Я разукрашу твое личико, детка - Мандзони Карло - Страница 8

• Предыдущая
• 8/17
• Следующая

– Отлично, опустим вежливые фразы, всякие там церемонии и перейдем прямо к делу. Расскажи мне, красотка, что произошло сегодня утром и как ты очутилась в полиции.

Она глубоко вздохнула.

– Я не знала, что Дан покончил самоубийством. Бедный мой Дан. Мы поженились три года назад и до последней минуты обожали друг друга, как двое новобрачных. Он был человеком смелым, жизнерадостным. Первые два года его дела шли как нельзя лучше, потом…

– Да, потом? – спрашиваю.

– Потом что-то случилось. У него возникли финансовые затруднения. Постепенно он вконец разорился, но не хотел, чтобы я знала об этом. Он по-прежнему удовлетворял мои малейшие желания, холил меня и нежил. Я до последнего дня думала, что все идет прекрасно. Представь себе мое изумление, когда лейтенант Трам рассказал мне о всех переживаниях бедного Дана. Утром, когда я тебя увидела возле трупа, я решила, что это ты убил Дана с целью грабежа. А часа два тому назад лейтенант прислал за мной машину и там, в полиции, показал мне письмо, написанное Даном в день самоубийства.

– Весьма мило, – говорю.

Встаю, ставлю стакан и отвешиваю красотке такую пощечину, что она хлопается головой о валик дивана.

– Извини, – говорю. – Время от времени мне необходимо потренировать руки, не то мускулы ослабнут.

Едва она поднялась, я взял ее за подбородок большим и указательным пальцами.

– Поговорим о сигарете, детка. Утром, когда я вошел, она еще дымилась.

Вдовушка стала как лепесток маргаритки, вымытый в знаменитом стиральном порошке «деон», и вся кровь у нее внезапно прилила к нижним конечностям. Тогда я ее осторожно усадил на диванчик.

– Ты знала, что Дан застрелился, – говорю. – Но хотела представить самоубийство как преднамеренное убийство. Для этого ты сунула покойничку в правую руку горящую сигарету. Лейтенант Трам, понятно, решил, что сигарету сунул тот самый тип, который забрал пистолет. А так как пистолет взял, вернее, насадил на палец я, полиция тебя ни в чем не заподозрила. Впрочем, если они узнают…

– Что узнают? – спрашивает она еле слышно.

Я улыбаюсь и сажусь с нею рядом на диванчик.

– Лейтенант Трам, – говорю, – малый гвоздь и рано или поздно он все раскумекает. Но мне на это наплевать. Я только хочу выяснить кое-какие подробности.

Она придвинулась ко мне. Глаза у нее опущены, а вид как у монашки, которая осматривает памятники древности. Правой рукой она обвила меня за талию. Я понял ее тактику и уже приготовился отразить атаку, как вдруг услышал мяуканье. Это мой компаньон подал сигнал. Я вскочил и подбежал к окну. Возле аллеи остановились две полицейские машины. Не успели уехать и уже вернулись!

Я схитрил и снова вышел сухим из воды. В полицейском управлении наблюдается большое оживление

Э, черт побери! Дело дрянь. Тут уж не до шуток.

Из машины вылезли лейтенант Трам, Каучу и еще несколько фараонов. Трам вместе с Каучу направился к главному входу, остальные окружили дом. Шарики у меня заработали вовсю, и я в десятые доли секунды обдумал простой до гениальности план. Фараоны, конечно, не подозревают, что я здесь. Их интересует вдова. Видно, они что-то пронюхали и помчались ее искать. Ясно, что ее хотят зацапать. Но мне такая перспектива не очень улыбается. Конечно, блондинка это заслужила, но не сейчас. Еще рано. Сначала я кое-что должен выяснить, и притом непременно у самой вдовы.

– Пошевеливайся, – говорю. – Исчезни. И чтобы звуку твоего не было слышно.

Она смотрит на меня и ничего не соображает.

Тогда я без лишних слов запихал ее в шкаф и отволок чемодан в гардероб и все мигом перевернул вверх дном: вытащил ящики буфета, бросил их на пол, сорвал с кровати одеяло и простыни. Не успел я доломать стул, как меня схватили сзади за шиворот. Я оборачиваюсь: в семи с половиной сантиметрах от меня стоит и нахально скалится этот недоносок Каучу.

– Лейтенант, – завопил он, – посмотрите, какой я гриб нашел!

