Сказки - Гауф Вильгельм - Страница 34
- Предыдущая
- 34/86
- Следующая
Когда же на другое утро его разбудили первые лучи солнца, он стал серьезно раздумывать о том, как ему влачить свою жизнь, потому что отец и мать прогнали его. Он чувствовал себя слишком гордым, чтобы служить вывеской цирюльника, он не хотел наняться к фокуснику и показывать себя за деньги. Что же он должен был делать? Тогда ему вдруг пришло в голову, что будучи белкой он сделал большие успехи в поварском искусстве. Ему не без основания казалось, что он может надеяться поспорить со многими поварами, и он решил воспользоваться своим искусством.
Поэтому, как только на улицах стало оживленнее и утро вполне наступило, он вошел сперва в церковь и помолился, а затем отправился в путь. Герцог, государь той страны, был известным кутилой и лакомкой, любившим хороший стол и разыскивавшим своих поваров во всех частях света. Малютка отправился к его дворцу. Когда он подошел к наружным воротам, привратники спросили, что ему нужно, и стали насмехаться над ним. Он же спросил главного смотрителя кухни. Они засмеялись и повели его через передние дворы; везде, куда он приходил, слуги останавливались, смотрели ему вслед, громко смеялись и присоединялись, так что мало-помалу вверх по лестнице дворца двигался уже огромный хвост всевозможных слуг. Конюхи побросали свои скребницы, гонцы побежали, как только могли, полотеры забыли выколачивать ковры; все толпились и стремились, была такая давка, как будто у ворот был враг, и крик: «Карлик, карлик! Видели вы карлика?» наполнял воздух.
Вот в дверях показался смотритель дома с сердитым лицом и огромной плетью в руке.
— Ради самого неба, собаки, что вы поднимаете такой шум! Не знаете вы, что государь еще спит?
При этом он взмахнул бичом и довольно грубо опустил его на спины некоторых конюхов и привратников.
— Ах, господин! — воскликнули они. — Разве вы не видите! Вот мы ведем карлика, карлика, какого вы еще не видали!
Увидав малютку, смотритель дворца с трудом удержался от громкого смеха, боясь повредить им своему достоинству. Поэтому он прогнал остальных плетью, отвел малютку в дом и спросил, что ему нужно. Услыхав, что карлик хочет к смотрителю кухни, он возразил:
— Ты ошибаешься, сынок! Ты хочешь ко мне, смотрителю дома. Ты хочешь быть у герцога лейб-карликом, не так ли?
— Нет, господин! — отвечал карлик. — Я искусный повар и опытен в разных редких кушаньях. Отведите меня, пожалуйста, к главному смотрителю кухни; может быть, ему понадобится мое искусство.
— У всякого свое желание, маленький человечек! Впрочем, ты все-таки нерассудительный малый. В кухню! Как у лейб-карлика у тебя не было бы работы, а еды и питья — сколько душе угодно, а еще красивые одежды. Однако посмотрим, едва ли твое поварское искусство ушло так далеко, как нужно главному повару государя, а для поваренка ты слишком хорош.
С этими словами смотритель дворца взял его за руку и повел в комнаты главного смотрителя кухни.
— Милостивый государь! — сказал там карлик и поклонился так низко, что коснулся носом ковра на полу. — Не нужен ли вам искусный повар?
Главный смотритель кухни оглядел его с головы до ног, потом разразился громким смехом и воскликнул:
— Как? Ты повар? Ты думаешь, наши плиты так низки, что ты можешь заглянуть хоть на одну, если встанешь на цыпочки и хорошенько вытянешь голову из плеч? О, милый крошка! Кто послал тебя ко мне, чтобы наняться в повара, тот одурачил тебя!
Так сказал главный смотритель кухни и громко засмеялся, а вместе с ним засмеялся смотритель дворца и все слуги, бывшие в комнате.
Но карлик не смутился.
— Что стоит одно или два яйца, немного сиропа и вина, муки и приправ в доме, где этого вдоволь? — сказал он. — Задайте мне приготовить какое-нибудь лакомое кушанье, принесите, что нужно для него, и оно на ваших глазах быстро будет готово, а вы должны будете сказать: да, он повар по всем правилам искусства!
Такие и подобные речи повел малютка, и странно было смотреть, как сверкали при этом его маленькие глазки, как извивался туда и сюда его длинный нос, а его тонкие паукообразные пальцы вторили его речи.
