Четвёртый ингредиент (CИ) - Брук Михаил - Страница 44

• Предыдущая
• 44/57
• Следующая

       Поэтому постарайтесь оценить простоту, изящность и пользу идей моего, все-таки, героя, все-таки спасителя, и ..., была не была, МЕССИИ.  И главное, понять: воспринял ли их мир или же, как и прежде, отверг, не задумываясь.  

       Итак, продолжаем, или точнее вернемся в те времена, когда молодой консерватор геогнозии зачитывался Лайелем. Точнее пытался объяснить с помощью учения великого британца уже известные события, происшедшие  в России. 

      «Лик нашей планеты,- утверждал Докучаев, - изменяется с удивительной постепенностью. Время, отпущенное природой человеку – ничтожно. И

 подчас мы не замечаем самих процессов, а удивляемся только результатам, частенько приписываем их «случайностям» или «катастрофам».

     Именно к таким «случайностям» или «катастрофам» относил он и бедствия, постигшие страну в конце девятнадцатого века. Семидесятые, восьмидесятые, и, наконец, девяностые годы отличались все увеличивающимся числом людей, взывающих о помощи. Сначала пять, затем десять, а теперь уже двадцать девять губерний охватила ЗАСУХА, а значит и ГОЛОД.

      Смятение царило в городах, куда прибывали пострадавшие. Выходило, зря потрачено время, напрасны усилия «Специальной комиссии», бесполезны дискуссии о почве.

      Все так, если верить причитаниям «Петербургских Ведомостей»: «Земледелец выжал из черноземов последние капли влаги, и они потеряли плодоносную силу». Или журналу  «Нива», опубликовавшему объявление, больше напоминавшее некролог: «КОНЕЦ ЧЕРНОЗЕМАМ».

 Либо «профессору земледелия» Федору Пичугин, провозгласившему закон Мальтуса об «убывающем плодородии» единственно верным. Паникерам, кричавшим на каждом углу о том, что  степи перенаселены, черноземы не могут прокормить столько ртов.

       Им возражали: «В Западной Европе плотность населения еще больше. Почвы не идут ни в какое сравнение с нашими. А о голоде и недородах не слышно уже почти 100 лет». Но трезвые мысли, увы, не имели, ни малейшего влияния на толпы, охваченные страхом.

       Среди общего столпотворения и отчаяния, способность трезво мыслить сохранили не многие. И одним из них был Докучаев. «Они бесспорно правы, - с горькой усмешкой говорил он, - и без Пичугина ясно, наше сельское хозяйство пока беспомощно перед подобными бедствиями. Борьба с «Великой Сушью» невозможна, коли человек видит в земле лишь источник дохода, и глух ко всем предложениям изменить ситуацию, полагая любые действия, не связанные с получением прибыли, бесполезной тратой сил и средств».

    В книге «Наши степи прежде и теперь», вышедшей в свет через шесть лет после нашумевшего издания «Рождения трагедии» Ницше, он представляет читателю новую версию всемирного закона борьбы двух начал. Но не в приложении к древним, давно минувшим временам, а раскрывая печальные последствия освоения Юга России. Предметы разные, суть одна. Ведь слова немецкого мыслителя ни единой буквой не противоречили выводам российского естествоиспытателя:

 «Спросите сами себя, может ли лихорадочная и жуткая подвижность этой культуры быть чем-либо другим, кроме жадного хватания и ловли пищи голодающим…»

    Результат очевиден.  Черноземная полоса медленно, но неотвратимо усыхала. Все чаще посещали ее неурожаи и голод. А дорогу им проложила человеческая «жадность», которая бездумно заставляла выпахивать и истощать степные почвы, истреблять остатки лесов на водоразделах и по долинам рек.    

    «По оголенным склонам влага стекает в реки,- объяснял причины засухи ученый,- а то, что остается быстро испаряется. Вода из друга часто становится врагом земледельца. Некому остановить ее поток во время таяния снегов и проливных дождей. Вместе с нею уносится и самый плодородный, верхний слой. Он попадает в реки, заиливает их и делает не судоходными».

    Усыхают только плакоры, возвышенные участки. Низины поражает иная болезнь, соли. Путешествуя по Полтавской губернии, Докучаев подметил удивительную «пестроту» урожая.

