К истокам слова. Рассказы о науке этимологии - Откупщиков Юрий Владимирович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/69
• Следующая

пои-ть < (за-)пой < пи-ти > пи-в-о

гои-ть< (из-)гой[63] < жи-ти >. жи-в-ъ

крои-ть < (по-)крой < *кри-ти ‘резать’ > кри-в-ъ

Не будем продолжать далее этот список, так как в нём окажется слишком много диалектных и устаревших слов, требующих особого объяснения. Отметим, что в таблице приведено только одно реконструированное слово (под звёздочкой): *крити ‘резать’, которое, однако, хорошо «вписывается» в таблицу как в словообразовательном, так и в семантическом отношении (значение ‘резать’ утраченного глагола *крити перешло к производному, то есть вторичному глаголу кроить). Единственное реконструированное слово *крити является тем звеном, которое, с одной стороны, соединяет в единое целое всю сложную фонетико-словообразовательную модель в третьей строке таблицы, а с другой стороны, проливает свет на этимологию слова кривъ, Исходным значением этого слова, если судить по таблице, было значение ‘срезанный, скошенный’', с последующим изменением значения: > ‘косой, кривой’.

Установленная таким образом этимология слова кривъ не является чем-то случайным, изолированным также и в отношении его значения. Наш случай входит в надёжно засвидетельствованный изосемантический ряд. Сравните, например, индоевропейский корень *skei — ‘резать’ и восходящее к нему немецкое schief [ши: ф] ‘косой, кривой’ или латышские слова skibit [щuби: т] ‘рубить, резать’ и skibs [щи: бс] ‘косой, кривой’, русск. косить[64] (траву) и косой, литовск. kirsti [кuрьсти] ‘рубить’ и (со вторичным s-) skersomis [скярсо: мuс] ‘косо, искоса’. Следовательно, этимология, основанная на приведённой выше фонетико-словообразовательной модели (*кри-ти ‘резать’ > кри-в-ъ ‘срезанный, скошенный’ > ‘косой, кривой’), оказывается в достаточной мере убедительной также и в семантическом отношении.

Уже в начальной шкоде всем нам пришлось познакомиться с решением простейших задач на пропорции: «Два относится к пяти так же, как ‘икс’ относится к пятнадцати (2: 5 = х: 15). Чему равен ‘икс’?» Задачка решается предельно просто: х = (15•2): 5 = 6.

Свойства пропорций отражают закономерности реального мира. Поэтому мы в нашей повседневной жизни, в наших рассуждениях постоянно пользуемся закономерностями, которые проявляются в пропорциях. Возьмём самый простой пример. Вы собираетесь перейти через шоссе. Вдали по направлению к вам движется машина. Совершенно интуитивно, даже не подозревая об этом, вы прикидываете: скорость машины относится к моей скорости так же, как расстояние от машины до меня относится к расстоянию х Искомая величина x — это расстояние, которое вы успеете пройти, пока машина не поравняется с вами. Если к этому моменту вы не успеете перейти шоссе, то вам следует или ускорить шаг, или — еще лучше — подождать, пока пройдёт машина. Разумеется, все эти расчёты делаются на глазок и полуосознанно, но в основе ваших интуитивных расчётов лежит правило пропорции.

С подобного же рода явлениями мы встречаемся и в языке. «Петя, ты опять вылез из-за стола. Какой же ты у меня непоседа!» Трёхлетний Петя возвращается к столу, чинно усаживается перед своей тарелкой и спрашивает: «Мама, а теперь я уже поседа?»

Неважно, что в этом примере ребенок создал слово, которого нет. в языке. Важно другое, он уже усвоил модель, лежащую в основе словотворчества. В формуле пропорции его рассуждения могли бы выглядеть примерно так: нехороший: хороший = непослушный: послушный = непоседа: поседа. Дети очень часто создают слова, построенные по правильной модели, но отсутствующие в языке или образованные на самом деле иным способом. Однако общая тенденция их словотворчества в принципе не отличается от тех тенденций, которые имели место в истории языка.

Возьмём, к примеру, такой словообразовательный ряд:

ши-ть > на-ши-в-к-а

ли-ть > на-ли-в-к-а

би-ть > на-би-в-к-а

ви-ть > на-ви-в-к-а

Допустим, что какого-то из этих существительных в языке ещё нет, но уже возникла необходимость в его создании. Это слово мы можем обозначить как x, а затем, поставив вместо стрелочек знаки отношения, а вместо запятых — знаки равенства, решать пропорциональное уравнение.

Разумеется, наши далёкие предки, создавая новые слова, Не решали пропорциональных уравнений в буквальном смысле. Но принцип формирования новообразований был тот же самый. В языкознании этот способ создания новых слов стал называться образованием по аналогии[65]. Но если аналогия играла столь значительную роль в истории языка, то опора на аналогию или на пропорциональные ряды должна явиться одним из самых важных методических приёмов, которыми руководствуются языковеды в процессе этимологического анализа. Нужно только отметить, что в развитии языка действие аналогии, как правило, проявляется неосознанно, независимо от воли носителей языка. В этимологических же исследованиях реконструкция пропорциональных рядов осуществляется целенаправленно и сознательно.

Выдающийся языковед-теоретик конца ХIХ-начала XX века Г. Пауль в своей книге «Принципы истории языка» (русский перевод — М., I960) писал: «Поскольку новообразование по аналогии представляет собой решение пропорционального уравнения, то ясно, что для составления такой пропорции необходимо наличие по крайней мере трёх подходящих для этого членов». Теоретически это, по-видимому, так. Но практически трёх членов для этого явно недостаточно. Особенно, когда пропорциональное уравнение решается в этимологическом исследовании. Поясним это положение примером.

Возьмём пропорциональное уравнение с тремя известными и с одним неизвестным членом (типа а: b =x: с). Заменим буквенную символику реальным языковым содержанием. Как известно, литературовед, изучающий творчество Пушкина, называется пушкинистом. Допустим, что на основании этой модели мы построим пропорциональное уравнение для того, чтобы определить, как называется специалист, изучающий творчество какого-нибудь другого писателя. Например: пушкинист: Пушкин =x: Данте. В нашем уравнении — три известных члена, но его решение приводит к абсурду, ибо дантист — это, как известно, зубной врач, а не литературовед, специализирующийся в области изучения творчества Данте. Вот почему ссылки на единичную аналогию (с тремя известными членами) не могут считаться в достаточной мере убедительными в этимологическом исследовании. Пропорциональное уравнение должно опираться на целый ряд аналогичных отношений. Только тогда мы можем говорить о надёжности той или иной реконструкции или этимологического сопоставления.

Так, приведённая выше реконструированная форма *крити опирается на достаточно пространный пропорциональный ряд словообразовательных отношений:

х: кроити — пиши: пойти = о/сити: гоити = (по)чи-ти[66]: (по-)коити = гнити: гноити и т. д.

Форма *крити — это не результат случайного сопоставления с отдельной изолированной парой слов, а закономерное звено в том словообразовательном ряду, на основе которого эта форма была реконструирована.

К сожалению, наличие пространного пропорционального ряда далеко не всегда может служить надёжной гарантией правильности этимологических сопоставлений или реконструкций.

Один польский мальчик заинтересовался происхождением слова антилопа. «Я знаю, что такое анти, по я не знаю, что такое лопа»[67], — заявил он. Наблюдение мальчика, несмотря на явную ошибочность, очень интересно. Вычленение «слова» лопа базируется на решении пропорционального уравнения с достаточно большим количеством членов:

• Предыдущая
• 24/69
• Следующая