Когда я был вожатым - Богданов Николай Владимирович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/37
• Следующая

Ну, раз такой человек стекла мыл в Париже, чего же нам дома-то стесняться!

После долгих переговоров нам доверили вымыть и протереть стекла в запущенном здании вокзала Москва-вторая.

Заработанных денег хватило и на барабан, и на горн, и на кусок бархата для знамени.

Признаюсь, мы скрыли это от наших беспартийных ребят и даже от учителей, придумав, что все это подарки несуществующих шефов. Нам казалось, что так больше чести.

Лихо маршировал наш отряд под звуки горна и грохот барабана по нашему кривому переулку. Задорно прошли мы разок-другой и мимо опытно-показательной школы имени Радищева.

Стройность картины нарушали только беспризорники, бездомные обитатели нашего переулка. Лохматые, чумазые, они бежали за нами завистливой толпой. Может быть, потому, что котел для варки асфальта, у которого они ютились, стоял близко от нашей школы, или оттого, что наши ребята не брезговали иной раз поделиться с ними завтраками, эти беспризорники так и липли к нашему отряду, совсем не интересуясь отрядом Вольновой.

Но не в них дело, главное<p>— что мы четко печатали шаг под барабан. У нас были горн и красное знамя. И все это мы добыли сами и теперь демонстрировали перед окнами соперников.

Мне показалось, что сама Софья Вольнова выглянула в окно, привлеченная звонкими руладами горна и трелями барабана. И сердце мое сладко забилось.

— Мы еще вам покажем, опытно-показательные!

Как-то раз, на очередной встрече вожатых по обмену опытом, она мне так обидно посочувствовала, что вызвала желание посоревноваться<p>— кто кого.

Многие отряды тогда соревновались за право носить имена героев революции и гражданской войны. Наши с Вольновой пожелали взять себе имя Буденного.

Мои ребята считали, что имеем на то особое право: отец нашего пионера Шарикова служил кочегаром на бронепоезде «Ваня-коммунист», который своим метким огнем по скоплениям белогвардейской конницы помог Буденному выиграть знаменитую битву за Воронеж.

Шариков со слов отца рассказывал, как это было…

И каким смельчаком был Буденный. И как он командовал, не слезая с коня. Подскакал к бронепоезду, постучал звонким клинком о стальную броню орудийной башни и указал командиру цель, по которой открыть огонь.

Не все знали такие подробности о боевых делах избранного нами героя. Кому же, как не нам, носить на отрядном знамени его имя!

А пионеры Вольновой не уступали. Они вычертили большущую карту всех военных походов Первой Конной армии.

Удары буденновцев по врагам были изображены красными стрелами, войска белых обозначались белым, зеленых<p>— зеленым, скопления махновских банд черным.

И вот решающий час настал.

Отряды красных выстроились у подножия Воробьевых гор. На всех буденовки, выданные с военных складов.

Они великоваты, сшитые на взрослых бойцов, и некоторым малышам сползают на глаза. Ничего, выше головы<p>— на носах задерживаются!

Семен Михайлович выехал принимать парад своего необычного войска. Под ним легендарный боевой конь.

При нем легендарная шашка, украшенная боевым орденом Красного Знамени. Замерли в восторге. юные воины, застыли по стойке смирно красные командиры-вожатые.

И вдруг в этой тишине громкий шепот Игорька:

— Не может быть, чтобы сам Буденный стал нами, детьми, командовать. Нарядили под него какого-нибудь артиста. Посадили на коня, приклеили усищи, и пусть с детьми в войну поиграет!

На него зашикали. Но Буденный услышал. Остановил коня и громко:

— Кто там в строю рассуждает, два шага вперед.

Вытолкнули ребята оробевшего Игорька. Стоит он на полусогнутых. Громадный конь косит на него сердито глазом. Всадник смотрит с усмешкой и вдруг наклоняется к проштрафившемуся «бойцу»:

— А ну, дерни меня за усы!

Какое там! Игорек совсем оробел. Ни жив, ни мертв.

Тут Семен Михайлович крепко дернул себя за ус, поморщился и сказал наставительно:

— Не знаешь, не ври… Видал, настоящие! И, приосанившись, отъехал.

Неизвестно почему, ближайшие отряды гаркнули «ура». Его подхватил весь строй.

А я подумал: «Все кончено. Тут воюй не воюй<p>— не завоевать нам имя буденновцев». Улыбка Вольновой подтвердила мою мысль.

