Приваловские миллионы - Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/105
• Следующая

– Мне всего удивительнее во всем этом деле кажется поведение Хионии Алексеевны, – несколько раз довольно многозначительно повторила Агриппина Филипьевна Веревкина, представительница узловского beau monde'a.[10] – Представьте: утром, в самый день приезда Привалова, она посылает ко мне свою горничную сказать, что приехал Привалов, а затем как в воду канула… Не понимаю, решительно не понимаю!..

Хиония Алексеевна в эти немногие дни не только не имела времени посетить свою приятельницу, но даже потеряла всякое представление о переменах дня и ночи. У нее был полон рот самых необходимых хлопот, потому что нужно было приготовить квартиру для Привалова в ее маленьком домике. Согласитесь, что это была самая трудная и сложная задача, какую только приходилось когда-нибудь решать Хионии Алексеевне. Но прежде мы должны сказать, каким образом все это случилось.

Когда Хиония Алексеевна еще сидела за обедом у Бахаревых, у нее мелькнул в голове отличный план поместить Привалова у себя на квартире. Это был очень смелый план, но Хиония Алексеевна не унывала, принимая во внимание то, что Привалов остановился в рублевом номере а также некоторые другие материалы, собранные Матрешкой с разных концов. Всего труднее было решить вопрос, в какой форме сделать предложение Привалову: сделать это ей самой – неудобно; Виктор Николаич решительно был неспособен к выполнению такой дипломатической миссии; оставалось одно: сделать предложение через посредство Бахаревых; но каким образом? Хиония Алексеевна повела дело с дьявольской ловкостью, потому что ей нужно было подготовить Марью Степановну, которая отличалась большим умом и еще большим упрямством. Тонкая дама повела дело самым осторожным образом. Прежде всего ей пришлось пожалеть, что Привалову неудобно поместиться в доме Бахаревых, – злые языки могут бог знает что говорить! Затем она очень подробно распространилась о нынешних молодых людях, которые усваивают себе очень свободные привычки, особенно в столицах. Этим, конечно, Хиония Алексеевна ничего не хотела сказать дурного о Привалове, который стоит выше всех этих сплетен и разных толков, но ведь в провинции ему покажется страшно скучно, и он может увлечься, а если попадет в такое общество… Нет слов, что для Nadine Привалов самая выгодная партия, но ведь все-таки к нему необходимо присмотреться, – кто знает, чтобы не пожалеть после. Вот если бы… Марья Степановна отлично понимала, какую игру затевала Хиония Алексеевна, но несколько времени колебалась и уже затем согласилась посоветовать Привалову пока поместиться в домике Хионии Алексеевны.

– Конечно, только пока… – подтверждала Хиония Алексеевна. – Ведь не будет же в самом деле Привалов жить в моей лачуге… Вы знаете, Марья Степановна, как я предана вам, и если хлопочу, то не для своей пользы, а для Nadine. Это такая девушка, такая… Вы не знаете ей цены, Марья Степановна! Да… Притом, знаете, за Приваловым все будут ухаживать, будут его ловить… Возьмите Зосю Ляховскую, Анну Павловну, Лизу Веревкину – ведь все невесты!.. Конечно, всем им далеко до Nadine, но ведь чем враг не шутит.

«Ох-хо-хо! Как бы эта Хина не сплавила нашего жениха в другие руки, – думала Марья Степановна, слушая медовые речи Заплатиной. – Придется ей, видно, браслетку подарить…»

– Ведь вы себе представить не можете, Марья Степановна, какие гордецы все эти Ляховские и Половодовы!.. Уж поверьте мне, что они теперь мечтают… да, именно мечтают, что вот приехал Привалов да прямо к ним в руки и попал…

Когда Марья Степановна посоветовала Привалову занять пока квартиру у m-me Заплатиной, он сейчас же согласился и даже не спросил, сколько комнат ему отведут и где эта квартира.

– Это та самая дама, которую вы видели у нас за обедом, – объясняла Марья Степановна. – Она очень образованная и живет своим трудом… Болтает иногда много, но все-таки очень умная дама.

– Благодарю вас, – добродушно говорил Привалов, который думал совсем о другом. – Мне ведь очень немного нужно… Надеюсь, что она меня не съест?.. Только вот имя у нее такое мудреное.

– А мы ее Хиной зовем, – может, скорее запомнишь.

