Западня - Малышева Анна Витальевна - Страница 57
- Предыдущая
- 57/92
- Следующая
— Мы пришли ее проведать, а она там мертвая лежит, — выпалила Лида. — Соседка дверь открыла.
— А вы кто такие?
И, услышав историю про театр, про странное исчезновение режиссерши, мужчина махнул им рукой:
— Посидите пока. Не уходите только, мы еще поговорим.
Он не прикрыл дверь, а без его разрешения девушки не решились это сделать. До них доносился шум из соседней комнаты — шаги, громкие голоса, потом стук — кажется, открывали окно. Кто-то выругал проклятую жару, из-за которой все провоняло. В коридоре появились какие-то женщины в не очень свежих белых халатах. Потом вошел бледный Владик:
— Ее сейчас заснимут на видео и увезут… Бабка к себе ушла. Девчонки, что нам делать? Сколько еще здесь сидеть?
Он уже очень жалел, что поехал. А ведь не хотел, думал отказаться — к чему терять свободный день, впереди — выпускные экзамены в школе, надо готовиться… А тут — сиди в одной квартире с трупом.
Ребятами занялись только через час. В комнату вошел тот же самый мужчина, представился, попросил ребят назвать свои имена и адреса. Закончив эту процедуру, попросил рассказать подробно — как они сюда попали, почему забеспокоились. Ребята наперебой начали рассказывать, как хорошо прошел последний спектакль, как Ирина назначила встречу во вторник и не появилась, как они напрасно ждали ее в среду…
— Она что — режиссер? — спросил он. — Кино или театра?
Услышав, что Ирина Сергеевна возглавляла самодеятельную студию, заинтересовался:
— А вы актеры, получается?
Они не без гордости это подтвердили Лида даже вручила ему программку спектакля, которую всегда носила в сумке, чтобы показывать подружкам Оперативник программку взял, пробежал глазами и удивленно спросил:
— Это правда, что ли? Проклятая пьеса. Или вы нарочно это придумали, для интересу?
Наташа вздохнула:
— Какой уж там интерес… Пьеса в самом деле какая-то несчастливая… Извините, можно спросить? Ее убили?
— Мы это выясним, — Пообещал оперативник. — Давайте, ребята! Припомните, когда вы ее видели последний раз.
Припоминать было нечего — все актеры согласно ответили, что видели Ирину Сергеевну в пятницу, на спектакле в лицее. А после — ни разу. Что два дня пытались ей дозвониться — и все безрезультатно. Дали номер лицея, Оказали, как зовут его директрису, упомянули, что эта Татьяна, кажется, близкая подруга Ирины Сергеевны Оперативник все записывал, подбадривая ребят словами:
«Молодцы, молодцы…» А потом разрешил им идти.
— Мы свободны? — еще не веря в свое счастье, поднялась Оксана. Она была очень бледна. — Уже сил нет терпеть этот запах…
— Идите, надо будет — еще встретимся, — пообещал оперативник. — Опознавать тело я вас не заставлю.
Я понял, что вы ее уже опознали. Кстати, вы раньше тут бывали? Нет? Ну, идите.
И ребята гуськом, стараясь не отставать друг от друга, вышли на лестничную площадку. Замедлили шаги, переглянулись… И бегом, толкаясь на площадках, помчались вниз по лестнице. Вылетев из подъезда, они наткнулись на группку соседей — те шумно обсуждали случившееся, размахивали руками, а главной рассказчицей была, конечно, старуха-соседка с жирным серым котом на руках. Если кот и голодал несколько дней, то особого ущерба это ему не принесло.
— Захожу — лежит! — округляя глаза, рассказывала соседка, вполне профессионально выдерживая страшные паузы — для пущего эффекта. — И давно уже лежит, и не приведи мне. Господи, еще такое увидеть… За стеной ведь была, за самой стенкой! Филимон, тише! — И она ласково шлепнула по носу рванувшегося было кота. И с пафосом, достойным сцены, промолвила:
— Что я теперь матери ее скажу? Она с меня же и спросит — почему раньше дверь не открыла!
— В самом деле, надо ее родственникам сообщить, — заволновались все остальные. — У нее только мать, вы не знаете? А телефона ни у кого нет?
Ребята прошмыгнули мимо соседей и выбежали из двора. Только перед продуктовым магазином с красной вывеской «Диана» они остановились отдышаться. Лида опять плакала, беспрерывно утирая глаза скомканным синим платочком.
