Имя – Смерть - Малышева Анна Витальевна - Страница 9

• Предыдущая
• 9/85
• Следующая

– Лучше бы ты ее сам успокоил, – нахмурился участковый, – Если за мать переживаешь.

Иван молча вышел. Постоял на улице, покурил возле крыльца. Вокруг мелькали люди в форме, слышались переговоры по рации. Но его подобная обстановка не раздражала. Он их не боялся. Ему было все равно. К матери идти не хотелось. Дел никаких не было. Ему подумалось, что ближе к вечеру, когда стемнеет, стоит наведаться в последнюю квартиру, на «Соколе». Прибраться, бросить ключи в почтовый ящик. Все равно им с Серегой там уже не жить.

Он плохо выспался – в самолете все не удавалось устроиться поудобнее. От резкой смены температур ломило в затылке – сказывалось полученное сотрясение. И самое плохое – Алия не выходила из головы. «Найти ее надо, – думал он. – Что это за притча с телевизионщиком?» Он поискал киоск Роспечати, накупил газет. Киоскерша даже нашла ему номер «МК» двухдневной давности. Иван шел по знакомой с детства улице, выискивая подходящее место, чтобы посидеть, выпить, просмотреть прессу. Он ничего тут не узнавал.

Наконец ему удалось найти что-то подходящее.

Раньше в этом доме была кулинария. В детстве он любил тут покупать пирожки с печенкой. Теперь бы он к ним и не притронулся. Иван рассмотрел через витринные стекла что-то похожее на барную стойку и зашел. Он увидел белые пластиковые столики, такие же стулья, прилавок, над которым высились пирамиды из пивных банок. Взял пива, вареных креветок и расположился подальше от входа, чтобы не так дуло в спину. Как он и ожидал, в газетах почти ничего о телевизионщике не оказалось. Да и что там могло быть через целых три дня? Только в номере «МК» удалось прочитать небольшую заметку о том, что выпускающий редактор какого-то ток-шоу был убит вечером шестнадцатого ноября, на улице, во время вечерней прогулки со своей собакой. Иван никогда не слышал о таком шоу, имя редактора ему ничего не говорило. Больше в газете подробностей не было.

– Вань, ты, что ли?

Перед его столиком маячила какая-то женщина, он давно уже обратил на нее внимание. И она, в свою очередь, приглядывалась к нему, просто глаз не сводила. Лет тридцати с хвостиком, насквозь обесцвеченная блондинка, розовое, чуть поросячьего вида личико, густо подрисованные черным карандашом глаза. Не так густо, как у Алии, но все же… Тьфу!

Опять на ум лезет эта Алия!

– Вань, ты меня не узнал? – Женщина радостно придвинула к себе свободный стул. – Ну надо же! Я Галка. Галку, что ли, забыл?

– Галку? – Иван все еще не мог ее признать, но уже что-то замаячило.

– А картошку на пустыре пекли – помнишь? – приставала она. – А у кого картошку брали? Забыл?

Я же из овощного вам носила!

– О Господи Боже… – выдохнул он. – Ты, что ли. Галка?!

– Ну!

Баба полезла к нему целоваться, и он в ту же секунду понял, что она пьяна. Вдрызг, в стельку. Ее повело, и, чтобы не упасть, она принялась обнимать Ивана за шею. При этом она дышала ему в лицо какой-то дрянью и приговаривала:

– Золотые же вы мои мальчики, сколько воды утекло…

– Водки, сказала бы лучше. – Он довольно резко снял с себя ее цепкие руки и заставил ее сесть прямо. – Ты что – тут работаешь?

– Ну. – Она смущенно оправила свой белый, в крупных пятнах халат. – Этой, ну, посудомойкой.

А что? Тебе низко теперь со мной посидеть?

– Почему же?

– Тогда постой, я живенько принесу… У меня там есть…

Она с трудом встала и удалилась куда-то за стойку. Хлопнула дверь, вздрогнули пивные пирамиды.

Иван подумал, что пора уходить. Но не мог заставить себя встать. Свидание с прошлым, которое началось ранним утром, явно затягивалось. А он-то думал, что его теперь здесь никто не узнает…

Галка появилась перед ним очень довольная, вооруженная бутылкой «Столичной» и двумя пирожками на тарелке.

– Угощаю. – Она поставила все это перед ним. – Вылей ты это пиво! «Хольстен», тоже мне. Знаешь, как мы его разбавляем?

