Западня - Малышева Анна Витальевна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/92
• Следующая

У некоторых на лицах еще виднелись полосы белил, черного и красного грима. Автобуса у них не было, на что Ирина немедленно пожаловалась Михаилу:

— Кстати, хорошо бы упомянуть в статье, что мы ищем спонсора. Пусть хотя бы автобус предоставят. Мы начнем ездить со спектаклем по школам — представьте, каково каждый раз все тащить на себе? Не могу же я всех запихать в свою развалюху!

Актеры шумно попрощались с ней и, разделившись на несколько стаек, скрылись за воротами. Михаил заметил, что исполнители главных ролей держались особняком и ушли вместе. «Парикмахерша» удалилась под ручку с каким-то парнем из массовки. На Михаила она даже не взглянула — видимо, успела раскаяться в своей откровенности. Кому охота, чтобы его сочли мстительным? Она ведь попросту отомстила своей тезке за то, что та с ней не поздоровалась. Теперь Михаил понимал, что Ольга «не узнала» ее из страха разоблачения. Эта встреча никак не входила в ее планы. Она боялась, что при отчиме начнется разговор о студии и тогда обнаружатся ее нелегальные отлучки из дома… Но почему она боялась этого? Ведь, узнав тайну, отчим никому ее не выдал. Он молчал. Чтобы не расстраивать жену, по его собственным словам? Михаил очень в этом сомневался. Тогда почему? У него должна быть веская причина, чтобы молчать…

— Вы меня слышите? — словно издалека, донесся мягкий голос. — Дама уже целую вечность предлагает вас подвезти, а вы молчите! Это невежливо, в конце концов!

Михаил извинился. У него столько работы, пояснил он, голова постоянно забита какими-то проектами…Он увидел, что рядом с руководительницей театра стоит та девушка, с которой как будто дружила Ольга. Как же ее зовут? Да, точно, Наташа, и она в этой пьесе играет служанку.

— Так вас подвезти? — Ирина отперла дверцу машины.

— Конечно, если вам в сторону «Щелковской». Сперва подвезем Наталью, она у нас инвалид труда, подвернула ногу на сцене. Платный лицей, обучение стоит бешеных денег, а сцену привести в порядок не могут! Бедняжка запнулась о гвоздь, хорошо, что ногу не пропорола.

— Лучше бы я ее пропорола, но не упала, — убито возразила Наташа. — Какой позор! Устроила цирк на сцене, они же полчаса после этого смеялись!

— Ну, прекрати, — по-матерински улыбнулась Ирина.

— С каким актером не бывает! Это я виновата, надо было послать ребят осмотреть доски, а я замоталась… Теперь буду умнее. Но и публика тут, скажу я вам! — Теперь она обращалась к Михаилу. — Хамство удивительное! В зале все время шум, шелестят фантиками, встают, пересаживаются, я видела — некоторые заткнули уши наушниками… Неинтересно им. Фабрика быдла — вот что такое этот лицей! Учителя не смеют слова сказать этим юным хамам — они ведь у них на жалованье. Ну, ничего. Следующий спектакль у нас в детском доме. Так вы едете?

Михаил принял приглашение и уселся на заднее сиденье. Наташа села впереди. Все время, пока они ехали, девушка молчала. Видимо, она тяжело переживала свою сегодняшнюю неудачу. Михаил тоже не испытывал желания разговаривать. Его задели слова Ирины о «фабрике быдла». Конечно, не он устроил дочь в этот лицей. Это все Любины честолюбивые затеи. Ее девиз: «Что дорого — то и хорошо». А теперь он даже не имеет права вмешаться, высказать свое мнение. Кто его послушает? Кому он нужен? Дочь узнала его, но даже не подошла…

Ирина тоже о чем-то задумалась, что не мешало ей лихо вести машину. Михаил даже позавидовал ей — было видно, что за рулем мастер своего дела. «Впрочем, она, наверное, из тех, кому все удается, — подумал он. — Захотела собрать театральную труппу — собрала. Захотела поставить такой необычный спектакль — и он получился. Да уж, о ней не скажешь, что ее Бог обидел. Улыбается, шутит. Но все равно, мне неловко смотреть на ее горб. Будто я в этом виноват».

Он попросил высадить его где-нибудь на Измайловском бульваре, объяснил, что отсюда недалеко до его дома и он пройдется пешком. Ирина притормозила у магазина бытовой техники, Михаил передал ей текст статьи, и они уговорились, что вечером созвонятся. Если будет нужно, внесут исправления. Он уже прощался, когда заметил, что Наташа тоже выбирается из машины.

— А ты куда? — удивилась Ирина.

