Отравленная жизнь - Малышева Анна Витальевна - Страница 52

• Предыдущая
• 52/94
• Следующая

– Правда, что ли? А где эта картина? Хоть посмотреть…

Но Денис быстро проговорил:

– Чепуха! Вы продайте! Ну, предположим, за двести? Двести долларов!

Саша рассмеялась:

– Ваша таблетка, наверное, действует не только на желудок? Вы оценили свою картину в десять тысяч, а мою – всего в двести долларов?! Для меня, – она подчеркнула эти слова, – для меня портрет вашей жены стоит очень дорого!

– Ну, сколько? – поморщился Денис.

– Отдайте мне договор, – просто ответила она.

Бабка Верка ничего не понимала. О договоре она слышала впервые. Она продолжала дергать Сашу за рукав и шепотом советовала содрать с нового русского побольше и пригрозить милицией, если он что-то украл. Денис Григорьевич, как ни странно, услышал этот шепот и натянуто улыбнулся:

– Я ничего не крал, дорогая… Как вас там? Да не волнует меня ваше имя! – раздраженно закричал он, увидев, что бабка Верка открыла рот и собралась представиться по всей форме. – Саша, скажите этой бабе, чтобы убиралась!

– Уйдите, – тихо попросила соседку девушка. – Кажется, он согласится. Не бойтесь, он меня не тронет.

Бабка Верка ушла не далеко – только до входной двери. Саша слышала, как она там топчется, и была ей за это очень благодарна. Денис Григорьевич подумал недолго, секунду – не больше. И вынул из кармана договор:

– Берите, читайте. Хотите – порвите, хотите – оставьте себе на память.

Саша, убедившись, что договор тот самый, который она подписала, порвала его на мелкие клочки.

Денис тем временем залез на стул и снял со стены картину. Оглянулся, поднял с пола брошенную им оберточную бумагу и наскоро обернул ею портрет.

– Забыли вашу картину, – презрительно сказала Саша. Она видела, что картина, которую Денис демонстрировал ей в глазок, была всего-навсего дешевой копией «Княжны Таракановой». – И чего ради вы ее принесли?

– Чтобы вы мне дверь открыли, – буркнул Денис, возясь с бумагой. – Слушайте, Саша!

Он смотрел ей прямо в лицо, и девушка удивилась, увидев неподдельную боль в его глазах. И вряд ли эта боль была желудочного происхождения – Моя жена – женщина психически нездоровая, – выразительно сказал он – Но она никого не убивала. Украсть она могла… Тем более, вы говорите, что есть свидетели. А вот убить никогда. И запомните это, милая… Сначала запомните, а потом вообще забудьте о ней. Молчали ведь до сих пор?

Он задохнулся, будто воздух встал ему комком в горле. Саша многое хотела ему сказать. И прежде всего то, что в таких обстоятельствах глупо обращаться к ее состраданию. Ведь всего несколько минут назад он сам запугал ее до смерти! И что ей все равно – больная у него жена или здоровая.

Что милиция ищет эту женщину и покрывать ее по крайней мере опасно. Но она не сказала ничего. Денис посопел ей в лицо, повернулся и ушел.

В прихожей слабо пискнула бабка Верка. Дверь за ним захлопнулась.

Любопытство соседки так и осталось неудовлетворенным. Но Саша, горячо поблагодарив ее, быстро выставила ее за дверь, сказав, что у нее дико разболелась голова и она сейчас ляжет спать. Единственным, что бабка Верка уважала, был чужой сон.

Особенно она следила за тишиной по ночам. Стоило кому-то включить музыку после одиннадцати – бабка Верка грозилась вызвать милицию.

Спровадив соседку, девушка подобрала с пола клочки бумаги – все до единого, отнесла их на кухню и сожгла в пепельнице. Пока они горели, девушка не сводила с них глаз. Перед ней все время возникало страдальческое лицо визитера, его искаженные от боли черты, остановившиеся глаза…

И его взгляд, когда он просил не выдавать жену.

