Загадки Русского Междуречья - Назаров В. Н. - Страница 10

• Предыдущая
• 10/101
• Следующая

Отсюда в прямом смысле начиналась русская история. История Смоленска, возникшего и построенного на Днепре, теряется в недосягаемых глубинах веков. В летописи он впервые упомянут под 863 годом. Но еще задолго до этого, гласит предание, Смоленск посетил апостол Андрей Первозванный, который проследовал через Великую Скуфь к Ладоге, Ильмень-озеру и острову Валааму, дабы заложить на Русской земле первый камень в фундамент будущей православной веры.

Волхов. Название реки не нуждается в расшифровке. Удивляет одно: как в условиях жесточайшей борьбы с язычеством в историческом центре России сохранился гидроним, этимология которого напрямую связана с понятием, обозначающим волхва, древнего славянского жреца. Должно быть, название возникло в те стародавние времена, когда наши пращуры, по словам Нестора-летописца, приносили жертвы рощам, колодцам и рекам. Потому-то и сегодня древнее имя реки наглядно демонстрирует незыблемость и неискоренимость архаичных традиций и верований.

Гидроним «Волхов» лексически и семантически сопрягается с теонимом «Велес», именем древнеславянского бога, в котором слышится имя и более древнего бога, известного из Библии как Ваал. Так в грецизированном переиначивании звучит имя древнесемитского Баала (Балу). Но наивно полагать, что на берега Ладоги имя это попало с Ближнего Востока. Скорее, наоборот: при миграции гипербореев с Севера на Юг отдельные слова тогда еще нерасчлененного языка закреплялись по всему пути их перемещения. По той же причине этимологически и семантически родствен древне-семитскому Баалу и древнерусский Белбог (как, собственно, и слово «белый»). Несомненные отголоски имени древнего божества слышатся и в названии Балтики – региона в целом и Балтийского моря в частности. Все это знаменательно и символично: семена далекого прошлого всегда прорастают в настоящем и в будущем.

Вот почему ничего, кроме удивления, не могут вызвать попытки иных интерпретаций гидронима «Волхов» – от поиска финно-угорских корней до нелепого семантического предположения: дескать, первоначальное значение гидронима – «Ольховая река». Этимологические выдумки в данном случае заключаются в том, что к исконно славянскому слову «ольха» искусственно добавлена буква «в»; где, когда и с какой целью проделан этот фонетический трюк, авторы странной гипотезы предпочитают умалчивать.

Нева и Ладога (Ладожское озеро).Такое сопряжение реки и озера не случайно. Во-первых, Нева, одна из самых молодых российских рек, вытекает из Ладоги: она, как уже отмечалось выше, пробила свое русло и вообще появилась на свет в результате поднятия суши на Карельском перешейке, в районе современного города Приозерска (сравнительно недавно). Во-вторых, свое название река Нева получила по старинному прозванию Ладоги – Нево. Этимологи и топонимисты считают, что последний гидроним происходит от финского слова neva, что значит «болото», «топь», «трясина»[17], хотя раздольная и своенравная Ладога менее всего похожа на болото и скорее напоминает море. В русском языке также хватает слов с аналогичной корневой основой. Достаточно вспомнить хотя бы «невод», да и по смыслу оно больше подходит рыбообильному озеру-кормильцу.

Еще более родным является имя Ладога, вне всякого сомнения образованное от имени древнеславянских языческих божеств – Лада (первотворца, упорядочивающего космос и человеческие отношения) и Лады (богини любви и семейного благополучия). Последний слог гидронима также наполнен глубоким архаичным смыслом: из Словаря окской эзотерики, приведенного и прокомментированного в последней части настоящей книги, видно, что на определенном этапе исторического развития наши арийские пращуры поклонялись змееподобной богине плодородия Га, одной из ипостасей матери-земли (считалось, что, в отличие от традиционного земледельческого божества, Га отлетает в теплые края вместе с перелетными птицами).

