Западня - Малышева Анна Витальевна - Страница 59

• Предыдущая
• 59/92
• Следующая

Не захочет скандала и неприятных объяснений. Он отрезал себе путь к отступлению, когда в первый раз согласился предоставить ей ночлег. Дальше — хуже.

Михаил лелеял одну надежду — что Алла сама сообразит, где может прятаться дочка. Все-таки однажды Милена приходила сюда, и родители забирали ее… И тогда не было никаких скандалов. Если кого и ругали, то саму Милену.

Он прошел в коридор и еще раз набрал тот же самый номер. Телефон не отвечал. «В самом деле, может, уехала? — подумал он. — Иначе почему не является на свои спектакли?»

Он звонил Ирине? И уж конечно, не затем, чтобы получить свою бронзовую тушечницу. Теперь у него была другая, более достойная причина ей звонить. Ирина — женщина толковая, и кто, как не она, лучше всех знает своих актеров? Он хотел поговорить с ней о Наташе. Звонить самой Наташе, телефон которой у него тоже был, и прямо спросить — не она ли сообщница вора и убийцы? Это было бы и дико, и малоэффективно. Какая преступница в здравом уме сознается в своих грехах? Некстати ему вспомнилось недавно прочитанное исследование, согласно которому было установлено — женщины-преступницы на допросах не сознаются. Почти никогда, за вычетом мизерного процента от общего их числа. Почему они врут до конца — неизвестно. Может, женская психика устойчивей мужской и они дольше выдерживают давление со стороны следствия А может, это какое-то кокетство. Женщина скорее умрет, чем признается мужу, что изменила ему Она не признается добровольно, даже если найдутся неопровержимые доказательства ее вины. Но из мужа она с легкостью вытянет все подробности его измен — если, конечно, умело проведет свою политику: «Я все пойму, мне просто интересно знать…» Так что — виновна Наташа или нет — он в любом случае услышит одно: «Нет, конечно, что вы, как вы можете?!» Что-то в этом роде.

Исповедь Милены не выходила у него из головы. Сегодня он переговорил с юристом, вкратце описал ситуацию: четырнадцатилетнюю девочку обманом вовлекли в ограбление, с ее помощью заставили жертву открыть дверь квартиры Квартира ограблена, хозяин на глазах девочки убит. Что ждет эту девочку?

Юрист больше специализировался на гражданском праве. Однако история его заинтересовала.

— Видишь ли, Миша, этой девочке будет очень трудно доказать, что она не знала, на что шла. Могла сбежать по дороге, если не хотела в этом участвовать.

— Ну, ты понимаешь, ее запугали, у нее недавно погибла сестра, и убил ее тот же человек, скорее всего…

— Тем более подозрительно, — возразил юрист. — Тогда она должна была все рассказать родителям, и уж во всяком случае — не лезть на рожон, не встречаться с тем человеком.

"Да, — про себя согласился с ним Михаил. — Должна была. Нормальный рядовой ребенок так бы и сделал.

Заплакал бы, пожаловался маме. Но Милена — не рядовой ребенок. Она самостоятельна, упряма, даже амбициозна. При слове «ребенок» приходит в ярость Хочет быть умной и взрослой, решать свои проблемы без чужого вмешательства. Разве милиция примет это во внимание?"

Юрист продолжал развивать свою идею:

— Ты говоришь, сестра дала ей ключи, велела передать этому вору? И девочка их передала. Знала, между прочим, кому их отдает. Она этого не отрицает?

— Нет.

— Ну, вот и вина доказана. Значит, добровольно участвовала.

— Но погоди, дело в том, что сестра ее просила никого не вмешивать.

— Девочке не пять лет, могла бы сообразить, что не стоит слушать сестру в таком вопросе. Она что — твоя знакомая?

Это предположение Михаил решительно отверг. Сказал только, что недавно читал материалы такого уголовного дела, хочет по ним написать статью. Следствие еще ведется, и какую меру наказания применят к девочке — неизвестно. Юрист вздохнул:

— Скорее всего, загремит эта голубушка в колонию.

Кстати, ты говорил, что девочка некоторое время оставалась одна в прихожей ограбленной квартиры? Почему не убежала? Почему не позвонила к соседям? Спокойно ждала, пока тот ограбит и убьет хозяина?