Иван отодвинул кружку, оторвал креветке голову, высосал сладкое мясо. Разговаривать с Галкой не хотелось, да и о чем было говорить? Да, был в их жизни когда-то пустырь, а на пустыре каждый вечер загорались костры. Мальчишки сидели там, пекли на прутиках картошку, поджаривали унесенный из дому хлеб. Тут же грелись у огня своры бродячих собак. Все взрослые в районе этих собак боялись, а вот мальчишки – нет. Их псы не трогали, словно чувствовали – это существа той же породы.

Как-то раз мальчишки, и среди них Иван, засиделись до полуночи. Костер давно прогорел, но было не холодно – самое начало лета. Иван курил, с удовольствием пуская носом дым. Курил он тогда «Космос» – сейчас бы и не прикоснулся. Его лучший друг, Косой, ворошил палкой угли, отыскивая пропавшую картофелину. Он надеялся, что ее еще можно съесть – может, не вся она сгорела. Кто там еще сидел, Иван уже не помнил. И вдруг в темноте бешено залаяли собаки. Мальчишки насторожились. Они знали – на пустырь пришел кто-то чужой. Значит, за кем-то идут родители, или пьяный забрел, или милиция, или – что еще хуже – взрослая шпана…

– Ни хрена не вижу. – Косой вскочил и всматривался в темноту. – Нет, вроде кто-то идет. Вон там, у заборов, видишь?

И тогда Иван тоже увидел ее. К тлеющим углям их костра нетвердой походкой шла молодая женщина. То ли больная, то ли пьяная – то быстро шла, но вдруг резко останавливалась, словно в нерешительности, а потом снова делала несколько неуверенных шагов.

Мальчишки затаили дыхание, глядя в ее сторону.

– Бухая, – шепнул Косой.

Девушка наконец приблизилась настолько, что они рассмотрели ее лицо.

– Пацаны… – жалобно сказала она. – Закурить не будет?

Сигареты были у многих, но Иван всех опередил.

Он протянул ей пачку «Космоса», она, пошатываясь, мотая белокурой головой, вытащила сигарету… И вдруг схватила Ивана за плечо горячей рукой. Он чуть не отпрыгнул, но потом понял – она это сделала, чтобы устоять на ногах.

– Мерси тебе огромное, – сказала она. – А огонечка не будет?

Иван зажег для нее спичку. Когда она прикуривала, он ее рассмотрел хорошенько. И понял – девчонка ненамного их старше, ей всего-то лет восемнадцать-двадцать, наверное. И в свете догоравшей спички она показалась ему очень красивой… А она, подняв к нему лицо, улыбнулась ласковой, пьяной, мягкой улыбкой:

– Хорошенький какой… Блондинчик… Тебя как звать?

– Иван, – сквозь зубы ответил он. Сквозь зубы, потому что дружки начали посмеиваться. Ванька – хорошенький! Блондинчик, ха! Хохма!

– Иван? – переспросила она. – А меня – Галка. Я тут рядом, в овощном, работаю… Я тебя и раньше видела. Ну, чего ты?

Она все еще опиралась на его плечо. Друзья все еще посмеивались. Больше всех старался Косой – он явно завидовал А у Ивана в горле пересохло. Он про эту Галку слышал. Никому, мол, не отказывает. Значит, можно попробовать. Он сто раз слышал, как дружки похваляются друг перед другом своими сексуальными приключениями, но почти никогда им не верил. Где, спрашивается, те девчонки, о которых они говорят? Каждый раз оказывалось, что девчонки эти живут где-то далеко, в другом районе, или вообще из Москвы уехали. Чепуха, одним словом. Сам он на этот счет ничего не выдумывал, у него девчонки еще не было. Он набрался смелости и сказал:

– Пошли, я тебя провожу.

– Куда? – удивилась Галка.

– Ну а куда тебе надо?

– А, пошел ты… – Она вдруг отпустила его плечо и разом села на землю. – Никуда не пойду. Плохо мне. Водички нету?

Вода у ребят была, да ее выпили под картошку.

Ни капли не осталось. Они переглядывались, пока Косой не сказал:

– Слышь, Вань, принеси ей воды.

– Почему я?

– У тебя дом рядом.

– А у тебя не рядом?

– Мне отец так вмочит, если я сейчас приду! Сам знаешь – Косой ухмылялся. – А у тебя только мать, что она сделает?

Иван-то знал, что может сделать мать. Она начнет плакать, и придется скорее всего остаться. Но Косой был прав. Ему сейчас и в самом деле нельзя домой.

Вот когда отец выпьет свои законные пол-литра и завалится спать, тогда Косой вернется. А другие пацаны жили не так близко. Он решился:

• Предыдущая
• 9/85
• Следующая