– Пусть будет Хина…

Когда Заплатина объявила своему мужу фамилию нового жильца, Виктор Николаич сначала усомнился, а потом с умилением проговорил:

– Ведь ты у меня гениальнейшая женщина!.. А!.. Этакого осетра в жильцы себе заполучила… Да ведь пожить рядом с ним, с миллионером… Фу, черт возьми, какая, однако, выходит канальская штука!..

– А мне, главное, хочется взбесить этих гордецов Половодовых и Ляховских, – задумчиво говорила гениальнейшая женщина. – Воображаю, как это их всех взбесит!.. Ха-ха!..

Хиония Алексеевна гналась не из большого: ей прежде всего хотелось насолить Половодовым и Ляховским, а там – что бог даст. Она еще не обдумала хорошенько всех выгод, которые представляла теперь занятая ею позиция. Ясно было одно, – именно, что ее фонды на узловской бирже должны быстро подняться: такой необыкновенный жених и буквально у нее в руках, за стеной. От неиспытанного счастья у Заплатиной кружилась голова… Вот когда за ней будут ухаживать, все будут заискивать, а она этак свысока посмотрит на них и улыбнется только.

«А там женишок-то кому еще достанется, – думала про себя Хиония Алексеевна, припоминая свои обещания Марье Степановне. – Уж очень Nadine ваша нос кверху задирает. Не велика в перьях птица: хороша дочка Аннушка, да хвалит только мать да бабушка! Конечно, Ляховский гордец и кощей, а если взять Зосю, – вот эта, по-моему, так действительно невеста: всем взяла… Да-с!.. Не чета гордячке Nadine…»

Хиония Алексеевна произносила этот монолог перед зеркалом, откуда на нее смотрело испитое, желтое лицо с выражением хищной птицы, которой неожиданно попала в лапы лакомая добыча. Погрозив себе пальцем, почтенная дама проговорила:

– Главное, Хина, не нужно зарываться… Будь паинькой, а там и на нашей улице праздник будет. Посмотрим теперь, что будут поделывать Ляховские и Половодовы… Ха-ха!.. Может быть, придется и Хине поклониться, господа…

В пылу увлечения Хиония Алексеевна сделала перед зеркалом pas des nymphes, как учили ее в пансионе.

Устроить комнаты для Привалова – составляло для Заплатиной очень замысловатую и сложную задачу, которую она решила в течение нескольких дней самым блестящим образом. Три небольшие уютные комнатки она убрала, как гнездышко. Приличная мебель, драпировки на окнах и дверях, цветы и картины – все было скромно, но очень удобно и с большим вкусом. Матрешка до десяти раз сбегала к лакею Привалова, чтобы подробно разузнать, как его барин жил раньше, какая у него квартира, мебель, любит ли он цветы, ковры и т. д. Согласно собранным сведениям, Заплатина и устроила свои три комнаты. Одна из них служила приемной, другая кабинетом, третья спальней.

Привалов удивился, когда Хиония Алексеевна ввела его во владение новой квартирой: ему очень понравились эти три небольшие комнатки.

– Может быть, я заставил вас сделать лишние издержки? – спрашивал Привалов. – Тогда позвольте мне оставить все вещи за собой.

– О нет, зачем же!.. Не стоит говорить о таких пустяках, Сергей Александрыч. Было бы только для вас удобно, а я все готова сделать. Конечно, я не имею возможности устроить с такой роскошью, к какой вы привыкли…

– Нет, это напрасно, Хиония Алексеевна… Мне именно нравится эта простота.

Хиония Алексеевна была счастлива. Как ни привыкла она лгать, но в настоящем случае она говорила правду. Она готова была сделать все для Привалова, даже сделать не из корыстных видов, как она поступала обыкновенно, а просто потому, что это нужно было для Привалова, это могло понравиться Привалову. Простодушная похвала Привалова заставила ее покраснеть остатками крови, какая еще текла под ее сухой, сморщенной кожей. Одна мысль о том, что она входит в непосредственные сношения с настоящим миллионером, кружила ей голову и нагоняла сладкое опьянение. В ней теперь проснулся тот инстинкт, который двигает всеми художниками: она хотела служить олицетворению миллионов, как брамин служит своему Браме. Ей казалось, что в своих маленьких комнатках она заперла магическую силу, которая, как магнит, сосредоточит на себе всеобщее внимание… Да, этого было даже слишком достаточно, и Хиония Алексеевна на некоторое время совсем вышла из своей обычной роли и ходила в каком-то тумане. Самые узкие и своекорыстные натуры способны к таким душевным порывам и внутреннему просветлению, когда они действуют не из расчета, а по вдохновению.

• Предыдущая
• 17/105
• Следующая