Легкие шаги в Океане - Солнцева Наталья - Страница 48

• Предыдущая
• 48/61
• Следующая

Жилев разочарованно вздохнул.

– Вообще-то я понимаю, – поникшим голосом произнес он. – Небесный Кристалл не мог оказаться на заброшенном становище… никак не мог. Что же это тогда за штука?

– Попробуем выяснить, Степа. У меня тоже есть кое-какие новости.

Жилев прилетел в Москву вчера вечером. Он с трудом добрался из аэропорта на Новодмитровскую улицу, где проживал старик. Войтич его не сразу узнал, исхудавшего, небритого. В просторной квартире по-прежнему пахло мастикой для пола, деревом и кожей. Поужинали на огромной кухне, выпили за благополучное возвращение.

– Что-то вид у тебя не очень… – заметил хозяин. – Хвораешь?

– Есть немного.

– Простудился? Не мудрено. На Таймыре, чай, не курорт. Арктика…

– Да уж…

Разговор не клеился. Жилев почти ничего не ел. Старик присматривался к нему, удивлялся, – всегда крепкий и краснощекий Степан побледнел, осунулся, глаза ввалились. Он выглядел лет на десять старше, взгляд потерял задорный блеск, жесты стали вялыми, медленными.

У Степана Игнатьевича не было тайн от Войтича. Просидев на кухне до полуночи, они обсудили все, что произошло на Таймыре, – раскопки, исследования, неожиданную находку, странную болезнь членов экспедиции, смерть старика-долгана, гнев «духа тундры» и многое другое.

– Молодец, Степа, что никого не послушался и привез камень в Москву, – похвалил ученика Михаил Эрнестович. – За тысячи лет это единственная обнаруженная вещь, которая могла принадлежать атлантам. Впрочем, откуда нам знать?..

– Полное отсутствие информации об этой цивилизации не случайно, – горячо сказал Жилев. – Такова была воля вождей Атлантиды. У них имелась веская причина не оставлять следов своего пребывания на Земле. Но ничто не исчезает из бытия целиком и полностью…

На следующий день после того, как «таймырская находка» очутилась в квартире на Новодмитровской, у Войтича случился тяжелейший приступ астмы. Жилев перенервничал и тоже чувствовал себя ужасно. Поневоле пришла в голову мысль о мести «духа тундры».

– Не верь этим бредням, – успокаивал его старик. – Астма мучает меня много лет. Пришла пора умирать, Степа, и камень тут ни при чем.

Когда Войтич, напившись лекарств, уснул, гость позвонил Седову. Тот ответил удивительно бодрым, довольным голосом. Оказывается, почти всем членам экспедиции в Москве полегчало, они начали поправляться.

– Я будто на свет родился, – радовался полярник, который не привык болеть. – А ты как, Степан Игнатьич?

Жилев кое-как закончил разговор, положил трубку и задумался. Он не мог похвастаться тем же. Еще и Войтич захворал. Может быть, всему виной резкая перемена климата, волнение… а приступ астмы у старика – простое совпадение?

Ученый в этом засомневался. Похоже, что находящийся рядом кристалл неблаготворно влияет на здоровье. Завтра он серьезно поговорит об этом с Войтичем. Вдвоем они найдут объяснение странному явлению.

Ночью старику стало хуже. Жилеву пришлось дважды вызывать «скорую». Врачи предлагали ехать в больницу, но Войтич отказался.

– Умру в своем доме, – упрямо твердил он.

Жилев сидел рядом, держал в своих ладонях сухонькую руку учителя.

– Давай поговорим, Степа, – предложил Войтич. – Вижу, хочешь что-то сказать, но не решаешься.

– Вам разговаривать вредно…

– Мне теперь все вредно. Так что тебя беспокоит?

– Может быть, камень действительно влияет на здоровье? – выдавил Жилев. – Его нельзя держать в квартире. Отвезу-ка я его куда подальше.

– Куда ж ты его отвезешь?

– Да хоть в камеру хранения.

Войтич долго молчал, хрипло дыша.

– Нет, – наконец, сказал он. – До сих пор ты находил всякие мелочи – обломки украшений, фрагменты посуды, оружия. Причем эти мелочи похожи на остатки другой культуры. Кристалл – самая ценная находка. Именно он мог когда-то принадлежать атлантам. Камера хранения – слишком ненадежное место для такой вещи.

