Эвиал - Ринат Таштабанов - Страница 26

— Ведь чума — от нее почти нет спасения, вылечишь одного, двух — но не всех, всех не получится! — чума повсюду, там внизу, где веселье, прислушайтесь, вчувствуйтесь! Там — сидит, усмехаясь, старуха с косой. Разве вы не видите?! Кашляющий мальчик, крыса в углу, блохи во влажном матрасе, пальцы, плевок нищего — разве вы не видите Ее лик?!

Лик Смерти.

— А нас магов слишком мало! Мало и мы слабы. Безумцы священники попрятались по норам, самые смелые да благородные — головы сложили. Обыватели с открытыми ртами слушают проповеди, покупаются на байки о скором спасении, покупают бессильные амулеты, сидят, верят — умирают. Нужна ли им наша помощь?! — Нет!

Нет!

Слова, потоки слов. Казалось, Астаан убеждается все больше и больше в бессилии магии. Действительно — там, где не справились истинные слуги Спасителя: святые отцы, Инквизиция, — разве выдержим мы — простые маги?

— Разве выдержим?!

Фрегот понял. Чародей Земли, той стихии, которую крестьяне с любовью зовут матушкой, кормилицей, волшебник, выпускник той же Академии, что и он предлагает бросить город. А что же остальные!? Почему не возмутятся, не закричат гневно, ведь мы же маги, Светлые маги!

Нет. Молчат. Нахмурились, потупились — молчат. Согласны. Все решено давно. Речь Астаана — фарс, дешевая комедия на потеху одному зрителю… Но зачем же им еще один волшебник, на что им сдался еще и он, Фрегот?

— …оценив ситуацию, мы решили составить Кольцо, — пыл оратора уже спал, он перешел к технической стороне дела. — И теперь я должен спросить почтенного Фрегота… Милорд, не знаете ли вы хода на Тайные Пути…

Слово было сказано. Чародеи хотели сбежать из города. Но как им было оставить Аркин, когда вокруг — чума, зомби, святые отцы, наконец? Только по незримым тропам, что позволяют самым могущественным путешествовать сквозь пространство, и для этого им нужен был проводник, тот, кто знает Вход.

— Милорд Фрегот, вы знаете?

Волшебнику вдруг стало горько… а еще — зло. И он ответил:

— Давно ли вы были в Ордосе, милорды? Вы все — все! — окончили Академию Высокого Волшебства, так вот теперь я спрашиваю: давно ли вы были на площади Черного Камня?!

— Я не совсем понимаю, какое это имеет…

— Прямое! День Учеников не за горами, и скоро ворота Академии раскроются снова, и снова ректор будет говорить вышколенные временем фразы. Помните ли вы их, милорды? Помните ли первые годы обучения, когда все мы постигали такие простые, в общем-то принципы? Основы нашей магии. Светлые — и Темные. Как все это просто, затерто теперь, да? Темных нет, последний сгинул неизвестно когда и куда, остались только мы — вроде бы Светлые… Светлые ли? Уж не потускнели ли наши плащи? Души? Вы предлагаете бросить город, это нас предали, говорите вы, у нас мало сил… А много ли было сил у основателей нашей Академии? У тех, кто превратил безжизненную скалу в сад? Легче им было?

Маги молчали. Они старались не смотреть в рассеченное, испятнанное кровоподтеками лицо волшебника в мокром давно замаранном светлом плаще. Стена молчания, угрюмого непонимания, незнания, нехотения стояла сейчас между Фреготом и этими людьми. Маги были погружены в какие-то свои, неведомые самому Спасителю мысли. Они думали, но — молчали.

Фрегот устало посмотрел на них. А чего он собственно хотел? Неужто он и в самом деле думал, что эти посеревшие в боях со временем люди вдруг загорятся его словами? Кому интересны затертые истины, когда на кону — жизнь?

— Я не буду помогать вам. Бегите, если боитесь, — Фрегот встал и, открыв дверь, бросил: — Маги.

Волшебник спустился в путаницу коридоров, двинулся по скрипучим доскам наружу из чадящего царства к свету. Скрип половиц, топот ног — кто-то бежал за ним… Неужели?!

— Стойте, милорд Фрегот! Стойте, — позабыв франтовской шлем с плюмажем, растрепанный, бледный за магом бежал Рэндол, командир баррикады.

Волшебник с надеждой посмотрел на герцога: может быть?

— Стойте! — воин задыхался. — Милорд маг, все что угодно, но вытащите меня отсюда! Сколько нужно золота?! Я заплачу! Я могу! Сколько угодно! — герцог приблизился вплотную, дыхнул на волшебника перегаром, зашептал: — Мне страшно… Я, я не хочу умирать от этой поганой болезни! Страшно…

Куда вдруг подевался надменный воин? Словно дождь наконец-то смыл пудру отваги, и румяна чести… навсегда.

Фрегот покачал головой и отвернулся. Время уходить.

Герцог рванулся, ударил — боль, боль в руке! — волшебник закричал — вспышка — Рэндол отлетел на несколько шагов, ударился о стену, упал, на губах у воина выступила алая пена. Фрегот сжал окровавленную кисть, произнес несколько исцеляющих заклятий — рана закрылась — подошел к Рэндолу.

