Последний легион - Манфреди Валерио Массимо - Страница 66

• Предыдущая
• 66/106
• Следующая

На четвертый день пути Ливия рассталась со своими случайными попутчиками и, следуя указаниям карты Амброзина, направилась по уже покрытой снегом тропе, уводившей к перевалу. Дальше к северу находилась старая почтовая станция, до сих пор действовавшая, — возле деревни, называвшейся Тарусседум. Девушка уже издали заметила вившийся над трубой дым, и ей захотелось как можно скорее укрыться от пробиравшего до костей холода, — однако перед зданием почты она увидела множество военных коней, укрытых толстыми попонами; они стояли у коновязи под большим навесом. Ливия стала искать какое-нибудь более уединенное прибежище, к тому же расположенное достаточно высоко, чтобы из него можно было наблюдать за дорогой. К востоку от перевала Ливия обнаружила два бревенчатых домика; из их труб шел дым. Похоже, эти хижины принадлежали дровосекам, потому что вокруг них лежало множество бревен, и с некоторых из них уже была содрана кора, а кое-какие даже распилены и разрублены. Ливия подошла к одной из дверей и несколько раз стукнула в нее. Наконец вышла какая-то старуха. На ней было грубое, толстое шерстяное платье и войлочные туфли. Волосы старой женщины были заплетены в косы и заколоты на затылке деревянными шпильками.

— Ты кто такая? — грубо спросила старуха — Чего тебе надо?

Ливия сбросила капюшон и улыбнулась.

— Меня зовут Ирена, — сказала она. — Я ехала с братьями в Ретию, но вчера мы потеряли друг друга из-за снежной бури, но мы заранее договорились, что в таком случае встретимся где-нибудь здесь, возле перевала. Но в почтовой станции полным-полно солдат, а я девушка, да к тому же одна… Уверена, вы это понимаете.

— Я не могу предложить тебе ни ночлега, ни еды, — ответила женщина уже чуть менее суровым тоном.

— Я была бы счастлива переночевать в конюшне, у меня есть с собой одеяло… и я заплатила бы вам за любой обед или ужин, какой только у вас найдется. Отец и братья не останутся перед вами в долгу, когда приедут сюда

— А если не приедут?

Ливия содрогнулась при этих словах, подумав, что ее товарищи могли и в самом деле выбрать, в конце концов, другой путь, или просто заблудиться где-то… и, может быть, она их уже не увидит. Женщина явно поняла мысли Ливии и пожалела девушку.

— Ну, впрочем, — сказала она вполне добродушно, — если ты добралась сюда, то почему же и им не добраться? И ты права, одинокой девушке не дело ночевать в гостинице рядом со всеми этими варварами. Ты что же, девственница?

Ливия кивнула, робко улыбнувшись.

— Ну, в твоем-то возрасте это уже и лишнее. Я хочу сказать, тебе бы следовало давно выйти замуж и нарожать детишек. Ты совсем не уродина. Хотя, конечно, замужество — не такое уж веселое дело, ты и сама понимаешь. Ладно, входи, нечего стоять на пороге. Отведи лошадь в конюшню и заходи внутрь.

Устроив лошадь, Ливия вошла в дом и встала перед очагом, чтобы отогреть замерзшие руки.

— Я могу отправить мужа ночевать в конюшню, а ты можешь спать со мной, в моей постели, — сказала женщина. Ее неприязнь быстро растаяла, когда она рассмотрела безобидную внешность девушки. — От него все равно проку мало… я имею в виду, в постели.

— Спасибо, — ответила Ливия. — Но я не хочу причинять вам лишних хлопот. Конюшня мне вполне подходит. Мне там будет хорошо… да ведь я тут и ненадолго.

— Ладно, уговорила. Я подстелю соломы у той стены, что примыкает к дому, тут как раз очаг, видишь? Тебе будет тепло ночью. У нас ведь с наступлением темноты очень холодает, да ты, наверное, и сама знаешь.

Муж старухи вернулся домой с наступлением сумерек. Это был настоящий лесной человек: с топором на плече и с мешком железных клиньев в руках. Сопровождавшая его собака была на диво хороша — с шерстью мягкой и светлой, как овечье руно; она беспрекословно повиновалась каждому жесту хозяина и постоянно держалась рядом с ним. Мужчина, похоже, обрадовался гостье, и, пока они все ели, принялся расспрашивать девушку о том, что происходит в Тицинуме, Милане и при дворе в Равенне. Очевидно, благодаря тому, что его дом стоял у столь важной дороги, старик был неплохо осведомлен обо всем, что случалось в стране, или, по крайней мере, на большой равнине.

