Никогда не заговаривайте с неизвестными - Малышева Анна Витальевна - Страница 31

• Предыдущая
• 31/79
• Следующая

— Когда у меня была эта травма… Ах, да ты не знаешь, — наклонилась и коснулась правого колена:

— Вот тут. Я больше не могла танцевать. А травма случилась оттого, что перезанималась, потеряла контроль, ну и… Упала с партнера. Он меня поднял и не удержал Я упала… На колено.

Она помолчала.

— Могло быть и хуэке, — вздохнула Наташа— Если на спину или головой приложиться об паркет. Там же ковриков не постелено. Мне повезло. Знаешь, когда мне сказали, что больше танцевать не буду — я решила умереть. Купила димедрол в аптеке. Наглоталась его с чаем. Уснула. Ну, откачали. Мать за мной следила, спохватилась, что крепко сплю… Сейчас хочет выдать меня замуж.

— А мне мать тоже все говорит — женись… — некстати сказал он.

Наташа рассмеялась:

— А ты женись!

— На тебе бы я женился. — Он тоже улыбался, но получалось плохо — щека задергалась от волнения, улыбка вышла кривая и глупая.

Наташа все еще смеялась:

— Пошли, скажем мамам, что мы женимся?!

Они же упадут!

— А может, благословят? — возразил он. — Слушай, а как ты время проводишь? Может, сходим куда-нибудь вечером?

— А куда?

— Ну, в кафе.

— На дискотеку пойдешь? — Она все еще улыбалась, щурилась, отворачивалась от пыли — ветер подул ей прямо в глаза. — Пойдем куда-нибудь, потанцуем?

— Да я не умею.

— Это же не балет, научишься, — сказала она внезапно жестким, каким-то издевательским тоном. Он еще не знал, что настроение у нее меняется три раза в час.

Они встретились на другой вечер и пошли на дискотеку. Оттуда Иван поехал прямо на работу.

С тех пор он больше не высыпался. Он провожал Наташу до дома и крепко прижимал ее в подъезде, расстегивал ей джинсы, поднимал майку… Она не пыталась изображать недотрогу и легко признавалась, что у нее уже были мужчины. Он чуть не плакал, так ее хотел. Пару раз Наташа по собственной инициативе устроила им свидание в квартире ее подруги. Подруга на это время уходила, а они забирались в двухспальную кровать ее родителей. Они стали встречаться часто, но ему хотелось еще чаще. Ему хотелось с ней жить, не расставаться никогда, всегда спать в одной постели, есть из одной кастрюли, чтобы они были как сиамские близнецы — так он ее обожал.

Их мамы скоро узнали о «крепкой дружбе», и началась война. К тому времени мамы составили себя неприятные мнения о чужом чаде. Мать Ивана считала Наташу «заносчивой избалованной девчонкой», «распущенной неудачницей». Мать Наташи приняла его за «уголовника с темным прошлым и сомнительным будущим». И тогда Иван снял первую в своей жизни квартиру. Собственно, это была комната в коммуналке — на квартиру он еще не зарабатывал. Они с Наташей поселились там и прожили два года.

Они часто ссорились, не уступая друг другу даже в мелочах — но парень был счастлив. Через несколько месяцев Наташа сообщила, что идет на аборт и что совсем не боится, потому что уже это делала, и было не больно. Тот протестовал, тащил ее в ЗАГС, пока не понял, что пытается остановить несущийся поезд. Наташа сделала аборт и потом неделю пролежала, сунув голову под простыню. Но он все равно бил счастлив. Говорил о ней «моя жена», считал, что женат, привык к этой мысли.

Она часто хандрила, пристально рассматривала себя в зеркале, плакала без всяких видимых причин, обкуривала комнату до тошноты… И постоянно говорила ему, что ей хочется умереть, что смысла в этой жизни нет: она что-нибудь сделает с собой. Ему было тем более страшно, что он ее совсем не понимал. Как это — нет смысла в жизни? Как это понимать?

Наташа не умерла, не покончила с собой, как он боялся. Вместо этого она покончила с ним. Однажды, вернувшись с ночной работы (теперь он охранял другой магазин), Иван обнаружил в комнате странную пустоту. Он не сразу понял, что тут больше нет ее вещей. Он прошелся от стены до стены, открыл окно…

…Опять кончался сентябрь. Внизу, по бульвару, быстро шел трамвай, мелькая голубой спиной среди рыжей и зеленой листвы. Трамвай прозвенел на крутом спуске, исчез вдали. Теплый ветер пах дымом, будто где-то жгли костер. Парень долго смотрел вниз, облокотившись на широкий подоконник, ни о чем не думая, никуда не торопясь.

