Разбитые маски - Малышева Анна Витальевна - Страница 45

• Предыдущая
• 45/78
• Следующая

– Ну, попробуй теперь явись! – сказала она, поднимаясь с вертящегося табурета. – Я тебе покажу потерянные ключи! Ты у меня увидишь небо в сапфирах!

Ольга размашисто протерла пианино мягкой тряпкой и открыла окно, чтобы проветрить квартиру.

– Медленно работаешь, – проворчал Самохин, увидев явившегося к нему эксперта.

Тот что-то проворчал о загруженности и шлепнул на стол отпечатанные листки:

– Получи. Проверили все вещички из узла. Там отпечатки самой хозяйки, ее дочери, и больше ничего.

– Как ничего? – не поверил Самохин. Он знал по опыту, что вещи очень редко носят на себе отпечатки пальцев исключительно хозяев. «Пальцы» может оставить кто угодно – гость, родственник, сантехник из ЖЭКа…

– Да так, ничего, – фыркнул тот. – Я даже пуговицы на кофточке проверил.

– Хотя гости к ним почти не ходили, – пробормотал Самохин. – Но должны были остаться отпечатки пальцев мужа! Хоть чьи-нибудь.

– Дамочка-то разведена, – напомнил эксперт. – И достаточно давно. Какого там еще мужа, скорее любовника! А вообще, ты можешь себе представить мужика, который ее…

– Нет, – оборвал его Самохин. – Ладно, хотя бы эти вещи мы можем ей вернуть. А то она уже копытом землю роет, требует имущество обратно. С голоду умирает, видишь ли…

– Серьезно? – усмехнулся тот. – Красиво умирает, вся в жемчугах. Ну так вызови ее, пусть порадуется.

– Ну уж нет, лишний раз ее видеть… Пошлю кого-нибудь из ребят. Забросят ей вещички прямо на дом, под расписку.

– Сервис!

Он и в самом деле сумел всучить вещи одному из молодых оперативников, который как раз ехал в нужный район. Ирину тот совсем не знал и потому согласился без колебаний. Самохин с облегчением перевел дух и углубился в писанину, которой, как всегда, скопилось бешеное количество…

Буквально через полчаса ему позвонил сговорчивый оперативник.

– Вещи я привез и расписку взял, – сухо сказал он. – Сейчас нахожусь на квартире. Хозяйка желает с тобой поговорить.

– Алло? – раздался взволнованный женский голос. – Константин Петрович?

– Да. Вы чем-то недовольны? – неприветливо спросил Самохин. – Что-то пропало? Быть не может, все собрано по описи! Вы сами ее подписывали при изъятии!

– Все на месте, – торопливо успокоила его Ирина. – Дело не в этом! Тут кое-что не мое!

«Черт, и у нее тоже вещи размножились!» Ему вспомнился Русаков, потрясенно разглядывавший браслет, считающий деньги. У него тоже ничего не пропало, напротив, кое-что добавилось. «Идиотское ограбление, – подумал он. – И ни одна вещь до сих пор не всплыла, а ведь там было кое-что приметное. Картины, например, книги…»

– Что именно добавилось? – терпеливо спросил он, с сожалением оглядывая неразобранные бумаги. Если эту кучу не перекопать теперь же, завтра она вырастет вдвое. И прощай воскресенье.

– Поясок!

Ему показалось, что он ослышался. Потом Самохин решил, что дамочка окончательно рехнулась, если беспокоит его из-за такой дряни. Но Ирина упорно твердила: все, что находилось в узле, принадлежит ей, сам узел сделан из покрывала, которое сняли с Таниной кровати, в качестве упаковочного материала были также использованы старые бечевки, валявшиеся в коридоре. Но вот розового пояса из махровой ткани у нее не было никогда.

– Ну, может, остался от какой-нибудь старой вещи, – недовольно сказал Самохин.

– Я не ношу таких вещей! – гордо отрезала женщина. – И вообще, я помню все, что покупала за последние двадцать лет! Это не мое и не моей дочери. Это принесли воры!

Самохин попросил описать поясок еще раз. Кто знает, вдруг она права. Прикрыв глаза, он слушал подробнейшее описание. Женщина назвала даже длину пояска – метр двадцать сантиметров. Следователь поморщился:

– Ну, передайте поясок оперативнику, тот завезет мне.

– Это же улика! – Голос в трубке приобрел неприятные, скрипящие оттенки, и Самохин порадовался, что не может видеть лица женщины. – Это важнейшая улика, а вы отмахиваетесь от нее!

