Зачем тебе алиби… - Малышева Анна Витальевна - Страница 35

• Предыдущая
• 35/90
• Следующая

— Все, ты готов. Лика, его надо куда-то уложить.

— Да клади к Игорю, на диван. Постой! — воскликнула вдруг она. Юра поднял на нее сонные глаза. — А как ты вошел в квартиру, когда вернулся за кубком?! Твоей маме Игорь открыл, это я понимаю, но кто открыл тебе?

Ни слова не говоря, он медленно полез в карман и с трудом вытащил оттуда несколько ключей в связке. Анжелика даже с некоторого расстояния узнала ключи от собственной квартиры.

— Откуда они у тебя?!

— У мамы были… Сделала… — Он невразумительно помахал рукой в воздухе. Саша уволок его из кухни, и спустя пару минут было слышно, как Юра капризничает, не желая ложиться. Он, дескать, хочет кое-что сообщить Лике!

А она стояла с одной связкой ключей в руке, с другой — в кармане. Там же лежали ключи от машины и гаража. Девушка сложила все эти связки на ладони, в результате получилась внушительная и довольно увесистая кучка железа.

— Хотела бы я знать, — пробормотала она, — у кого еще есть ключи от моей квартиры?

Утром, глядя на себя в зеркало, она обнаружила явственные круги под глазами. Нахмурилась, открыла пудреницу и увидела там жалкие крошки и истрепанную губку. Все эти дни у нее не было повода как следует накраситься и тем более позаботиться о состоянии своей косметички. Анжелика терпеть не могла таких неожиданностей. Пришлось вымазать на лицо то, что есть, а потом быстренько собраться и съездить в центр. Собственно, пудру «Ланком» можно было купить и где-нибудь поближе, но Игорь раз и навсегда приучил ее делать покупки в ГУМе — и теперь она последовала этой привычке. В гумовских галереях она долго не задержалась — не было настроения демонстрировать свои «подбитые», кое-как накрашенные глаза. Купила искомую пудру, съела пирожное и направилась домой. Мелкие неприятности на этом не закончились.

И все же, если бы Анжелика знала, что последует за этим, она бы решила, что провела утро чудесно.

Около полудня, без звонка, без предупреждения явилась в гости ее мать. Она притащила с собой тяжелую сумку с продуктами и целый ворох впечатлений. Для начала Анжелика услышала, что она безответственная особа. Например, совершенно забыла о таком обычае, как девять дней. Анжелика всегда была несведуща в том, что касается обычаев и этикета. Кроме того, ей никого не приходилось хоронить, а рассказы о чужих похоронах она старалась пропускать мимо ушей.

— Ну, хорошо, — вздохнула Анжелика, выслушав все упреки. — Не справила я эти девять дней.

Забыла, не успела. И косынку я выкинула. В конце концов, это мое личное дело.

Потом она сознательно оглохла минут на пять, давая матери выговориться, и обрела слух только, когда мелькнуло имя ее отца.

— Андрей, — пожаловалась мать, — совершенно тобой не интересуется! Я звонила ему, а он…

— А зачем ты звонила?

— Но ты же его дочь! Его дочь осталась вдовой, а ему дела нет!

— Знаешь, — заметила Анжелика, — меня это не удивляет. Игоря он вообще не знал. Я думаю, что папа до сих пор уверен, что мне четырнадцать лет.

— Хватит острить!

— Если это острота, по-твоему… Оставь отца в покое. Так будет лучше для всех нас.

— Ты всегда его защищала!

Тут Анжелике пришлось оглохнуть минут на десять. Зинаида Сергеевна даже всплакнула под конец своей пламенной речи, в которой она вкратце описала свою погубленную «ради ребенка» жизнь.

Когда «ребенок» закурил и закатил глаза к потолку, мать поняла, что тему следует сменить.

— И что ты теперь собираешься делать? — вполне разумно спросила она.

— А что?

— Ты же осталась без средств к существованию!

Надо пойти работать!

— Зачем? — вяло отреагировала Анжелика.

Этот ответ привел мать в ярость:

— Тебе двадцать пять, а ты вообще ничего не умеешь делать! Только в казино играть! Ужас! Я вообще не понимаю, почему Игорь тебя терпел!

— Я тоже. Насчет моего будущего не переживай. У меня есть эта квартира, есть машина. Остались сбережения. Когда все кончится, я пойду продавать водку в местный супермаркет.