– Но…

– Подай-ка мне вон ту коробочку, – перебил его старик. – Я тебе покажу кое-что.

Жилев встал, достал с полки черную лакированную шкатулку и принес Войтичу. Там оказались рецепты, какие-то квитанции, записки, несколько визиток.

– Вот, – сказал Михаил Эрнестович, выбрав синюю визитку с серебристым тиснением. – Возьми, Степа.

– Головин Владимир Петрович, журналист, – прочитал Жилев. – Это кто ж такой?

– Приходил он ко мне, говорил, статью пишет об Атлантиде, расспрашивал, то да се… Нож интересный показывал с рукояткой из халцедона, в виде рыбы. С тобой встретиться хотел. Но ты тогда на Таймыр уехал.

– Мне журналисты сейчас ни к чему, – насупился ученый. – Не дай бог, пронюхают о камне…

– Не торопись, Степа. Экий ты горячий. Я недавно некролог в газете читал… там и фотография была напечатана. Гляжу, лицо знакомое. Ты мою память знаешь… Оказывается, погиб тот журналист. Только он вовсе не журналистом был, а начальником охраны какой-то фирмы. И фамилия его не Головин.

– Значит, визитка липовая? – удивился Жилев. – Зачем же он вам ее дал?

Старик закашлялся, с хрипом вдыхая воздух.

– Не знаю, – с трудом выговорил он, когда кашель утих. – Думаю, он не просто так приходил… Я его настоящую фамилию записал: Багиров, кажется. Да, точно, – Багиров. Журналистом, думаю, он представился для отвода глаз. Сдается мне, неспроста этого человека убили. Я сразу, как только некролог прочитал, – вспомнил нож, который он приносил. С тех пор не могу отделаться от этих мыслей. Ты позвони по тому телефону, что на визитке указан. Может, что и прояснится…

Слова Войтича взбудоражили гостя. С одной стороны, ему сейчас пригодился бы помощник, а с другой – кто знает, что за люди интересуются Атлантидой? Узнают про кристалл и тогда… могут убить, как этого «журналиста». Прикончат и отберут камень.

Как говорится, утро вечера мудренее.

При лучах рассветного солнышка ночные страхи показались Жилеву смешными. Он вышел на балкон, посмотрел на соседние дома, едущие по дороге автомобили и удивился. Чего он испугался? Кто в современной Москве станет убивать из-за какой-то мифической цивилизации, существование которой большинство людей считают вымыслом и сказкой, придуманной мечтателями.

Осторожно ступая по рассыхающемуся паркету, ученый подошел к двери в комнату старика, приоткрыл ее и заглянул в пропахший лекарствами полумрак. Голова Войтича, лежащая на подушке, показалась ему головой покойника – впалые щеки, заострившийся нос. Только судорожное, хриплое дыхание говорило о том, что старик еще жив.

Степан Игнатьевич невольно прислушался к себе, – ухаживая за Войтичем, он забыл о собственном недомогании. Ноющая боль в груди, головокружение, которые, казалось, отступили, возобновились с новой силой. Запах лекарств вызвал неожиданный приступ тошноты, и Жилев поспешил в ванную. Там его выворачивало минут двадцать, после чего, весь в поту, на ватных ногах он едва дополз до кухни.

«Это кристалл, – как о непреложном факте подумал Жилев. – Он убивает всех, кто рискует находиться рядом. Я должен срочно предпринять что-то. Какой нам будет прок от камня, если мы умрем? Мы испустим дух раньше, чем кристалл откроет свою тайну».

Последний довод оказался самым убедительным. Ученый вернулся в спальню, взял визитку мнимого Головина и набрал указанный на ней номер.

– Мне нужен Багиров, – сказал он, запоздало сообразив, что Багиров мертв.

– Кто его спрашивает? – поинтересовался мужской голос.

– Войтич, эксперт по древностям, – почему-то побоялся представиться своим именем Степан Игнатьевич.

– Одну минутку…

На Золотой Город обрушился ураган.

Ветер набирал силу, срывая крыши, поднимая в воздух лейрисы, выворачивая с корнями деревья. Океан ревел, вздымая гигантские гребни, слизывая с побережья легкие строения, скот, виноградники и посевы. Гавань опустела. Некоторые суда успели спрятать в специально оборудованном подземелье, остальные были разбиты о скалы.

• Предыдущая
• 48/61
• Следующая