Тут я ему врезал по левой ноздре. От души врезал, и Каучу, понятно, с копыт. Но брякнулся об пол он не очень сильно и тут же попытался вскочить. Только я уже был у двери. Распахнул ее и… очутился в объятиях Трама и еще двух фараонов.

– Вот это мило, – говорит Трам. – Какой приятный сюрпризец! Ну ь теперь давай плюй.

– С моим удовольствием, – отвечаю. И как плюну прямо в глаз Каучу: очень уж пристально он меня разглядывал. Только я ему заклеил форточку, как он смазал меня по физиономии. Я притворился, будто умираю от боли, и закрыл лицо руками. В ту же секунду Каучу надел мне наручники.

– Плюй – значит выкладывай все начистоту, – говорит Трам. И тебе это отлично известно. Так что хватит прикидываться. Рассказывай, что ты тут делал и куда делась вдова. Но сначала отдай пистолет.

Каучу вырывает у меня пистолет и отдает его лейтенанту. Я глубоко вздыхаю.

– Только постарайся поменьше врать, – говорит Трам. –

Вдова, – начинаю я рассказывать, – смылась. Я хотел с ней побеседовать и решил заглянуть сюда. Только подошел к аллее, вижу, катит ваша машина. Тут я спрятался за изгородь. Гляжу, из машины выходят Каучу и блондиночка. Потом Каучу уехал, а вдовушка скрылась в доме. Она, видно, юркнула в черный ход, и поминай как звали. Сработано все было чисто.

– А потом ты надумал пошуровать на вилле? – спрашивает Каучу.

– Да нет, – говорю. – Просто в доме никого не было, и мне захотелось взглянуть на новую мебель. Ведь я собираюсь обставить свою квартиру в стиле модерн.

– О твоей квартире государство позаботится, – хмыкнул Каучу.

Тем временем Трам стал шарить по комнате. Если он вздумает открыть шкаф, я пропал. Он осмотрел кресла, заглянул под кровать, раздвинул занавеси.

– Что же ты все-таки искал? – спрашивает Трам.

– Сам не знаю. Когда ищешь, чего-нибудь да найдешь.

– Мы утром итак все перерыли, – говорит Каучу. – Все уголки обшарили.

Трам в сердцах пнул ногой ворох белья на ковре.

– Пошли, – сказал он.

– Куда? – спрашиваю.

– В Центральное управление, – отвечает Трам. – Ты арестован по обвинению в нарушении неприкосновенности жилища. Посиди, милейший, в холодке. Не то снова повезешь в своей машине покойничков на прогулку.

И мы потопали. Проходя мимо живой изгороди, за которой прятался Грэг, я стал насвистывать одну модную песенку. Теперь Грэг знает, что ему делать.

Наконец мы подъехали к Централке. Трам повел меня прямо в свой кабинет, и Каучу потрусил за нами, словно верная собачонка.

– А теперь давай побеседуем, – сказал Трам, когда мы уселись поудобнее. – И выкинь из головы, что ты опять сумеешь удрать.

– Не беспокойся, – отвечаю. – Мне надо отдохнуть и хорошенько выспаться. Ну, спрашивай!

Трам вынул мою пачку сигарет и бросил ее на стол. Я взял ее и открыл.

– Пустая, – говорю.

– Знаю, – отвечает Трам. – Пустая и клочок обертки оторван. Вот он. Что ты об этом скажешь?

Он вынул из ящика клочок бумаги и положил его на стол. Я улыбнулся.

– Допер, – говорю. – Я так и думал.

– Не у одного тебя черепушка работает. Не нужно большого ума, чтобы понять: раз ты измерил слой пепла, значит, сигарета еще дымилась. А раз она дымилась, то сунуть ее в руку покойничку могла одна вдова. Остается выяснить, зачем вдовушке понадобился этот трюк. Ты сам что-нибудь знаешь?

– Ровным счетом ничего. Пока вся эта история – темный лес. Есть у тебя хоть какие-нибудь догадки?

– Целых сто и ни одной вполне убедительной, – говорит Трам. – А пока я хотел бы узнать от тебя кое-что о толстяке Доменико.

– Кто такой? – спрашиваю.

– Тот самый тип, которого ты возил на прогулку в машине. – Впервые слышу, что его звали Доменико.

– Значит, ты его хлопнул, даже не познакомившись, – удивился Трам.

– Никого я не хлопнул, – говорю и рассказываю, как было дело. Только я умолк, как Трам и Каучу загоготали, словно им пятки щекочут.

• Предыдущая
• 8/17
• Следующая