— Хорошо! — воскликнул смотритель кухни и взял смотрителя дворца под руку. — Хорошо, шутки ради пусть будет так. Пойдемте на кухню!
Они прошли несколько зал и коридоров и наконец пришли на кухню. Это было большое, просторное здание, великолепно устроенное. На двадцати плитах постоянно горел огонь, чистая вода, служившая в то же время для рыбного садка, протекала посреди них. В шкафах из мрамора и драгоценного дерева были расставлены припасы, которые всегда нужно иметь под рукой, а направо и налево было десять зал, и в них было сложено все, что можно найти дорогого и лакомого для гастронома во всех странах Франкистана и даже на Востоке. Разная кухонная прислуга суетилась, стучала и гремела котлами и сковородами, вилками и половниками, но когда в кухню вошел главный смотритель, все они неподвижно остановились, и слышен был только треск огня и журчание ручейка.
— Что приказал государь сегодня к завтраку? — спросил он первого старого повара, приготовлявшего завтраки.
— Господин, он изволил приказать датский суп и красные гамбургские клецки!
— Хорошо, — сказал смотритель кухни дальше. — Ты слышал, что хочет государь кушать? Возьмешься ли ты приготовить эти трудные кушанья? Клецок ты ни в каком случае не сделаешь, это секрет.
— Нет ничего легче этого, — отвечал ко всеобщему изумлению карлик, который белкой часто делал эти кушанья, — Нет ничего легче! Дайте мне для супа таких-то и таких-то трав, тех и этих пряностей, жира дикой свиньи, кореньев и яиц; а для клецок, — сказал он тише, так что это могли слышать только смотритель кухни и повар, приготовлявший завтраки, — для клецок мне нужно мясо четырех сортов, немного вина, утиного сала, имбиря и одной травки, которая называется «радостью для желудка».
— Ба! Клянусь святым Бенедиктом! У какого волшебника ты учился? — с изумлением воскликнул повар. — Он сказал все до последней капли, а о такой травке мы даже и не знали; да, она должна сделать клецки еще вкуснее. О, ты — чудо-повар!
— Этого я и не подумал бы, — сказал главный смотритель кухни, — однако дадим ему сделать пробу. Дайте ему вещи и посуду, которые он просит, и пусть он приготовит завтрак.
Сделали так, как он велел, и все приготовили на плите; но тогда оказалось, что карлик едва мог достать до плиты носом. Поэтому составили несколько стульев, положили на них мраморную доску и пригласили маленького удивительного человека начинать свой фокус. Повара, поварята, слуги и разный народ обступили его большим кругом, смотрели и изумлялись, как у него в руках все шло проворно и ловко, как он приготовлял все так чисто и изящно. Окончив приготовления, он велел поставить оба блюда на огонь и варить до тех пор, пока он не крикнет. Потом он стал считать «раз, два, три» и так дальше, а как только сосчитал до пятисот, воскликнул: «Стой!» Горшки были сняты, и малютка пригласил смотрителя кухни попробовать.
Главный повар велел поваренку подать ему золотую ложку, ополоснул ее в ручье и передал главному смотрителю кухни; последний с торжественным видом подошел к плите, взял кушанье, попробовал, зажмурил глаза, щелкнул от удовольствия языком и затем сказал:
— Превосходно, клянусь жизнью герцога, превосходно! Не хотите ли вы тоже отведать ложечку, смотритель дворца?
Смотритель дворца поклонился, взял ложку, попробовал и был вне себя от удовольствия и радости.
— Ваше искусство почтенно, любезный приготовитель завтраков, вы опытный повар, но так превосходно вы не могли сделать ни суп, ни гамбургские клецки!
Тогда попробовал и повар, затем почтительно потряс карлику руку и сказал:
— Малыш! Ты мастер своего искусства! Да, травка «радость для желудка» придает всему совсем особенную прелесть.
В эту минуту в кухню пришел камердинер герцога и объявил, что государь спрашивает завтрак. Тогда кушанья были положены на серебряные подносы и посланы герцогу, а главный смотритель кухни взял малютку в свою комнату и стал беседовать с ним. Но едва они пробыли там половину того времени, в которое говорят «Отче наш» (это молитва франков, господин, и она короче половины молитвы правоверных), как от герцога уже явился посланный и позвал главного смотрителя кухни к государю. Смотритель быстро оделся в свое праздничное платье и последовал за посланным.
- Предыдущая
- 34/86
- Следующая