— Зачем?

Герцог медленно встал — кинжал остался лежать — утерся кулаком, пристально посмотрел на Фрегота:

— Ты скоро заболеешь, маг. Как та, другая волшебница… Все, кто хоть что-то делает обречен… — Рэндол замолчал, затем тихо повторил. — Ты заболеешь.

Заскрипели половицы, герцог отвернулся и двинулся прочь. Его остановил возглас мага:

— Какая волшебница!?

— Кажется, ее звали… Агнесса.

Агнесса, Агнесса. Улицы Аркина сплетали причудливые узоры, обдавали холодом, дождем. Агнесса. Как он мог забыть про нее? Фрегот почти бежал по скользким булыжникам мостовой. Прочь, прочь из центра. Но куда могла пойти своенравная чародейка Огня? Доки — нет, скорее — Северные ворота — самый бедный район славного Аркина. Пышные соборы, золоченые шпили, чванливые колокола — все словно погрузилось в сон. Опустели, вымерли когда-то многолюдные площади, будто и не было совсем недавно величественных празднеств, словно бегущая в жилах города кровь — люди — остановилась. Холодили испещренные моросью дождя лужи, изредка поддувал, покусывал ветер.

Пустынно.

Вскоре золоченые, надушенные, пьяные кварталы закончились, впереди показалась очередная баррикада — будто наспех сваленный в кучу хлам сможет сдержать зомби. Стражники закричали волшебнику что-то, но тот, резво перемахнув через завал, скрылся в проулке. Крики смолкли: зачем надрываться ради одного сумасшедшего? Сколько их там…здесь?

Грязь. Грязь припудренная — в центре, грязь, выставленная напоказ, убогая в коростах — здесь. По правую и по левую руку — дома. Небольшой фонтанчик, статуя воина с отломанным носом, брошенная безколесная телега.

Заскрипели дверные петли — Фрегот увидел двух людей: бедная одежда, тонкие худые руки, ноги, лица. Незнакомцы несли на руках что-то серое, бесформенное. Выбравшись на улицу, люди загрузили ношу в тачку — в такую, наверное, удобно собирать урожай — покатили груз за дом. Фрегот догнал их у фонтана:

— Извините, вы не видели…

Люди остановились, один мрачно посмотрел на мага, произнес:

— Уходи.

Фрегота прошиб холодный пот: щеки, нос, руки незнакомца были покрыты черными пятнами…

Визгливо заскрипела колесами тачка, люди двинулись в путь, вяло обогнули какую-то бурую кучу тряпья, скрылись за поворотом. Налетел ветер, шевельнул разбросанную материю, из-под грязного покрывала выскользнула бледная в синюшных пятнах рука… Мертвые сами хоронили своих мертвецов… до чужих им не было дела.

Насморк. Мокрые стены и хмурая серость в небесах. Огромный полу вымерший город. Агнесса, где ты? Фрегот представил себе волшебницу, ее стремительные хрупкие черты… ему показалось, будто он слышит ее тихий голос. Губы мага зашевелились: послушный его зову ветер налетел, закружился, бросился в грязные переулки, скрылся в городской утробе. Фрегот застыл, вглядываясь, вслушиваясь в дыхание воздушной стихии. Наконец подвывая, посланец- ветер ворвался на площадь, принес собой зловоние улиц, кислый запах смерти… смутный образ: фигурка в алом на перекрестье улиц. Несколько слов и видимая только волшебнику серебристая нить метнулась в чащобу стен. Фрегот побежал.

Улочки петляли, сворачивались узлом, метались, то, расширяясь до невообразимости, то вновь сжимаясь в тонкую глухую кишку. Кругом — холод и безлюдье. Вскоре каменный лабиринт выплюнул Фрегота на широкую площадь. Перевернутые, поломанные прилавки, запах тухлой рыбы, грубо сколоченный деревянный помост — здесь, похоже, когда-то располагался городской рынок. Волшебник застыл: на площади были люди, много людей. Грязные в лохмотьях и напомаженные в расшитых кафтанах, босиком и в сафьяновых сапожках, нижайшие из нижайших и если не великие, то хотя бы дородные граждане Аркина топтались между прилавками. Жадный до веселья ветер кинулся, было к толпе — отскочил в испуге: на мгновение, на миг раньше мага он почувствовал, увидел каким-то своим чутьем бледные, некоторые в черных знакомых пятнах, другие в странных опухолях, нарывах лица, руки… Всеобщая болезнь согнала людей на площадь, заставила ждать, с мольбой смотреть на что-то невидимое пока ни ветру, ни магу. Несколько лиц обратилось к волшебнику, он услышал голоса, сначала тихие, затем все громче, громче; толпа повернулась к Фреготу, надвинулась, протянула то ли в мольбе, то ли с ненавистью руки, загалдела, задышала противно, протяжно. Маг прошептал несколько слов-заклятий, одежда его — промокшая, грязная — окрасилась вдруг ослепительно белым, по спутанным волосам пробежали искры, с нелепо растопыренных пальцев слетела тонкая серебристая молния, ударила в камень перед людьми…