     «Земли на возвышенностях заняты чудными хлебами, ниже уже заметны прогалины желтоватых, больных растений, в низинах же нет ничего, - вспоминал он. – Ямщик объяснил мне, все дело в солончаках. Между тем, на первый взгляд, между почвами не было никакой разницы».

     И седок, усомнившись в словах возницы, предлагает выкопать яму. Время ранее, Солнце еще не взошло. И на глубине двух-трех аршин трудно что-либо разглядеть.

     «Мне подумалось, - пишет Докучаев, - ямщик сочинил относительно соленых почв. Обиженный недоверием возница спорил, клялся всеми святыми, не соврал, мол. И тут поднялось Светило. Его лучи упали на стенку ямы и через 10-15 минут на ней появились блестящие, словно снег, прожилки и пятна солей».

     Этот эпизод запомнился ученому. «Если в обычные годы солнце в изобилии вытягивает из грунтовых вод соли, - задумался он, - то, что же происходит в засуху? Соли, растворенные в них, способны убить самую плодородную почву!»

     Выходит, мало влаги – плохо, много – плохо вдвойне. Вывод Докучаева прост: «Воды должно содержать в землях столько, чтобы обеспечить нормальную жизнь растениям».

     «Но ведь это тривиальная истина, - упирались его противники. – Как это сделать и можно ли вообще? И если человек не в состоянии исправить то, что натворил, значит, закон Мальтуса верен!»

      «Нет, такого закона! – слышалось в ответ. – Мы не избавимся от засух, коли не научимся разумно распределять влагу. Прежде всего, необходимо сузить и спрямить судоходные реки. Уничтожить на них мели, перекаты, укрепить осыпающиеся берега и пески лесными посадками. Загородить плетнями устье оврагов. На малых реках построить плотины и запасаться водой впрок»…

     Вы давно путешествовали по средней России? И наверняка любовались игрушечными пейзажами ухоженных полей, окруженных небольшими водоемами, реками, обрамленными склонившимися плакучими ивами, прудами, сохранившими талые воды до самого жаркого месяца… Н-Е-Т?

 Н-Е-Т! И еще раз, Н-Е-Т!?

     Тогда наверняка видели, как горели поля и леса, деревни и торфяники. Ведь видели? Ну, хотя бы на телеэкране? А первые люди государства выполняли свои «непосредственные обязанности»… тушили пожары.

     Выходит, все-таки не прислушались. Как еще раньше, пропустили мимо  ушей очевидные истины: «Не убий!», «Не укради!»…Какие, в наш век информатики, плетни, деревья, моральные нормы?  Кому нужны анахронизмы? Погорельцы, жертвы обмана и насилия, понятно, не в счет.

     Стоп! Пожалуй, я не прав. Лет 60-70 назад, под «мудрым руководством партии и правительства и САМОГО…» мы пытались исправить «недоделки» природы.  Осушали болота, строили водохранилища… Правда, слегка перестарались. Дела соответствовали величию замысла. И вместо небольших прудов на свет родились Цимлянское, Каховское и прочие моря (а вокруг них засоленные земли), сухие торфяники (те, что горели  в знойные 1972, 2010 и другие годы), превосходящие своей площадью европейские государства...  

     Впрочем, не стоит все списывать на недавнее прошлое. Нашего МЕССИЮ, как и положено, встретили непониманием задолго до того, как превратили в икону, символ веры и… исказили его «откровения» до неузнаваемости. Имперский министр сельского хозяйства, Ермолов, обвинил Докучаева в прожектерстве. Подсчитав: одни лесные посадки в степи обойдутся в миллионы рублей, спрямление и суживание рек и того больше. Убытки от засухи в его расчеты почему-то не вошли. Но в отличие от своего предшественника, жившего почти две тысячи лет назад, чиновный прокуратор оказался в безвыходном положении. Казнить нельзя!

      Библейское иносказание «глас вопиющего в пустыне», его образы грозили обратиться безжалостной реальностью, в которой существовали бы и одинокий, непонятый СПАСИТЕЛЬ, и  настоящая пустынь (обезлюдевшая степь), а заодно и сам министр, добавивший к своей должности приставку «экс».

     Скрепя сердцем и без всякой надежды на успех, маловер издал приказ о создании «Особой экспедиции по испытанию и учету различных приемов лесного и водного хозяйства в степях России», которую и возглавил тот, кого в иных условиях побили бы «камнями» казенных фраз и распяли бы на «кресте» из циркуляров.

• Предыдущая
• 44/57
• Следующая