«Он ее, наверное, любит, – подумала Саша, глядя, как корчится в огне почерневшая бумага. – Конечно, эта Лариса такая красивая… И моложе его. Неужели она сумасшедшая? Мне так не показалось… А может, тут вовсе не в любви дело? Какой он противный! Какие уж там чувства… – Саша поморщилась. – Хапуга, сразу видно! Может, и он замешан в эту историю, просто не ожидал, что я дам такой отпор? Господи, что же делать? Теперь уже получается, что я покрываю целую банду?! Но он и в самом деле был потрясен, когда я сказала, что картина краденая…»

Она уже не радовалась, что покончено с проклятым пейзажем и со всеми обязательствами. Саша понимала: даже если сама картина будет окончательно уничтожена, пепел от договора выброшен в форточку, развеян по ветру, – с этой историей с картиной покончено не будет. Она все чаще вспоминала другую картину. Портрет Кати Корзухиной. Ее голубые, пронзительно голубые глаза и выражение какого-то животного терпения на лице. Терпения животного или ангельского. Какими глазами она смотрела на убийцу? Кто погиб раньше – мать или сын? Стоило подумать об этом, и Саше стало трудно дышать, будто она сама погибала в горящей квартире.

"Нет, я не могу больше их покрывать! Если они ни в чем не виноваты – пусть сами докажут это следователю! Не так уж это трудно! Черт, но как же их найдут?! Как, он сказал, зовут жену? Лариса… Николаевна, да, точно! А он сам – Денис Григорьевич.

Хорошо… Уж вряд ли он соврал. Да, у меня ведь есть еще и телефон!"

Саша принесла в кухню блокнот и раскрыла на странице, куда записала продиктованные Люсей телефоны. Она хорошо помнила, что один из телефонов был помечен именем Ларисы. Но вот на имя Денис она раньше никакого внимания не обращала. Теперь же это сразу бросилось в глаза. "Ну и прекрасно! – обрадовалась девушка. – Это он и есть – сам сказал, что в молодости знал Ивана Корзухина! Значит, у Ивана мог быть его телефон!

Сразу две зацепки! Уж милиция сможет их найти…

Если, конечно, они до сих пор там живут". Она еще раз просмотрела номера и сняла трубку. Набрала телефон, который был записан под именем Ларисы, и переждала несколько долгих гудков.

– Слушаю, – сказал низкий мужской голос.

– Извините, можно позвать Ларису?

Задавая этот вопрос, Саша прекрасно отдавала себе отчет, что Лариса вовсе не обязательно живет по прежнему адресу. Тем более, что она вышла замуж и, скорее всего, нужно было звонить по телефону ее мужа. Но мужчина, ответивший ей, очень спокойно сказал, что Лариса как раз только что вернулась из города и сейчас подойдет. Саша облизала губы – от волнения они пересохли. Девушка уже сказала себе, что это, в конце концов, может быть простое совпадение… Но в следующий миг в трубке раздался женский голос, который весело и немного удивленно спросил, кто это говорит. И Саша сказала кто.

Поднимая телефонную трубку, Лариса никак не ожидала услышать голос художницы. Отец сказал, что звонит какая-то женщина, и Лариса решила, что это Светлана. Лариса жила у родителей уже второй день, и ей, конечно, потребовались многие вещи, оставшиеся на квартире у мужа. Поехать туда и забрать их она не решалась. Денис все больше пугал ее, она уже не понимала, как раньше не боялась жить с ним в одной квартире. Вечером того дня, когда она ушла от Дениса, Лариса позвонила Светлане домой и попросила ее собрать две сумки и в назначенное время поднести их к ближайшей станции метро. Лариса хотела подъехать туда и забрать вещи. Назначенный час приближался, и Лариса была уверена, что это звонит домработница.

– Это вы, Александра Юрьевна? – переспросила Лариса. – Да, я, конечно, вас помню… Вы, наверное, хотите получить оставшиеся деньги? Я знаю, что муж вам не доплатил четыреста долларов.

– Мне ничего не надо, – торопливо перебила ее Саша. – Тем более от вас.

Лариса ясно почувствовала в этой фразе упрек или угрозу, но не могла понять, чем это вызвано.

Она сообразила, что художница все-таки обиделась на Дениса, и решила навести ясность:

– Но какие у вас могут быть претензии? Вы, кстати, знаете, что испортили картину? Вы не нарисовали колодец. Я вас не упрекаю, теперь-то мне известно, что эта картина почти не подлежала реставрации. И все-таки я согласна уплатить вам оставшиеся деньги.

– Сегодня у меня был ваш супруг, – перебила ее Саша. – Он пытался шантажировать меня договором и тоже упоминал про колодец, который я не нарисовала.

• Предыдущая
• 52/94
• Следующая