— Дверь сторожила собака, ребенок боялся выйти — Странная собака — удивился юрист. — Что ж она хозяина не защитила?

— Это была такса. Наверное, сама напугалась не меньше девочки.

Тот развел руками:

— Тяжелый случай, Миша. В то, что девица четырнадцати лет испугалась таксы, никто не поверит. Вот если бы там был бультерьер… Скорее всего, девчонке дадут года два. Она москвичка? Ну, тогда отправят ее в Рязанскую колонию. Ничего, условия там сносные, а родители рядом, поддержат.

Михаил сдержанно поблагодарил за консультацию и свернул разговор. Он до самого вечера только об этом и думал. Все звучало так просто. Года два, родители поддержат… И конечно, юрист прав — девочка не должна была соглашаться на переговоры с убийцей, отдавать ему ключи — заведомо от чужой квартиры, ехать «проверять эти ключи» и потом уговаривать жертву открыть ей дверь… И в любом случае — не должна была столько времени молчать об этом. Если бы речь шла о какой-то посторонней девочке, о героине потенциальной статьи — он бы так и написал и был бы уверен в своей правоте. Но он видел заплаканную, жалкую Милену, ее дрожащие руки, пластырь на пальце. Он успел понять, как девочка любила старшую сестру и переживала все то, что с ней случилось. И требование Ольги — никому ничего не рассказывать, передать ключи, «чтобы тебе не было хуже», — это требование Милена, конечна, не могла не исполнить. Не ее вина, что все обернулось так неожиданно и страшно… Но закон все это учитывать не будет.

И когда он увидел Милену на лестничной площадке, он не смог оттолкнуть ее от своей двери. Слушая ее рассказ о чудесах зоопарка, Михаил никак не мог освободиться от мысли, что девочка, вероятно, была там в последний раз.

Скоро ее жизнь изменится. Конечно, если он откажется дальше молчать.

Уже после полуночи он сделал еще одну попытку дозвониться Ирине. С прежним результатом — трубку не взяли.

— Я подумала, что должна вам рассказать… — Анастасия Мулевина достала из сумки две связки ключей и по дожила их на стол перед Балакиревым.

Молодая женщина собралась к следователю только в пятницу. Два дня после похорон мужа она металась, занимаясь юридическими формальностями, детьми, хозяйством.

Кроме того, она срочно решила устроиться на работу. Закончилось это тем, что она переговорила с компаньоном мужа и снова устроилась в компьютерный салон, где когда-то начинала карьеру. Она бы предпочла другое место — здесь было слишком много знакомых, которые помнили ее женой директора и теперь с трудом воспринимали в качестве скромного ассистента менеджера по продажам. И кроме того, там работала Алиса, и на более высокой должности. В сущности, Анастасия попала в подчинение к старой подруге. Это было неприятно. Слова «унизительно» женщина старалась избегать — ведь другого выхода пока не было. Словом, если бы не мать, Анастасия и не вспомнила бы о ключах — так забегалась. Но мать каждый день по несколько раз говорила, что невозможно жить в квартире, ключи от которой украли какие-то подонки. «Все равно что с открытой дверью, — причитала она. — Ты убегаешь на весь день, а я сижу и трясусь за твоих детей!»

— Что это? — заинтересовался Балакирев. Попутно он отметил, что молодая вдова держится хорошо — оживлена, подкрашена, кажется, не очень горюет.

Анастасия продемонстрировала ему несходство ключей и пояснила:

— Вот эта связка с брелоком лежала на столике в прихожей. Там мы с Валерой всегда клали запасные ключи. А во вторник мои родители обнаружили, что эти ключи нашу дверь не отпирают. Их заклинивает в замках. Вроде пытались сделать копии с наших, но плохо сделали. Небрежно.

— Но брелок-то ваш?

— Наш, потому я их и не рассматривала. Видела краем глаза, что ключи там лежат, и не обращала внимания.

Такое впечатление, что кто-то подменил ключи. У нас таких точно не было. Наши были в порядке, новенькие, мы их получили вместе с дверью.

Балакирев сверил ключи. Действительно, запасные производили впечатление грубых подделок. Бородки еще хранили следы ножовки. Свежая работа — ключами явно никогда не пользовались.

• Предыдущая
• 59/92
• Следующая