Харчевня в Шпессарте (сборник) - Гауф Вильгельм - Страница 18
- Предыдущая
- 18/38
- Следующая
На следующий день Калум-Бек отвел своего нового слугу в свою лавку на базаре. Он показал Саиду все шали и покрывала и прочий товар, которым торговал, и объяснил юноше его главную обязанность. Она заключалась в том, что Саид, наряженный в костюм купеческого слуги, а не в доспехах воина, с шалью в одной руке и с покрывалом в другой, должен был стоять в дверях лавки и зазывать проходящих мужчин и женщин, показывать им товар, называть цены и приглашать их сделать покупку; вскоре Саиду стало ясно, почему Калум-Бек избрал именно его для этого занятия. Сам он был маленький, безобразный старикашка, и когда он стоял в дверях лавки и зазывал народ, то соседи его, а иногда и прохожие, отпускали по поводу его остроты, мальчишки дразнили его, а женщины называли пугалом; но все с удовольствием глядели на молодого стройного Саида, который с достоинством зазывал покупателей и ловко и красиво умел держать покрывало.
Когда Калум-Бек убедился, что число его покупателей увеличивается, с тех пор как Саид стоит у дверей, он стал ласковее с молодым человеком, стал лучше кормить его и выразил намерение всегда одевать его в красивые и нарядные одежды. Но Саида мало трогали эти доказательства более благосклонного отношения к нему хозяина, и он весь день и даже ночью во сне только и думал о том, как бы вернуться в родной город.
Однажды в лавке было сделано много закупок, и все рассыльные, разносившие товары по домам, были уже отосланы, когда пришла еще женщина и кое-что купила. Выбрав вещи, она потребовала, чтобы кто-нибудь за вознаграждение отнес товары к ней домой.
— Через полчаса все будет вам послано, — ответил Калум-Бек, — а до тех пор вам придется немного подождать или самой поискать себе носильщика.
— Как? Вы купец, а хотите навязать своим покупателям носильщиков со стороны? — воскликнула женщина. — Такой парень, воспользовавшись суматохой, как раз и убежит с моим свертком. А к кому мне тогда обращаться? Нет, это ваша обязанность, по базарному обычаю, доставить мне мою покупку на дом, и к вам я и обращаюсь.
— Но подождите лишь полчаса, уважаемая! — говорил купец, все тревожней оглядываясь по сторонам. — Все мои рассыльные уже отосланы.
— Плоха та лавка, где нет лишних рассыльных, — отвечала злая женщина. — Но ведь вот стоит молодой бездельник. Пойди сюда, паренек, бери сверток и ступай за мной.
— Стой! Стой! — закричал Калум-Бек, — ведь это моя вывеска, мой выкликала, магнит! Ему нельзя отходить от порога!
— Чего там? — отвечала старая дама и без долгих слов сунула сверток Саиду под мышку. — Плохой тот купец и плохие у него товары, раз они сами за себя не говорят и вывеской им служит бездельник-мальчишка. Ступай, ступай, парень, ты получишь на чай!
— Так беги же во имя Аримана и всех чертей! — пробормотал Калум-Бек своему магниту. — Да смотри, скорей возвращайся обратно; эта старая ведьма чуть не довела меня до крика; если б я не уступил ей, вышел бы скандал на весь базар.
Саид последовал за женщиной, которая с поспешностью, несколько неожиданной в ее возрасте, пошла через рынок и по улицам. Наконец она остановилась перед великолепным домом и постучалась, широкие двери распахнулись, она стала подниматься по мраморной лестнице, сделав знак Саиду следовать за собой. Вскоре они очутились в высоком и обширном зале, полном такой роскоши и великолепия, каких Саид не видал за всю свою жизнь. Там старая дама в изнеможении опустилась на подушку, приказала молодому человеку положить сверток, подала ему мелкую серебряную монету и велела уходить.
Он был уже у дверей, когда звонкий и нежный голос позвал его: «Саид». Удивляясь, что его тут знают, он оглянулся и — на подушке вместо старухи увидел необычайную красавицу, окруженную многочисленными рабами и служанками. Саид, онемев от изумления, скрестил руки и сделал глубокий поклон.
— Саид, дорогой мой мальчик, — сказала красавица, — как я ни сожалею о несчастьях, приведших тебя в Багдад, все же это единственное, судьбой предопределенное место, где может решиться твоя участь, раз ты покинул родительский кров прежде, чем тебе исполнилось двадцать лет. Саид, твоя дудочка еще у тебя?