– Обязательно займемся, – устало сказал он. – Вы точно видите его впервые?

– В том-то и дело, что нет!

– Вот как? – Было ясно, что бумагами сейчас заниматься не придется. Наверху стопки лежали показания Камиллы. Он машинально их перечитал. Да, алиби у Русакова прекрасное, если, конечно, его подтвердит Филимонова, которая пока непонятно где. Никто ему так и не перезвонил.

– Я видела этот поясок на ком-то, в сочетании с… с халатом, скорее всего.

– С халатом, значит, в домашней обстановке, – машинально уточнил он, начиная рисовать на чистом листе бумаги халат. Иногда он изрисовывал так листов до десяти, а потом, опомнившись, стыдливо рвал рисунки. Самохин очень любил рисовать, но детская мечта стать художником так и не осуществилась. Не было таланта. – Ну да, поясок как раз для халата, – машинально повторил он. – Розовый махровый. Говорите, старый? Линялый?

– Да, но совсем чистый. И пахнет лавандой, очень сильно, – сказала наблюдательная Ирина.

– Метр двадцать, значит. – Самохин нарисовал поясок, добавил к халату карманы. Смутно пожалел, что нет розового фломастера. Так было бы реалистичней. – Значит, размер халатика небольшой, поясок-то короткий. Вы уверены, что у вашей дочери нет ничего подобного? Или было когда-то?

– Не было! – рявкнула Ирина так, что в трубке что-то треснуло. «Или это у меня в ухе?» – подумал Самохин, отстраняя руку с трубкой.

– Я этим займусь, – пообещал он и, дав оперативнику указание привезти вещдок, с облегчением повесил трубку.

Еще с минуту он разглядывал свой рисунок. Халатик получился удовлетворительно, не хватало только его хозяйки. Он быстро пририсовал к нему стройные женские ноги в тапочках, руки, шею и остановился, дойдя до головы. Кто хозяйка халатика, он не знал.

Поясок привезли только к вечеру, когда он уже собирался уходить, кое-как справившись с бумагами и приняв свидетеля, который явился по другому делу. Он уже успел забыть о новой улике, когда появился взмокший от жары, усталый, красный и злой оперативник. Он прижимал к груди две пластиковые бутылки пива и, наверное, только поэтому не бросился на Самохина с кулаками.

– Что ж ты не предупредил меня, что бабец психованный? – высказал он справедливую претензию. – Я ей вещи привез, а она на меня чуть не с ножом бросается! Кто такой, первый раз вижу, жулик, много вас таких, то-се…

– Матом ругалась?

– Пару раз, – признался оперативник и вдруг загоготал:

– Ну и стерва, скажу я тебе! Она жертва или подозреваемая?

– А хрен ее знает, – бросил Самохин, принимая целлофановый пакет с поясом. – Все может быть. Могла имитировать собственное ограбление, сколько раз такое встречалось. Вдруг вещи застрахованы?

– Было бы классно, – поддержал его оперативник. – Тогда этим делом занялась бы страховая компания. А ты бы только подкидывал им факты… Пива хочешь?

Но Самохин уже не слушал. Он раскрыл пакет и вдохнул сильный, стойкий запах лаванды. Пожалуй, с маленьким душком нафталина, очень слабым. Этот запах что-то вызвал в его памяти, не так давно он вдыхал его в больших количествах. И розовый поясок тоже неуловимо что-то напоминал.

– А ведь что-то такое было, – пробормотал он, удивляя оперативника, уже свинтившего пластиковую крышку с двухлитровой бутылки. – Точно, было.

Он вспомнил все, когда допивал первый стакан и дослушивал второй анекдот. Облизал горькие от пены губы и принялся запирать бумаги в стол.

– Ты что? – удивился гость. – Куда собрался?

– Забирай свое пиво, я уезжаю, – бросил Самохин. – Надо же, она была права!

Самохин ехал почти наверняка. В это вечернее время люди обычно сидят дома, однако ему не повезло, никого из Владыкиных на месте не оказалось. Он безуспешно звонил и в дверь, и по телефону – в квартире не подавали признаков жизни. Тогда он решил обратиться к помощи соседей по площадке.

– В двадцать восьмой квартире кто-нибудь есть? – спросил он у молодой женщины, открывшей дверь после просмотра удостоверения.

• Предыдущая
• 45/78
• Следующая