Гиперборейское наследие – это не только память о запредельных временах мировой истории, выявление территорий, пройденных, освоенных и наименованных пращурами. Это еще и сформировавшийся на протяжении многих тысячелетий гиперборейский менталитет современных этносов, выпестованный в невероятных страданиях стойкий дух и воля к жизни, умение приспособиться к любым неблагоприятным условиям и передавать позитивный опыт последующим поколениям, впитывать высшие достижения погибших или выживших цивилизаций и находить пути сосуществования со всеми народами планеты.

Истина в истории – понятие более чем относительное. Одни и те же лица, события описываются и трактуются историками и социологами подчас с диаметрально противоположных позиций, а воссозданная ими картина предстает то в розовых, то в белых, то в серых, а то и в черных тонах. Даже летописи и документы не избежали этой участи. Выражаясь, быть может, несколько вульгарно, не слишком грешно утверждать: у каждого историка своя истина, и зачастую она не имеет ничего общего с подлинной действительностью. В данном плане беллетристика или фольклор могут оказаться ничуть не не менее объективными, чем научное исследование. «Борис Годунов» Пушкина воссоздает более точную и правдивую картину исторической реальности, если сравнивать пушкинский шедевр с трудами историков, писавших на ту же тему, – Н.М. Карамзина, Н.И. Костомарова, С.Ф. Платонова, Р.Г. Скрынникова и других.

А разве не дает достоверной картины Отечественной войны 1812 года роман Льва Толстого «Война и мир» или один из главных ее эпизодов, запечатленный в стихотворении Лермонтова «Бородино»? Безусловно, дает! Ведь и писатель, и поэт опирались на свидетельства очевидцев, поначалу устные, а затем оформленные в виде письменных и печатных воспоминаний. Конечно, с устной традицией обстоит достаточно сложно. Не секрет, что долгое время информация о далеком прошлом передавалась из поколения в поколение в форме преданий. Существовали профессиональные хранители такого знания – старейшины племен и языческие волхвы. Их деятельность прервалась после принятия на Руси христианского вероисповедания и отказа от тысячелетиями формировавшейся индоевропейской (арийской) традиции. Однако полностью уничтожить былую культуру не удалось. Почти полностью (хотя подчас и в закамуфлированном виде) она сохранилась в фольклоре, народном календаре, языческих обрядах и празднествах, – к некоторым пришлось даже приспособиться православной церкви. Историческая память о далеком прошлом также продолжала существовать, превратившись в тайное и сакральное знание.

По сей день остаются справедливыми слова самобытного историка XIX века Ивана Егоровича Забелина (1820 – 1908): «Предания, если только в их источнике нет и следа сочинительских сказок-складок, если они вообще рисуют жизненную правду и идут от основных великих народных движений и народных героических дел, каковы предания первой нашей летописи, – такие предания очень живучи; они сохраняются в народной памяти целые века и даже тысячелетия. Они особенно крепко и долго удерживаются в народном созерцании, если народная жизнь и в последующее время все течет по тому же руслу, откуда идут и первые ее предания, если к тому еще народ не знает писаного слова или мало им пользуется».

Позже многие из устных преданий послужили основой для создания летописей, хроник или беллетризированных сочинений. На таком принципе построены и многие книги Геродотовой «Истории», и монгольское «Сокровенное сказание», и «История государства инков», принадлежащая перу последнего хранителя тайной истории своего народа Инке Гарсиласо де ла Вега и полностью составленная на основе устных преданий, и Несторова «Повесть временных лет». Есть и другие литературные источники, созданные аналогичным образом, которые современные ортодоксы почему-то упорно продолжают считать обыкновенным вымыслом. К ним относятся, к примеру, такие шедевры исторической прозы, как «Сказание о Словене и Русе и городе Словенске», «Повесть об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы» и др. По поводу исторической ценности (точнее, бесценности) данных первоисточников нам уже неоднократно приходилось высказываться[18]. Выводы о происхождении и рациональном зерне этих произведений целиком и полностью распространяются и на текст XVI века, получивший название «Сказание о князьях Владимирских».

• Предыдущая
• 10/101
• Следующая