Потом отошел от окна, сел за стол. На столе лежала сложенная вчетверо записка. В тот день он побоялся ее прочитать.

— Только не сходи с ума, — просила Ира, цепляясь за его рукав. — Не лезь, это касается только меня! Я сама пойду к Игорю!

— Ты не сможешь с ним поговорить, как надо, — утверждал Саша, увлекая ее все выше по эскалатору. — Тут будет чисто мужской разговор.

А ты начнешь плакать.

— Умоляю, не позорь меня… — шипела она, ни на шаг не отставая от него. — Комедия — муж оставил предсмертную записку, а я приду с ней… И со своим любовником! В качестве мужской поддержки! Мне лучше пойти одной, а ты меня подождешь внизу!

Игорь, с которым просил связаться ее покойный муж, работал все в той же газете, что и раньше. Только должность у него теперь была другая — вместо нештатного корреспондента — заведующий отделом информации. Когда Ира позвонила ему и представилась, оказалось, что он в курсе ее трагедии.

— Мы писали об этом, — сказал он ей. — На другой же день после убийства… Сразу дали небольшую информацию, на первой полосе.

— А я не читала… Знаете, муж просил меня. То есть я сама хочу… Одним словом, нам с вами необходимо встретиться.

Игорь удивился, но дал согласие. Назначил время и место встречи — три часа, редакция. Но строго предупредил — не опаздывать, ему в половине четвертого надо куда-то уезжать. А они с Сашей опоздали. Опоздали потому, что все время ссорились и отпихивали друг друга. Никак не могли договориться, вместе они поедут или порознь.

Наконец Саша решил этот вопрос, завладев кассетой, и женщине ничего не оставалось, как бежать за ним всю дорогу до редакции и просить ее отдать…

— Простите, — сказала Ира, когда они, наконец, вошли в кабинет. — В метро такие толпы…

Игорь приподнялся из-за стола, протянул ей руку. Сашу он не рассматривал, не спросил даже его имени, как будто тот был пустым местом. Ира почувствовала неловкость и робко сказала:

— Познакомьтесь, это мой старый друг, еще по ВГИКу…

— Александр, — веско сказал Саша.

Игорь только кивнул. Ира сразу приметила, что он сильно изменился. Она его хорошо помнила — в первое время после свадьбы с Костей они часто приглашали гостей. Среди них бывал и этот человек. Тогда он был гораздо скромнее. Костя, работавший в этой газете штатным сотрудником, устроил друга на внештатную работу. А потом Костя ушел, а Игорь — вот как поднялся! Ира украдкой его разглядывала. Добротный костюм, очки в роговой оправе, на столе — радиотелефон, компьютер, факс, словом — набор… Игорь прервал ее размышления, сказав:

— Я очень вам соболезную, Ирина… Это событие меня тоже потрясло.

— Да… — как-то невнятно ответила она, наклоняя голову и стараясь не глядеть на Сашу.

Тот откашлялся:

— Дело в том, что Константин кое-что оставил Ире… Для вас.

— Для меня?! — чуть не подскочил завотделом информации. — Что же это?

— Послушайте.

Саша положил микрокассету на край стола.

Игорь страдальчески на нее посмотрел, нехотя взял.

— Не совсем понял, почему для меня? — спросил он. — Вы уверены?

— Там все сказано, — вмешалась Ира. — Послушайте, прошу вас…

— У меня нет для этого аппаратуры… — неуверенно ответил тот. — Сомневаюсь, что у кого-то есть… Может быть, дома…

— Нет, прошу вас, сделайте это прямо сейчас! — Она открыла сумочку и достала оттуда предусмотрительно захваченный диктофон. — Это не займет много времени.

И снова в кабинете зазвучали голоса — Кости и того, неизвестного. Игорь слушал запись, вжавшись в спинку кресла, и глаза у него вдруг стали такие, будто на стол перед ним положили змею.

Когда запись кончилась, он быстро надавил на кнопку «стоп» и спросил:

— Это все?

— Еще на той стороне…

• Предыдущая
• 31/79
• Следующая