Старики, Урсин и Агата, не имели детей. Они жили в своей хижине с тех пор, как поженились, то есть лет сорок, по меньшей мере, прикинула Ливия. Урсин стал настаивать, чтобы девушка осталась на ночь в доме, с его женой, но Ливия вежливо отказалась.

— Моя лошадь может испугаться, если увидит чужого, и тогда уже всю ночь не даст вам спать. А если она убежит с испуга и ее украдут? Я тогда просто помру! Без лошади мне что делать?

В итоге девушка устроилась в конюшне, с животными. Она прижалась спиной к задней стенке очага, излучавшей такое приятное тепло… а Агата принесла ей еще одно одеяло. Ночь выпала такая ясная и звездная, какой Ливия никогда прежде не видела; и Млечный путь протянулся через небо, словно серебряная диадема на голове самого Господа. Ливия сразу заснула, не в силах уже сопротивляться усталости, но ее настороженный ум продолжал и во сне прислушиваться к звукам, доносившимся со стороны перевала. Девушка несколько раз просыпалась и выглядывала наружу. А вдруг ее друзья пройдут через перевал, пока она спит? Тогда все ее старания окажутся напрасными. Ей просто необходимо придумать какой-то способ, не позволяющим им разминуться…

Наутро, когда Ливия вместе с хозяевами домика пила теплое молоко, девушка заговорила с Урсином.

— Я ужасно боюсь, как бы мои братья не ушли за перевал… я ведь могу их и не заметить. Просто не знаю, что мне делать. Я же не могу ждать их все ночи напролет, не сомкнув глаз!

— Да ты не беспокойся, — ответил Урсин. — Скорее всего, они пойдут к перевалу днем. Ночью там уж слишком опасно.

— Ну, дело же не в этом… Видишь ли, моя семья потеряла и дом, и все имущество, потому что их забрали варвары, так что теперь у нас осталась лишь надежда добраться до родственников в Ретии, они могут нам помочь. Потому-то я и думаю, что братья и отец попробуют как раз ночью миновать перевал, — чтобы не сталкиваться с варварами, которые тут стоят.

Урсин молча уставился на девушку; он явно не поверил этой странной истории. Ливия заговорила снова, надеясь убедить старика помочь ей.

— Мы самые настоящие беженцы, жертвы преследования, за нами охотятся солдаты Одоакра… они хотят нашей смерти, но мы не сделали ничего плохого, просто отказались склониться перед его тиранией и продолжали жить по собственному разумению, по своим убеждениям.

— И что у вас за убеждения? — спросил Урсин, и в его глазах мелькнуло что-то непонятное.

— Вера в традиции наших отцов. Вера в будущее Рима

Урсин вздохнул, потом неторопливо ответил:

— Не знаю, правду ты говоришь о своих приключениях или нет, девочка, но я понимаю, что ты должна быть осторожна даже с теми, кто дал тебе приют. И все-таки… позволь, я тебе покажу кое-что такое, что, может быть, убедит тебя довериться мне.

Ливия попыталась было возразить, но Урсин коротким жестом заставил ее умолкнуть. Он встал, взял с комода маленькую бронзовую табличку и положил ее на стол перед девушкой. Honesta missio, знак почетного выхода в отставку, врученный Урсину, сыну Сергия, старшему командиру императорской армии во время Валентиана Третьего.

— Как видишь, девочка, — сказал старик, — я был солдатом. Я много лет назад сражался с Аттилой на полях Каталонии. Нашим командиром был Атий, и в тот день мы нанесли варварам самое сокрушительное поражение, какое только известно в истории… и в тот день мы надеялись, что спасли нашу цивилизацию.

— Извини, — сказала Ливия. — Мне такое и в голову не пришло…

— А теперь ты скажешь мне правду. Ты действительно ждешь своих братьев?

— Нет. Они мои друзья и… и товарищи по оружию. Мы пытаемся покинуть эту страну и спасти от смерти одного ни в чем не повинного мальчика.

— Кто таков этот мальчик?

Ливия посмотрела в глаза старого солдата; она встретила ясный взгляд честного человека. И ответила:

• Предыдущая
• 66/106
• Следующая