— Конечно, она у меня! — радостно воскликнул Саид, вытаскивая золотую цепочку. — И может быть, вы и есть та добрая фея, которая подарила мне этот талисман, когда я родился?
— Я была подругой твоей матери, — отвечала фея, — и буду и твоим другом, пока ты сам будешь хорошим человеком. Ах, зачем твой отец был так легкомыслен и не последовал моему совету! Ты избежал бы многих бед.
— Значит, так должно было случиться, — возразил Саид. — Но, милостивая фея, прикажите сильному норд-осту запрячься в вашу облачную колесницу, посадите меня в нее и в несколько минут доставьте меня в Бальсору, к моему отцу; я терпеливо пережду там шесть месяцев, которые мне осталось дожить до двадцатого года.
Фея улыбнулась.
— Ты хорошо понимаешь, как надо с нами говорить, — отвечала она, — но, бедный Саид, это невозможно. Я не в силах сделать для тебя ничего чудесного теперь, когда ты вне родительского дома. Даже из-под власти мерзкого Калум-Бека я не могу освободить тебя. Он находится под покровительством твоего могущественного врага.
— Стало быть, у меня есть не только добрая покровительница, но также и враг? — спросил Саид. — И мне кажется, я не раз уже испытал на себе его влияние. Но ведь вы можете помочь мне добрым советом. Не пойти ли мне к калифу и не попросить ли у него защиты? Он мудрый человек и защитит меня от Калум-Бека.
— Да, Гарун аль-Рашид мудр, — возразила фея, — но, к сожалению, он только человек. Он доверяет своему старшему евнуху, как самому себе, и он прав, так как испытал его и убедился в его верности. Но Мессур так же верит твоему Калум-Беку, как самому себе, и в этом он не прав, так как Калум-Бек дрянной человек, хотя он и родственник Мессуру. Калум к тому же лукав, и по приезде сюда он тотчас побывал у своего двоюродного брата, евнуха, и рассказал ему о тебе множество небылиц, а тот, в свою очередь, пересказал их калифу, так что если б ты сейчас явился во дворец Гаруна, тебя бы дурно там приняли, — Гарун не поверил бы тебе. Но есть другие средства и возможности приблизиться к нему, и в книге судеб написано, что ты приобретешь его расположение.
— Это, конечно, плохо, — печально сказал Саид, — значит, мне еще некоторое время придется побыть в услужении у мерзкого Калум-Бека. Но одну мою просьбу, милостивая государыня, вы все-таки можете исполнить. Я обучен военному искусству, и самая моя большая радость — военные игры, где состязаются в бросании копий, стреляют из лука и сражаются тупыми мечами. Самые знатные юноши этого города каждую неделю устраивают такие игры. Но только люди в пышных одеждах, и к тому же только свободные, а не рабы, могут появляться на ристалище, и, конечно, не слуги с базара. Может быть, вы могли бы содействовать тому, чтобы раз в неделю я имел лошадь, подходящие платья и оружие и чтобы мое лицо не так легко можно было узнать?
— Вот желание, достойное благородного молодого человека, — сказала фея. Отец твоей матери был самым храбрым человеком в Персии, и ты наследовал, по-видимому, его дух. Запомни этот дом: раз в неделю ты будешь находить здесь коня, двух оруженосцев верхом, оружие, одежду и воду для умывания, которая сделает тебя неузнаваемым для всех. А теперь, Саид, прощай! Потерпи, будь разумен и добродетелен! Через шесть месяцев дудочка твоя зазвучит, и ухо Зулеймы откроется для нее.
Юноша с благоговением и благодарностью простился со своей чудесной покровительницей; он заметил дом и улицу и пошел обратно на базар.
Вернувшись, Саид пришел как раз вовремя, чтобы оказать помощь своему господину и повелителю, можно даже сказать — спасти его. У прилавка толпился народ, мальчишки плясали вокруг купца и издевались над ним, старики смеялись. Сам он, дрожа от гнева и в большом замешательстве, стоял перед прилавком с шалью в одной руке и с женским покрывалом в другой. Странная эта сцена была следствием происшествия, разыгравшегося в отсутствие Саида. Калум встал на место своего красивого слуги перед дверью и стал зазывать народ, но никто не хотел покупать у безобразного старика. Два человека шли как раз по базару и собирались купить подарки своим женам. Они уже раза два прошлись вниз и вверх по улице, видимо, отыскивая что-то, и теперь опять с блуждающими взорами приближались к лавке Калум-Бека.
- Предыдущая
- 18/38
- Следующая