— А я к подруге, — невнятно ответила та:

— Она здесь рядом живет… Спасибо, Ирина Сергеевна.

Женщина пристально посмотрела на нее, мельком взглянула на Михаила. Наташа неожиданно разрумянилась.

— Ну как знаешь, — недовольно произнесла Ирина. — Дело твое. Только береги ногу — чтобы завтра ты могла играть!

Девушка клятвенно пообещала, что выйдет на сцену в любом случае — даже если опухоль не пройдет. Хлопнула дверца, и красный «Москвич» улетел за перекресток.

— Ну вот. — Наташа прижала ладони к пылающим щекам. — Что она обо мне подумала! Решила, что я к вам липну!

Михаилу тоже было не по себе. Ему не понравился оценивающий взгляд Ирины — та смотрела на него так, будто предостерегала: «Не морочьте голову девчонке».

«Нашла тоже коварного соблазнителя! — сердился он. — У кого нет своей личной жизни, тот всегда лезет в чужую!»

Наташа попросила у него сигарету, он дал. Она затянулась так же неловко, как Алла, и он сразу вспомнил ее бледное, несчастное лицо. "А тут еще я ей прибавил горя с мужем!

Нечего было соваться!"

Наташа подняла на него глаза:

— Вы-то хоть не думаете, что я к вам пристаю?! Знаете, наша Ирина всем хороша, вот только терпеть не может, когда кто-то за кем-то ухаживает. Даже намека не переносит. Сразу меняет отношение — как-то нехорошо смотрит, как на врага…

— А пьесу тем не менее выбрала про любовь, — заметил он.

— Про несчастную любовь! — подчеркнула девушка. — Ну, да бог с ней. Я ведь хотела с вами поговорить, но вы так быстро сбежали из зала… Когда вы к нам пришли в первый раз, я ничего толком не вспомнила. А потом Ирина нам сказала, что Оля Ватутина пропала, что ее ищет милиция. И велела быть готовыми к тому, что и с нами будут о ней говорить. Ну, я стала вспоминать… И вспомнила.

Не знаю только — это важно или нет?

Михаил подбодрил ее, и девушка рассказала, что незадолго до спектакля, после майских праздников, увидела Олю на улице.

— То есть не совсем на улице, а в машине, — поправилась она. — Я не разбираюсь в машинах, но это была иномарка синего цвета, темного, почти черного. Стекла были тонированные, но передняя дверца открыта. Машина стояла возле винного магазина. Шикарный магазин, называется «Коллекционные вина». Наверное, водитель был в магазине. А Оля высунулась из машины и трясла над газоном туфлю — наверное, камушек попал. Она меня не заметила, зато я ее узнала. Это точно была она.

— Она была одна в машине?

— Не знаю… Я больше никого не разглядела. Там внутри играла музыка, очень громко, потому я и посмотрела в ту сторону. А вообще мне показалось…

Наташа запнулась на секунду и решительно выдохнула:

— Короче, она была пьяна. Я еще и поэтому решила не подходить к ней. Глаза у нее были совсем мутные. Она посмотрела сквозь меня: Я уверена, что она вообще ничего не соображала и не видела.

Как ни странно, он вовсе не удивился, услышав эту новость. Ему вспомнились слова отчима Ольги: «Я тоже считал ее ребенком и обжегся». Что-то в этом роде. Как это он обжегся, интересно?

— Вы не можете вспомнить, во сколько это было? — спросил он Наташу.

Та подумала и сообщила, что встреча произошла около семи часов вечера. Репетиции десятого мая не было, и Наташа решила съездить в центр, на Никитский бульвар.

Там, в галерее «Щон», как сообщила ей руководительница студии, продавалось настоящее японское кимоно. Родители были не меньше дочери увлечены театром и выделили ей деньги на покупку. Но кимоно оказалось не только потрясающе красивым, но и запредельно дорогим, так что Наташа вернулась домой с пустыми руками. На сцену приходится выходить в самодельном костюме… Пока она вдавалась в тонкости японского женского наряда, Михаил произвел несложные расчеты. Ольга уходила из дома в шесть вечера, возвращалась в девять. Наташа видела ее в семь часов. Значит, за час Ольга успела напиться. Что ж, она времени даром не теряла. Как девятнадцатилетняя девушка провела остальные два часа — особо гадать не приходилось. Ему вдруг стало скучно — слишком банально все это выглядело. Девица развлекается с богатым приятелем, однако скрывает это от родителей, прикрываясь репетициями…Выдали бы ее замуж, и дело с концом. Ольгу тоже можно понять — не так-то весело в девятнадцать лет сидеть под родительским крылышком. Особенное такими наклонностями, как у нее.

• Предыдущая
• 12/92
• Следующая