Взвились сигнальные ракеты. Ударили по «врагу» «пушки», затрещали «пулеметы», отлично сделанные деревянные трещотки. Ахнули разрывы снарядов, все как на настоящей войне<p>— так ловко взрывали фугасы саперы, приданные нашему юному войску. Беглым шагом ринулась в гору славная русская «пехота»…

И хотя вместо грозного рева солдатских глоток сия пехота издала мальчишески веселый крик, перешедший в шумный и беспорядочный гомон, все шло отлично.

Но вдруг этот веселый шум и гомон стал затихать, замирать, движение штурмовых цепей замедлилось. Что-то странное, непонятное погасило воинский пыл юных бойцов.

И командарм наш, руководивший боем с коня, заметив неладное, подскакал к передовой.

— В чем дело, товарищи? Что задержало красную пехоту?

— Извините, — докладывают смущенные командиры, — крапива!

— Какая крапива?!

— Непредвиденная, жгучая! — досадливо сказала Вольнова, почесываясь. На пути наших отрядов оказались такие могучие заросли крапивы, заполонившие заброшенные малинные и крыжовничьи сады-садочки заброшенных дач, что ее колючее семя посыпалось за шиворот нашим командирам. О бойцах и говорить нечего. Ребята застряли в ней, как в колючей проволоке!

Буденный, подняв густые брови, чуть не расхохотался.

Не случалось еще такого в его воинской практике. Но тут же спохватился. И, включаясь в игру, выхватил саблю из ножен и, послав вперед коня, принялся рубить крапиву с азартом мальчишки.

А мои ребята, не дожидаясь, когда им прорубит дорогу в этой колючей проволоке сам командарм, ринулись вперед, не щадя порванной одежды, не считаясь с царапинами и ожогами.

И пока генералы «синих», приставив к глазам бинокли, посмеивались да пошучивали над удалым мальчишеством Буденного, наш самый ободранный и поцарапанный отряд вырвался вперед. Одолев возвышенность и зайдя в тыл «синих», мы закричали «ура» и подняли красные флажки.

Посредники определили, что штаб «синих» попал в плен.

При разборе итогов первой пионерской военной игры было много смеха и шуток.

Командиры «синих» заявляли:

— Отвлек нас своим геройским кавалерийским рейдом товарищ Буденный. Пока мы удивлялись, для чего это командарм крапиву заготавливает, красная пехота тут как тут!

— Для вас, для вас крапивку заготавливал, чтобы угостить, если долго не сдадитесь, — покручивая усы, отшучивался Семен Михайлович.

За отличное командование военной игрой ему было присвоено звание почетного пионера. А нам за отличное участие в ней предоставлено почетное право повязать ему красный галстук как шефу нашего отряда.

Вскоре разведка выяснила, что Семен Михайлович живет в одном из переулков вблизи Кремля. Встает он, по военной привычке, очень рано и каждое утро выходит прогуляться во двор дома, когда все еще спят. В такой ранний час мы его и подкараулили. Неожиданно вышли из-за каменного забора, подошли четким шагом и отдали салют.

Семен Михайлович, подняв густые брови, отдал честь.

Рита вышла из строя и отрапортовала:

— Разрешите повязать вам красный пионерский галстук как почетному пионеру отряда имени Буденного!

Семен Михайлович улыбнулся, поправил усы и после небольшого раздумья пригласил нас к себе. Приоткрыл массивную дверь парадного и, пропустив всех ребят, обогнал их на лестнице.

— Жинка! — крикнул он, открывая дверь квартиры на втором этаже. Дивись, я сейчас помолодею. Вот хлопчики пришли меня в пионеры принимать.

Из комнаты вышла высокая, строгая на вид женщина.

Увидев нас, молча осмотрела, пропустила вперед, не сказав ни слова.

Сдерживая робость и любопытство, с ощущением, что перед нами сейчас раскроется какая-то тайна, мы вступили в жилище легендарного героя, веря и не веря, что это наяву, а не во сне. Казалось, что сейчас мы увидим сабли и ружья, как в военном арсенале, знамена, пробитые пулями, и еще что-нибудь необыкновенное. И были поражены, увидев книжки. Их было много ив шкафах кабинета и на столе. И среди и-их<p>— учебники и тетради.

• Предыдущая
• 3/37
• Следующая