехать по самой бровке кювета. Ни одного сантиметра в сторону. Для хорошего шофёра протиснуться здесь не так уж трудно. Но ведь позади прицеп. Он может сползти. Капитан открывает дверцу и низко склоняется на подножке. Теперь ему видны баллоны прицепа. Они проходят точно по колее машины. Дальше дорога сильно скошена. Теперь капитан уже стоит на подножке, вытянувшись на носках. Он смотрит на снаряды. Кузов наклоняется на одну сторону, и кажется, вот-вот они покатятся.

— Тише! — командует капитан. — Ещё тише! Вот так.

И снова опасное место позади, но надо преодолеть ещё немало препятствий. Надо ехать так, чтобы прицеп не перекосило, чтобы его колеса не наткнулись на бугор или камень, не попали в яму. И Солодовников вдруг замечает, что обеими руками крепко вцепился в руль, всё тело напряжено. Так ездят новички. «Что же это?» — недоволен собой водитель. Он расслабляет мышцы.

Впереди вспученный участок булыжной дороги, которую строили, наверное, задолго до рождения водителя. И, сам не замечая того, он снова сильнее сжимает руль.

…На вершине песчаного карьера стоят четверо: лейтенант Иващенко, старшина Тюрин, сержант Голубенко и рядовой Урушадзе. Они молча смотрят на пустынную дорогу. Они смотрят в одну точку, где исчезает за поворотом ленточка асфальта. Здесь должен показаться бронетранспортёр.

К приёму снарядов подготовлено всё. Вырыты две ямы. Могилы для снарядов. Далёко в стороне, в специальной нише, упрятаны капсюли-детонаторы. Отдельно хранятся шашки. От ямы тянутся длинные провода к электрической машинке, установленной в укрытии. Лейтенант Селиванов ещё раз осматривает своё «хозяйство». Рядом радист. Уже дважды запрашивал его штаб, не показался ли бронетранспортёр. Но на дороге по-прежнему пустынно.

Все одинаково ощущают, как медленно тянется время: и в штабе, и люди на вершине карьера, и двадцать солдат, окруживших карьер. Это внутреннее оцепление, которым командует лейтенант Коротков. Наружное оцепление, вытянувшись на несколько километров в виде подковы, ограждает подземный склад и путь следования опасного груза.

Никакого движения вокруг. Пустынно на прилегающих к карьеру колхозных полях. Одиноко торчат вверх оглобли то ли забытой, то ли брошенной телеги. Тихо и пустынно на животноводческой ферме. Она далеко от карьера. Осколки не должны бы туда залететь, но бывает шальной, которому путь не закажешь. Словно подчиняясь общему безмолвию и покою, молчат, не шевелятся люди на гребне карьера. И вдруг лейтенант Иващенко срывается с места, бежит к рации.

— «Резец-два», «Резец-два», — докладывает лейтенант Иващенко. — На повороте шоссейной дороги в двух километрах от меня показался бронетранспортёр с прицепом.

— Вас понял, — отвечает полковник Сныков. — Докладывайте о ходе работ. При любых, даже мельчайших, сомнениях или трудностях сообщайте немедленно. Без разрешения взрыва не производить.

И вот уже снова Иващенко смотрит на дорогу. Ползёт одинокая приземистая уродливая машина по обезлюдевшей дороге и тащит свой смертельный груз. Она доставит его сюда. Напряжённо смотрят солдаты и офицер, как медленно сворачивает машина с асфальта на просёлочную дорогу, ведущую в карьер.

— В укрытие! — командует лейтенант.

И люди быстро выполняют приказ.

Медленно заходит в карьер бронетранспортёр. Глубоко в сухой песок зарываются колёса, но движутся с постоянной, одинаковой скоростью. Натужно ревёт мотор. Впереди то идёт, то бежит, пятясь спиной, Иващенко, указывая дорогу. Капитан стоит на подножке.

• Предыдущая
• 41/44
• Следующая