Анжелика говорила резче, чем ей хотелось бы.

В сущности, она не хотела грубить матери, но спокойно слушать нравоучения не могла. Мать вконец расстроилась, это было заметно. Анжелика тоже пала духом. «И почему она никогда не может поговорить со мной, как с человеком, а не как с собакой, которая нагадила в углу? — спросила себя Анжелика. — Почему я всегда как будто виновата перед нею? Конечно, станешь при таких условиях грубиянкой! И ведь я понимаю, что она желает мне добра, но как она это делает!»

Мать налила себе холодного жидкого чаю и сдавленно произнесла:

— Не хотела тебя расстраивать, но ладно уж. У Игоря, кажется, была женщина.

— Знаю! — беспечно отмахнулась Анжелика.

Мать остолбенела. Спустя минуту она осторожно спросила:

— Откуда ты знаешь?

— А ты откуда?

— Она звонила, когда были поминки… — неуверенно пробормотала мать. — Такой довольно молодой голос… Спросила Игоря, я сказала, что он умер…

Она ахнула и повесила трубку. Я даже не успела узнать, кто звонит.

— А может, просто знакомая?

— Все знакомые были на поминках! И вообще, я уж как-нибудь разберу по голосу, любовница это или просто знакомая! Опыт есть!

— Да уж, — протянула дочь. — Ты запросто могла бы сама вести следствие. Я думаю, уже нашла бы ее.

— А что следователь говорит?

— Меня оправдали. У меня есть алиби. — Все это не совсем соответствовало действительности, но она предпочитала раз и навсегда закрыть эту тему.

И ей было жалко мать — та, конечно, боялась за дочь, находящуюся под следствием.

— Слава богу! Еще бы они тебя не оправдали! А я думаю, раз квартиру не ограбили, может, это была его женщина?

— Да и я так думаю.

— А может — та, которая звонила?!

— Вполне вероятно. Жалко, ты с ней подольше не поболтала. Я, между прочим, уже сдала следователю видеокассету с записью ее физиономии, — сообщила Анжелика. — Надеюсь, ее очень быстро найдут. Но хотелось бы знать имя.

— А как же ты про нее узнала? Игорь же не мог рассказать…

— Конечно, нет. Узнала от посторонних людей.

И вообще, мой муж был та-а-кой! — Анжелика округлила глаза. — А ты все говорила, что я его недостойна! Да я просто ангел по сравнению с ним, никогда не изменяла.

Мать не стала возражать. Верность была тем качеством, которое, как она считала, передалось ее дочери по наследству от нее. Отца в смысле наследственности она решительно сбрасывала со счетов — не желала, чтобы Анжелика чем-то на него походила.

— А вообще-то… — медленно проговорила Анжелика. — Вообще-то, наверное, та; с кем ты говорила, ни при чем.

— Это почему?

— С какой стати ей спрашивать Игоря, если она его убила?

— А может — для отвода глаз! — предположила мать. — Может, она хотела проверить, добила Игоря или нет?!

— Ну, прекрати. Для отвода глаз ей бы надо сидеть у себя в норе и не высовываться. Ее никто не знает, зачем ей вообще сюда лезть? Вот если бы это была одна из его знакомых по работе! Тогда ей обязательно надо было прийти на поминки, чтобы снять с себя подозрения.

Зазвонил телефон. Анжелика сбегала в большую комнату, взяла трубку, сказала «алло!», но там сразу послышались гудки. Она вернулась к матери и решительно заявила:

— А вообще, мам, я собиралась уходить. Так что извини…

— Я подожду, когда ты вернешься, — предложила мать. — Хочешь, обед сготовлю?

— Нет, я приду поздно.

— Тебе же одиноко…

— Нет, — отрезала Анжелика.

Мать не стала настаивать. Когда Анжелика говорила «нет» таким тоном, спорить было бесполезно. Она разобрала сумку, сунула продукты в холодильник и ушла — разом постаревшая, выпустившая боевой пыл, грустная. Анжелика отдернула занавеску и посмотрела, как мать пересекает двор.

Сердце сжалось — сверху та выглядела маленькой, трогательной, жалкой. "Мне не одиноко, это ей самой одиноко, она тянется ко мне… — поняла Анжелика. — Я свинья. Но окликнуть ее, позвать назад?

• Предыдущая
• 35/90
• Следующая