— Теперь конец театру, — мрачно сказала Лена. — Надо же, только начали играть, и вот… Сами мы не сможем.
— Почему не сможем? — робко поинтересовалась Оксана.
— Да ну… Пару недель продержимся" а потом все разбегутся.
— Нет, жалко бросать! — протянула Оксана. — Давайте и дальше выступать. А что? Мы же все умеем сами.
Или попросим кого-нибудь, чтобы нами руководили…Думаете — не согласятся?
Играть хотелось всем — как-никак, все пятеро были ведущими актерами, не какой-нибудь мелкой сошкой «без слов». Они уже привыкли к аплодисментам, к той особой тишине в зрительном зале, когда вся публика смотрит и слушает, ни на что не отвлекаясь… И теперь, в одночасье, они все это потеряли. Все они понимали, что без Ирины театр долго не продержится. Она арендовала помещение, оформляла кучу необходимых документов, доставала деньги на реквизит, договаривалась со школами насчет постановок… Кто сможет ее заменить? Во всяком случае, никто из ребят до этого не дозрел. Домой ехали в молчании. Владик только заметил, что Оксана так и оставила возле подъезда свой букет. Та вздрогнула;
— Получается, я его для мертвой покупала… Нет, вы говорите, что хотите, а пьеса у нас в самом деле проклятая! Я сейчас знаете что вспомнила? Ольгу. Ну, ту, которую в Измайловском парке зарезали. Она хоть и не играла, а все-таки ходила к нам… Мне что-то так страшно…
— Если страшно, давайте разбегаться, — отрезала Наташа. Она и сама почему-то думала о погибшей приятельнице. — Мне, например, пора выходить.
Мать Ирины Сергеевны Гульчук, как выяснилось, отдыхала в эти дни в подмосковном пансионате. Потому ни разу не навестила дочь. Правда, пыталась звонить, но списывала неудачи на неполадки подмосковной телефонной сети. Ее нашли с помощью записной книжки покойной.
Ирина была очень пунктуальна. Под телефоном матери был записан также телефон пансионата, куда та отправилась на отдых и лечение. По этому телефону ее и нашли. Пожилой женщине не стали сразу сообщать всю правду, только попросили срочно прервать отдых и вернуться в Москву.
С ее дочерью случилось несчастье.
Ангелина Павловна Гульчук вернулась в Москву поздно вечером. С вокзала сразу поехала на квартиру к дочери, увидела опечатанную дверь, позвонила соседке… Через пять минут она уже знала все. А на другой день давала показания.
Полная, задыхающаяся от астмы женщина не плакала. Она яростно твердила, чтобы следователь сделал все возможное, чтобы немедленно нашел убийц. Тот услышал от нее, что она давно боялась за Ирочку — когда женщина живет одна, случается всякое, негодяев полно… Вопрос, имела ли дочь какое-нибудь огнестрельное оружие, поставил женщину в тупик. Она припала к носику ингалятора и, распространяя на весь кабинет запах камфары, прошептала:
— Нет. Какое оружие?
— Шестизарядный пистолет «Таурус» бразильского производства.
— Я ничего про пистолет не знаю, — твердила Ангелина Павловна. — И зачем ей пистолет? Лучше бы овчарку немецкую завела. Я ей все время твердила — заведи собаку, пусть тебя охраняет. Нет и нет! У нее все времени не было на собаку с этими проклятыми театрами…
Вопрос о том, поговаривала ли ее дочь о самоубийстве, взволновал женщину настолько, что Ангелина Павловна долго не могла справиться с одышкой и на несколько минут припала к ингалятору. Ее одутловатое лицо покрылось багровыми пятнами. Наконец она просипела:
— Давно Один раз я такое слышала…
— Как давно?
— Она еще в институт училась. Конечно, ей было тяжело. Молоденькая девочка… Но она перемогла это, справилась. Она у меня была сильная, в отца пошла. Нет-нет, не могла она покончить с собой! Неужели сама застрелилась?
На этот вопрос следователь с определенностью ответить не мог Огнестрельное ранение на теле было только одно — в области сердечной сумки. Скорее всего, женщина после этого скончалась через несколько минут. Пуля прошла в горб и там застряла. Это было все, что смогли сообщить судмедэксперты, срочно взявшие тело в работу.
- Предыдущая
- 57/92
- Следующая
